Неточные совпадения
Для
русской интеллигенции, в которой преобладали социальные мотивы и революционные настроения, которая породила тип человека, единственной специальностью которого была
революция, характерен был крайний догматизм, к которому искони склонны были
русские.
Первые шаги
русской интеллигенции на путях просвещения сознания, а не
революции, сопровождались жертвами и страданиями, тюрьмой и каторгой.
Он первый противоположил тому
русскому применению марксизма, которое считает нужным в России развитие капитализма, буржуазную
революцию, конституцию и пр., точку зрения очень близкую
русскому большевизму.
С этим связана была особенная проблема в истории
русской социалистической мысли — может ли Россия миновать капиталистическое развитие, господство буржуазии, может ли
революция быть социалистической, можно ли применять к России теорию марксизма, не считаясь с особенностями
русского пути.
Он даже изучал
русский язык и следил за
русскими спорами о
революции и социализме.
Русская литература XIX века свидетельствует о совершающейся внутренней
революции, о надвигающейся
революции.
Весь
русский XIX век, величайший по творческому подъему век
русской истории, был веком нарастающей
революции.
Русская поэзия была полна предчувствий грядущей
революции, а иногда и призывала к ней.
Третий великий
русский поэт, Тютчев, имел скорее консервативное миросозерцание, чем революционное. Но он все время чувствовал, что на мир надвигается страшная
революция. В странном контрасте со своим консервативно-славянофильским миросозерцанием Тютчев остро чувствовал в мире хаотическую, иррациональную, темную, ночную стихию. Наброшенный на мир покров гармонии и порядка в аполлонических формах представлялся ему непрочным и тонким.
Их ужаснула бы
русская коммунистическая
революция своим отрицанием духа, но и они были ее предшественниками.
Но сейчас, после
революции, из всех
русских религиозных мыслителей XIX века Н. Федоров единственный популярный, и в советской России есть целое Федоровское течение.
Русская литература и
русская мысль свидетельствуют о том, что в императорской России не было единой целостной культуры, что был разрыв между культурным слоем и народом, что старый режим не имел моральной опоры. Культурных консервативных идей и сил в России не было. Все мечтали о преодолении раскола и разрыва в той или иной форме коллективизма. Все шло к
революции.
Те
русские социал-демократы марксисты, которые потом получили наименование «меньшевиков», очень дорожили тезисом, что социалистическая
революция возможна лишь в стране с развитой капиталистической индустрией.
На почве перенесения в Россию марксистских идей среди
русских социал-демократов возникло между прочим направление «экономизма», которое политическую
революцию возлагало на либеральную и радикальную буржуазию, а среди рабочих считало нужным организовывать чисто экономическое, профессиональное движение.
Не революционному народничеству, а именно ортодоксальному, тоталитарному марксизму удалось совершить
революцию, в которой Россия перескочила через стадию капиталистического развития, которое представлялось столь неизбежной первым
русским марксистам.
Элементарность и грубость идей
революции 1905 года, в которых чувствовалось наследие
русского нигилизма, оттолкнули деятелей культурного ренессанса и вызвали духовную реакцию.
Самый интернационализм
русской коммунистической
революции — чисто
русский, национальный.
Ленин потому мог стать вождем
революции и реализовать свой давно выработанный план, что он не был типическим
русским интеллигентом.
В этом парадокс исхода
русской интеллигенции, ее трансформирования после победоносной
революции.
Но он был
русский и делал
революцию в России, стране совсем особой.
Тут Ленин находится в традициях
русского народнического социализма, он утверждает, что
революция произойдет в России оригинально, не по западному, т. е. в сущности не по Марксу, не по доктринерскому пониманию Маркса.
Коммунистическая
революция была оригинально
русской, но чуда рождения новой жизни не произошло, ветхий Адам остался и продолжает действовать, лишь трансформируя себя.
Но есть также единичная, однажды совершившаяся, оригинальная
революция, она порождена своеобразием
русского исторического процесса и единственностью
русской интеллигенции.
Для народного сознания большевизм был
русской народной
революцией, разливом буйной, народной стихии, коммунизм же пришел от инородцев, он западный, не
русский, и он наложил на революционную народную стихию гнет деспотической организации, выражаясь по ученому, он рационализировал иррациональное.
Русская коммунистическая
революция и совершила этот «черный передел», она отобрала всю землю у дворян и частных владельцев.
Это один из главных факторов
русской коммунистической
революции.
Русским не свойственна риторика и театральность, которых так много было во французской
революции.
Русская коммунистическая
революция в значительной степени была определена войной.
Но очень важно помнить, что
русская коммунистическая
революция родилась в несчастьи и от несчастья, несчастья разлагающейся войны, она не от творческого избытка сил родилась.
Коммунистическая
революция воспользовалась в свое время анархическими инстинктами, но она пришла к крайнему этатизму, подавляющему всякое проявление
русских анархических инстинктов.
Для судьбы России и
русского народа поразительно, что до
революции Россией правил человек, который не верил в человека и имел нигилистическое отношение к миру, и после
революции правил человек, который тоже не верил в человека и имел нигилистическое отношение к миру.
Неточные совпадения
— Мосье — иностранец? О-о,
русский? Что же ваша
революция? Крестьяне не пошли с рабочими?
— Совершенно правильно, — отвечал он и, желая смутить, запугать ее, говорил тоном философа, привыкшего мыслить безжалостно. — Гуманизм и борьба — понятия взаимно исключающие друг друга. Вполне правильное представление о классовой борьбе имели только Разин и Пугачев, творцы «безжалостного и беспощадного
русского бунта». Из наших интеллигентов только один Нечаев понимал, чего требует
революция от человека.
Вообще это газетки группы интеллигентов, которые, хотя и понимают, что страна безграмотных мужиков нуждается в реформах, а не в
революции, возможной только как «бунт, безжалостный и беспощадный», каким были все «политические движения
русского народа», изображенные Даниилом Мордовцевым и другими народолюбцами, книги которых он читал в юности, но, понимая, не умеют говорить об этом просто, ясно, убедительно.
— Ленин —
русский. Европейские социалисты о социальной
революции не мечтают.
— Мне кажется, что появился новый тип
русского бунтаря, — бунтарь из страха пред
революцией. Я таких фокусников видел. Они органически не способны идти за «Искрой», то есть, определеннее говоря, — за Лениным, но они, видя рост классового сознания рабочих, понимая неизбежность
революции, заставляют себя верить Бернштейну…