Неточные совпадения
Спасаясь от человека, пантера влезает на дерево и выбирает
такой сук, который приходится против ее следов на земле и, следовательно, как
раз против луча зрения охотника.
Иногда случается, что горы и лес имеют привлекательный и веселый вид.
Так, кажется, и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажутся угрюмыми, дикими. И странное дело! Чувство это не бывает личным, субъективным, оно всегда является общим для всех людей в отряде. Я много
раз проверял себя и всегда убеждался, что это
так. То же было и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то жуткое и неприятное, и это жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково.
После этого он привел
такие доказательства, что все мои сомнения отпали
разом.
Следующий день, 18 мая, был дан стрелкам в их распоряжение. Они переделывали себе унты, шили наколенники, приготовляли патронташи — вообще последний
раз снаряжали себя в дорогу. Вначале сразу всего не доглядишь. Личный опыт в
таких случаях — прежде всего. Важно, чтобы в главном не было упущений, а мелочи сами сгладятся.
Всякий
раз, когда вступаешь в лес, который тянется на несколько сот километров, невольно испытываешь чувство, похожее на робость.
Такой первобытный лес — своего рода стихия, и немудрено, что даже туземцы, эти привычные лесные бродяги, прежде чем переступить границу, отделяющую их от людей и света, молятся богу и просят у него защиты от злых духов, населяющих лесные пустыни.
Один
раз они задумали связать медведя
так, ради забавы, и чуть за это не поплатились жизнью.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как
раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было по ней сплавлять лес, но он
так сильно обивался о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
Как только мы вошли в лес, сразу попали на тропинку. После недавних дождей в лесу было довольно сыро. На грязи и на песке около реки всюду попадались многочисленные следы кабанов, оленей, изюбров, козуль, кабарожки, росомах, рысей и тигров. Мы несколько
раз подымали с лежки зверей, но в чаще их нельзя было стрелять. Один
раз совсем близко от меня пробежал кабан. Это вышло
так неожиданно, что, пока я снимал ружье с плеча и взводил курок, от него и след простыл.
Взбираясь на вершины, мы каждый
раз надеялись по ту сторону их увидеть что-нибудь
такое, что предвещало бы близость воды, но каждый
раз надежда эта сменялась разочарованием.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел рядом со мной. В темноте я его не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль в ноге утихла, я поднялся и пошел в ту сторону, где было не
так темно. Не успел я сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще
раз и еще.
Идти стало немного легче: тропа меньше кружила и не
так была завалена буреломом. В одном месте пришлось еще
раз переходить вброд речку. Пробираясь через нее, я поскользнулся и упал в воду, но от этого одежда моя не стала мокрее.
Стояла китайская фанзочка много лет в тиши, слушая только шум воды в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей,
так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний
раз напились чаю и стали устраиваться на ночь.
По дороге Дерсу рассказал мне, что исстари к западу от Сихотэ-Алиня жили гольды, а с восточной стороны — удэгейцы, но потом там появились охотники-китайцы. Действительно, манзовские охотничьи шалаши встречались во множестве. Можно было
так соразмерить свой путь, чтобы каждый
раз ночевать в балагане.
В походе Дерсу всегда внимательно смотрел себе под ноги; он ничего не искал, но делал это просто
так, по привычке. Один
раз он нагнулся и поднял с земли палочку. На ней были следы удэгейского ножа. Место среза давно уже почернело.
По длине своей Тютихе (по-удэгейски — Ногуле) будет, пожалуй, больше всех рек южной части прибрежного района (около 80 км). Название ее — искаженное китайское слово «Что-чжи-хе», то есть «Река диких свиней».
Такое название она получила оттого, что дикие кабаны на ней как-то
раз разорвали 2 охотников. Русские в искажении пошли еще дальше, и слово «Тютихе» [Цзю-цзи-хэ — девятая быстрая река.] исказили в «Тетиха», что уже не имеет никакого смысла.
Тропа, по которой мы шли, привела нас к лудеве длиной в 24 км, с 74 действующими ямами. Большего хищничества, чем здесь, я никогда не видел. Рядом с фанзой стоял на сваях сарай, целиком набитый оленьими жилами, связанными в пачки. Судя по весу одной
такой пачки, тут было собрано жил, вероятно, около 700 кг. Китайцы рассказывали, что оленьи сухожилья
раза два в год отправляют во Владивосток, а оттуда в Чифу. На стенках фанзочки сушилось около сотни шкурок сивучей. Все они принадлежали молодняку.
Один
раз мы пробовали было свернуть с тропы в сторону и через несколько шагов попали в
такой бурелом, что еле-еле выбрались обратно.
Первый
раз в жизни я видел
такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Желтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
Вечером мы ходили в баню. За время путешествия я
так сжился с казаками, что мне не хотелось от них отделяться. После бани мы все вместе пили чай. Это было в последний
раз. Вскоре пришел поезд, и мы разошлись по вагонам.