Неточные совпадения
Если мы взглянем на этнографическую карту Уссурийского края и отыщем на ней гольдов, то увидим,
что туземцы эти распределились узкой полосой по долине реки Уссури до устья Даубихе. Часть гольдов обитала ранее по реке Улахе и ее притокам. Нас интересуют именно эти последние.
Стало ясно,
что к вечеру нам не дойти до него, а
если бы мы и дошли, то рисковали заночевать без воды, потому
что в это время года горные ключи в истоках почти совсем иссякают.
Спустившись с дерева, я присоединился к отряду. Солнце уже стояло низко над горизонтом, и надо было торопиться разыскать воду, в которой и люди и лошади очень нуждались. Спуск с куполообразной горы был сначала пологий, но потом сделался крутым. Лошади спускались, присев на задние ноги. Вьюки лезли вперед, и,
если бы при седлах не было шлей, они съехали бы им на голову. Пришлось делать длинные зигзаги,
что при буреломе, который валялся здесь во множестве, было делом далеко не легким.
По его словам, птицы любят двигаться против ветра. При полном штиле и во время теплой погоды они сидят на болотах.
Если ветер дует им вслед, они зябнут, потому
что холодный воздух проникает под перья. Тогда птицы прячутся в траве. Только неожиданный снегопад может принудить пернатых лететь дальше, невзирая на ветер и стужу.
Дерсу был сговорчив. Его всегда можно было легко уговорить. Он считал своим долгом предупредить об угрожающей опасности и,
если видел,
что его не слушают, покорялся, шел молча и никогда не спорил.
Вьюками были брезентовые мешки и походные ящики, обитые кожей и окрашенные масляной краской. Такие ящики удобно переносимы на конских вьюках, помещаются хорошо в лодках и на нартах. Они служили нам и для сидений и столами.
Если не мешать имущество в ящиках и не перекладывать его с одного места на другое, то очень скоро запоминаешь, где
что лежит, и в случае нужды расседлываешь ту лошадь, которая несет искомый груз.
Неизвестно,
чем кончилась бы эта борьба,
если бы на помощь пчелам не пришли казаки.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле,
если все дождливые дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо сделали. Часам к 10 утра стало видно,
что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая было дорога размокла, и опять появились лужи.
У Дерсу была следующая примета:
если во время дождя в горах появится туман и он будет лежать неподвижно — это значит,
что дождь скоро прекратится. Но
если туман быстро двигается — это признак затяжного дождя и, может быть, тайфуна [Тайфун — искаженное китайское слово «тайфынь» — большой ветер, как называют тихоокеанские циклоны.].
Гольды рассказывают,
что уссурийский уж вообще большой охотник до пернатых. По их словам, он высоко взбирается на деревья и нападает на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае,
если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился поймать такую птицу, которая бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой?
Если же отряд идет быстрее,
чем это нужно съемщику, то, чтобы не задерживать коней с вьюками, приходится отпускать их вперед, а с собой брать одного стрелка, которому поручается идти по следам лошадей на таком расстоянии от съемщика, чтобы последний мог постоянно его видеть.
Надо было выяснить, каковы наши продовольственные запасы. Уходя из Загорной, мы взяли с собой хлеба по расчету на 3 дня. Значит, на завтра продовольствия еще хватит, но
что будет,
если завтра мы не выйдем к Кокшаровке? На вечернем совещании решено было строго держаться восточного направления и не слушать более Паначева.
В тайге Уссурийского края надо всегда рассчитывать на возможность встречи с дикими зверями. Но самое неприятное — это встреча с человеком. Зверь спасается от человека бегством,
если же он и бросается, то только тогда, когда его преследуют. В таких случаях и охотник и зверь — каждый знает,
что надо делать. Другое дело человек. В тайге один бог свидетель, и потому обычай выработал особую сноровку. Человек, завидевший другого человека, прежде всего должен спрятаться и приготовить винтовку.
Читатель ошибется,
если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни. Первое,
что я увидел, — это навесы из кедрового корья для защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля, с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
Спускаться по таким оврагам очень тяжело. В особенности трудно пришлось лошадям.
Если графически изобразить наш спуск с Сихотэ-Алиня, то он представился бы в виде мелкой извилистой линии по направлению к востоку. Этот спуск продолжался 2 часа. По дну лощины протекал ручей. Среди зарослей его почти не было видно. С веселым шумом бежала вода вниз по долине, словно радуясь тому,
что наконец-то она вырвалась из-под земли на свободу. Ниже течение ручья становилось спокойнее.
Характер растительности был тот же самый,
что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли то группами, то в одиночку. Различные кустарники, главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком, делали некоторые места положительно непроходимыми, в особенности
если к ним еще примешивалось чертово дерево. Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада — ручьи с холодною водою.
Я вспомнил Дерсу. Он говорил мне,
что тигр не боится огня и смело подходит к биваку,
если на нем тихо. Сегодня мы имели случай в этом убедиться. За утренним чаем мы еще раз говорили о ночной тревоге и затем стали собирать свои котомки.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в камнях не задерживается, а между тем мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны.
Если мох выжать рукой, из него капает вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги. Мхи получают воду не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае летом и весною туманных дней несравненно больше,
чем солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей становится вполне понятным.
Если бы не Че Фан, переселенцы ни за
что не поднялись бы на ноги.
Я ни за
что не нашел бы ее,
если бы не Леший.
Если бы он слышал только один выстрел, то это значило бы,
что я промахнулся.
Если смотреть на мыс Бринера с северного берега бухты Тютихе, то кажется,
что столбы эти стоят на песчаном перешейке.
На другой день, 7 сентября, мы продолжали наше путешествие. От китайского охотничьего балагана шли 2 тропы: одна — вниз, по реке Синанце, а другая — вправо, по реке Аохобе (по-удэгейски — Эhе,
что значит — черт).
Если бы я пошел по Синанце, то вышел бы прямо к заливу Джигит. Тогда побережье моря между реками Тютихе и Иодзыхе осталось бы неосмотренным.
На рассвете раньше всех проснулся Дерсу. Затем встал я, а потом и другие. Солнце только
что взошло и своими лучами едва озарило верхушки гор. Как раз против нашего бивака, в 200 шагах, бродил еще один медведь. Он все время топтался на одном месте. Вероятно, он долго еще ходил бы здесь,
если бы его не спугнул Мурзин. Казак взял винтовку и выстрелил.
Дерсу полагал,
что будет лучше,
если мы оставим тропу и пойдем горами.
Во всем районе, от Кусуна до залива Ольги, Чжан Бао считался самой авторитетной личностью. Китайцы и тазы обращались к нему за советами, и,
если где-нибудь надо было примирить 2 непримиримых врагов, китайцы опять-таки обращались к Чжан Бао. Он часто заступался за обиженных, и на этой почве у него было много врагов. Особенную ненависть он питал к хунхузам и своими преследованиями навел на них такой страх,
что далее реки Иодзыхе они заходить не решались.
Положение местных тазов весьма тяжелое. Они имеют совершенно забитый и угнетенный вид. Я стал было их расспрашивать, но они испугались чего-то, пошептались между собой и под каким-то предлогом удалились. Очевидно, они боялись китайцев.
Если кто-либо из них посмеет жаловаться русским властям или расскажет о том,
что происходит в долине Санхобе, того ждет ужасное наказание: утопят в реке или закопают живым в землю.
Чувствую,
что,
если бы я подольше походил с Дерсу и
если бы он был общительнее, вероятно, я научился бы разбираться в следах
если и не так хорошо, как он, то все же лучше,
чем другие охотники.
Увлеченные работой, мы не заметили,
что маленькая долина привела нас к довольно большой реке. Это была Синанца с притоками Даягоу [Да-я-гоу — большая утиная долина.], Маягоу [Ма-и-гоу — муравьиная долина.] и Пилигоу [Пи-ли-гоу — долина груш.].
Если верить удэгейцам, то завтра к полудню мы должны будем дойти до Имана.
День уже кончился, а мы все шли. Казалось,
что реке Синанце и конца не будет. За каждым поворотом открывались все новые и новые плесы. Мы еле волочили ноги, шли, как пьяные, и
если бы не уговоры Дерсу, то давно стали бы на бивак.
От села Котельного начиналась дорога, отмеченная верстовыми столбами. Около деревни на столбе значилась цифра 74. Нанять лошадей не было денег. Мне непременно хотелось довести съемки до конца,
что было возможно только при условии,
если идти пешком. Кроме того, ветхая одежонка заставляла нас согреваться движением.