Неточные совпадения
У нас необходимо напомнить о той выяснившейся окончательно
истине, научной и философской, что социальная революция в строгом смысле слова вообще невозможна, ее никогда не бывало и никогда не
будет.
Поистине направление нашего сознания и нашего мышления на объективное, на незаинтересованное выяснение
истины есть один из методов лечения наших болезней,
есть освобождение от социальной злобы и ненависти, которая делает рабами.
Все это ведет к сознанию той вечной
истины, что возрождение народа не может
быть внешним, исключительно материально-социальным, что оно должно
быть прежде всего внутренним изменением души народа, победой в ней правды над ложью, Бога над идолами, духовным оздоровлением человеческой личности.
Русская революционная интеллигенция, которая пожинает плоды своей деятельности в направлении и характере русской революции, которая и сама оказалась выброшенной за борт темными народными массами, слишком долго жила ложной верой, верой в идолов, а не в Бога живого, и душа
была искажена этой ложью и этим идолопоклонством,
была развращена и потеряла связь с духовными
истинами жизни.
Все это понятно, если признать наконец ту
истину, которая пока ясна лишь немногим, — что в России никакой революции и не
было, а
было и
есть лишь продолжающееся разложение и гниение старого, лишь длительное безвластие и безгосударственность, лишь развитие и углубление самовластья.
Вера в «народ» всегда
была малодушием и бессилием русских мыслящих людей, боязнью возложить на себя ответственность и самим решить, где
истина и правда.
Основная марксистская
истина, которую провозглашали первые русские марксисты в своих боях с народниками, та
истина, что России предстоит еще пройти через эпоху капиталистического промышленного развития, что буржуазии предстоит еще у нас политически и экономически прогрессивная роль, что не может
быть скачка в социалистическое царство из во всех отношениях отсталого старого русского царства,
была основательно забыта социал-демократами еще в 1905 году.
Истина — в цельном, и потеря цельности, характерная для культурного слоя, всегда
есть ложь.
Но меньшинство может
быть правее большинства и может духовно победить. Лишь духовное, религиозное перерождение русской демократии приведет ее к сознанию великих, сверхклассовых, всенародных ценностей, обратит ее от интересов к правде и
истине.
Атеистическая политика не может не
быть ложью, она жертвует
истиной и правдой во имя фиктивного блага людей, превращая это благо в идол.
Окончательной же и высшей остается
истина, провозглашенная Платоном: идеальной формой правления может
быть лишь аристократия, господство лучших, благороднейших, даровитейших, духовно сильнейших.
Для всякого, кто верит в существование
истины и правды, не может
быть безразлично духовное состояние народа, степень его внутренней свободы в момент изъявления его воли, проникновения этой воли правдой.
Русский народ всегда чувствовал себя народом христианским. Многие русские мыслители и художники склонны
были даже считать его народом христианским по преимуществу. Славянофилы думали, что русский народ живет православной верой, которая
есть единственная истинная вера, заключающая в себе полноту
истины. Тютчев
пел про Россию...
Но «народ», который мыслится естественно близким к
истине и правде, не
есть великое целое, объемлющее все классы и все поколения, возвышающееся над всеми социальными категориями и перегородками, — «народ» этот
есть простонародье, для одних преимущественно крестьяне, для других преимущественно рабочие, трудящиеся классы, противополагаемые и классам имущим, и культурному слою.
Русская революция обнаружила ту старую
истину, которая для многих
была недостаточно ясна, — церкви изменила и от нее отпала не только русская интеллигенция, как принято
было думать и говорить, но и русский народ изменил церкви и отпал от нее.
И оздоровлением для русского человека
будет укрепление в нем воли; оздоровлением
будет для него укрепление разума, ищущего объективную
истину.
— «Любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, уничтожила интерес к ней». «Что
есть истина?» — спросил мистер Понтий Пилат. Дальше! «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна, своими штыками, охраняет нас от ярости народной…»
Неточные совпадения
— Послали в Клин нарочного, // Всю
истину доведали, — // Филиппушку спасли. // Елена Александровна // Ко мне его, голубчика, // Сама — дай Бог ей счастие! // За ручку подвела. // Добра
была, умна
была,
Стародум. А! Сколь великой душе надобно
быть в государе, чтоб стать на стезю
истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Правдин. Вы говорите
истину. Прямое достоинство в человеке
есть душа…
Очевидно, стало
быть, что Беневоленский
был не столько честолюбец, сколько добросердечный доктринер, [Доктринер — начетчик, человек, придерживающийся заучен — ных, оторванных от жизни
истин, принятых правил.] которому казалось предосудительным даже утереть себе нос, если в законах не формулировано ясно, что «всякий имеющий надобность утереть свой нос — да утрет».
Положа руку на сердце, я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев
было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста: рассказ летописца в этом виде оказался бы несогласным с
истиною.