У Гани в глазах помутилось, и он, совсем забывшись, изо всей силы замахнулся на сестру.
Удар пришелся бы ей непременно в лицо. Но вдруг другая рука остановила на лету Ганину руку.
Шатов и ударил-то по-особенному, вовсе не так, как обыкновенно принято давать пощечины (если только можно так выразиться), не ладонью, а всем кулаком, а кулак у него был большой, веский, костлявый, с рыжим пухом и с веснушками. Если б
удар пришелся по носу, то раздробил бы нос. Но пришелся он по щеке, задев левый край губы и верхних зубов, из которых тотчас же потекла кровь.
Неточные совпадения
Но если бы
удары продолжались чаще и сильнее, то корпус тяжело нагруженного и вооруженного фрегата, конечно, мог бы раздаться и рангоут, то есть верхние части мачт и реи, полететь вниз. А так как эти деревья, кажущиеся снизу лучинками, весят которое двадцать, которое десять пудов, — то всем нам
приходилось тоскливо стоять внизу и ожидать, на кого они упадут.
Но взмахи хвоста были так порывисты, что попасть в голову было трудно и
удары все
приходились по спине, а это ей, по-видимому, нипочем.
«Узнала!» подумал он. И Нехлюдов как бы сжался, ожидая
удара. Но она не узнала. Она спокойно вздохнула и опять стала смотреть на председателя. Нехлюдов вздохнул тоже. «Ах, скорее бы», думал он. Он испытывал теперь чувство, подобное тому, которое испытывал на охоте, когда
приходилось добивать раненую птицу: и гадко, и жалко, и досадно. Недобитая птица бьется в ягдташе: и противно, и жалко, и хочется поскорее добить и забыть.
Фортунку я уже не застал, а вот воланы не перевелись. Вместо прежних крепостников появились новые богатые купеческие «саврасы без узды», которые старались подражать бывшим крепостникам в том, что было им по уму и по силам. Вот и
пришлось лихачам опять воланы набивать ватой, только вдвое потолще, так как
удар сапога бутылками тяжелее барских заграничных ботинок и козловых сапог от Пироне.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный
удар — мы говорим о браке княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться в теткином доме, где он из богатого наследника внезапно превратился в приживальщика; в Петербурге общество, в котором он вырос, перед ним закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он чувствовал отвращение (все это происходило в самом начале царствования императора Александра);
пришлось ему, поневоле, вернуться в деревню, к отцу.