Мы верим, что сильная Россия даст большую
свободу миру и всем народам мира, чем сильная Германия, что в духе славянском есть большая всемирность, чем в насильническом германском духе.
Неточные совпадения
Но упование на революционный социальный катаклизм, который мыслится как прыжок из царства необходимости в царство
свободы, есть лишь смутное и бессознательное переживание эсхатологического предчувствия конца этого материального
мира.
Дух этот ставит количество выше качества, благо выше ценностей, безличную массу выше личности, удовлетворение выше жертвы,
мир выше Бога, — дух этот закрепощен этому
миру, он в необходимости, а не в
свободе.
Эта религия социализма во всем противоположна религии Христа, которая учит, что не единым хлебом жив будет человек, но и словом Божьим, учит поклоняться единому Господу Богу, а не царству
мира сего, и отвергает искушение чудом во имя
свободы.
Она отвергает
свободу,
свободу сынов Божьих, и принимает необходимость и принуждение сынов
мира сего, детей низшей материи.
Антихристово царство в этом
мире может быть лишь результатом неудачи дела Христова в
мире — оно попробует соединить насилием тот
мир, который не соединится в любви и
свободе Христовой.
Старый «буржуазный»
мир не очень любил
свободу и по духовной немощи своей не умел жить в
свободе.
Но новый «социалистический»
мир ненавидит
свободу и истребляет ее без остатка.
Этому новому
миру чужда сама идея
свободы и человека и священных прав человека.
Русский народ имеет свою единую, неделимую судьбу, свой удел в
мире, свою идею, которую он призван осуществлять, но которой может изменить, которую может предать в силу присущей ему человеческой
свободы.
Она сама есть источник благодатной
свободы, она ограничивает то всевластье государства, перед которым склонился
мир языческий, и охраняет бесконечную природу и бесконечные права человеческой души.
Через все опасности должен быть проведен и сохранен внутренний иерархизм церкви, который и есть истинная
свобода и независимость от
мира.
Наша так называемая «революционная демократия» одержима страстью к равенству, какой еще не видел
мир, под
свободой же она понимает право насилия над соседями во имя своих интересов, произвол во всеобщем уравнении.
Беги, сокройся от очей, // Цитеры слабая царица! // Где ты, где ты, гроза царей, // Свободы гордая певица? — // Приди, сорви с меня венок, // Разбей изнеженную лиру… // Хочу воспеть
Свободу миру, // На тронах поразить порок.
Неточные совпадения
Поклонник славы и
свободы, // В волненье бурных дум своих, // Владимир и писал бы оды, // Да Ольга не читала их. // Случалось ли поэтам слезным // Читать в глаза своим любезным // Свои творенья? Говорят, // Что в
мире выше нет наград. // И впрямь, блажен любовник скромный, // Читающий мечты свои // Предмету песен и любви, // Красавице приятно-томной! // Блажен… хоть, может быть, она // Совсем иным развлечена.
— Он говорит, что внутренний
мир не может быть выяснен навыками разума мыслить
мир внешний идеалистически или материалистически; эти навыки только суживают, уродуют подлинное человеческое, убивают
свободу воображения идеями, догмами…
«Нет. Конечно — нет. Но казалось, что она — человек другого
мира, обладает чем-то крепким, непоколебимым. А она тоже глубоко заражена критицизмом. Гипертрофия критического отношения к жизни, как у всех. У всех книжников, лишенных чувства веры, не охраняющих ничего, кроме права на
свободу слова, мысли. Нет, нужны идеи, которые ограничивали бы эту
свободу… эту анархию мышления».
Думать в этом направлении пришлось недолго. Очень легко явилась простая мысль, что в
мире купли-продажи только деньги, большие деньги, могут обеспечить
свободу, только они позволят отойти в сторону из стада людей, каждый из которых бешено стремится к независимости за счет других.
Это очень неприятно удивило его, и, прихлебывая вино, он повторил про себя: «
Миру служить — не хочет, себе — не умеет», «
свобода — бесцельность».