Неточные совпадения
Иногда случается,
что горы и лес имеют привлекательный и веселый вид. Так, кажется, и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы кажутся угрюмыми, дикими. И странное дело! Чувство это не бывает личным, субъективным, оно всегда является общим
для всех людей в отряде. Я много раз проверял себя и всегда убеждался,
что это так. То же было и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то жуткое и неприятное, и это жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково.
Я пробовал было его утешить, но
что были мои утешения
для этого одинокого человека, у которого смерть отняла семью, это единственное утешение в старости?
Хотелось мне как-нибудь выразить ему свое сочувствие, что-нибудь
для него сделать, и я не знал,
что именно.
Все это доказывало,
что тропа не была приспособлена
для путешествий с вьюками.
Для этого удивительного человека не существовало тайн. Как ясновидящий, он знал все,
что здесь происходило. Тогда я решил быть внимательнее и попытаться самому разобраться в следах. Вскоре я увидел еще один порубленный пень. Кругом валялось множество щепок, пропитанных смолой. Я понял,
что кто-то добывал растопку. Ну, а дальше? А дальше я ничего не мог придумать.
Звериные шкуры, растянутые
для просушки, изюбровые рога, сложенные грудой в амбаре, панты, подвешенные
для просушки, мешочки с медвежьей желчью [Употребляется китайцами как лекарство от трахомы.], оленьи выпоротки [Плоды стельных маток идут на изготовление лекарств.], рысьи, куньи, собольи и беличьи меха и инструменты
для ловушек — все это указывало на то,
что местные китайцы занимаются не столько земледелием, сколько охотой и звероловством.
Я уже знал,
что это делается
для того, чтобы какой-нибудь «люди» мог в случае нужды ею воспользоваться.
— Прощай, Дерсу, — сказал я ему, пожимая руку. — Дай бог тебе всего хорошего. Я никогда не забуду того,
что ты
для меня сделал. Прощай! Быть может, когда-нибудь увидимся.
В то время все сведения о центральной части Сихотэ-Алиня были крайне скудны и не заходили за пределы случайных рекогносцировок.
Что же касается побережья моря к северу от залива Ольги, то о нем имелись лишь отрывочные сведения от морских офицеров, посещавших эти места
для промеров бухт и заливов.
Вьюками были брезентовые мешки и походные ящики, обитые кожей и окрашенные масляной краской. Такие ящики удобно переносимы на конских вьюках, помещаются хорошо в лодках и на нартах. Они служили нам и
для сидений и столами. Если не мешать имущество в ящиках и не перекладывать его с одного места на другое, то очень скоро запоминаешь, где
что лежит, и в случае нужды расседлываешь ту лошадь, которая несет искомый груз.
Холщовые мешки с бельем стрелки приспособили
для носки на спине, сообразно
чему перешили лямки.
Что значит путешествие, в
чем заключается работа исследователя? К сожалению,
для этого какого-нибудь катехизиса дать нельзя. Многое зависит от личности самого путешественника и от того, насколько он подготовлен к такого рода деятельности.
Благодаря тому,
что кругом было очень сыро, релки сделались местом пристанища
для различного рода мелких животных. На одной из них я видел 2 ужей и 1 копьеголовую ядовитую змею. На другой релке, точно сговорившись, собрались грызуны и насекомоядные: красные полевки, мышки-экономки и уссурийские землеройки.
С рассветом казалось,
что день будет пасмурный и дождливый, но к 10 часам утра погода разгулялась. Тогда мы увидели то,
что искали. В 5 км от нас река собирала в себя все протоки. Множество сухих релок давало возможность подойти к ней вплотную. Но
для этого надо было обойти болота и спуститься в долину около горы Кабарги.
Затески были наделаны часто и шли в желательном
для нас направлении, поэтому мы решили идти по ним, пока возможно. Паначев потому и заблудился,
что свои знаки он ставил редко.
Китайская фанза — оригинальная постройка. Стены ее сложены из глины; крыша двускатная, тростниковая. Решетчатые окна, оклеенные бумагой, занимают почти весь ее передний фасад, зато сзади и с боков окон не бывает вовсе. Рамы устроены так,
что они подымаются кверху и свободно могут выниматься из своих гнезд. Замков ни у кого нет. Дверь припирается не от людей, а
для того, чтобы туда случайно не зашли собаки.
Рядом на стенах висели размалеванные картины, характерные
для китайского художества по отсутствию в них перспективы и изображающие исторические театральные сцены,
что легко узнать по костюмам, заученным позам актеров и по их раскрашенным физиономиям.
Сначала я возмущался такими вопросами, усматривая в них злое намерение, но впоследствии убедился,
что эта справка нужна им только
для того, чтобы знать, на сколько людей надо готовить ужин.
Здесь были шкуры зверей, оленьи панты, медвежья желчь, собольи и беличьи меха, бумажные свечи, свертки с чаем, новые топоры, плотничьи и огородные инструменты, луки, настораживаемые на зверей, охотничье копье, фитильное ружье, приспособления
для носки на спине грузов, одежда, посуда, еще не бывшая в употреблении, китайская синяя даба, белая и черная материя, одеяла, новые улы, сухая трава
для обуви, веревки и тулузы [Корзины, сплетенные из прутьев и оклеенные материей, похожей на бумагу, но настолько прочной,
что она не пропускает даже спирт.] с маслом.
Постройка с правой стороны двора служила конюшней
для лошадей и хлевом
для рогатого скота. Изъеденная колода и обгрызенные столбы свидетельствуют о том,
что лошадям зимой дают мало сена. Китайцы кормят их резаной соломой вперемешку с бобами. Несмотря на это, лошади у них всегда в хорошем теле.
Заключили они это по тому,
что последний постоянно кричал на них, ругался и гнал из чистой половины в помещение
для рабочих.
Для непривычного уха такие фразы показались бы бессмысленным набором слов, но я понял его сразу. Он говорил,
что надо придерживаться конной тропы и избегать пешеходной.
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны, на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все другие корни. Первое,
что я увидел, — это навесы из кедрового корья
для защиты женьшеня от палящих лучей солнца.
Для того чтобы не прогревалась земля, с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
Колесная дорога, проложенная китайцами по долине Вай-Фудзина, дважды проходит по реке вброд,
что является большим препятствием
для сообщений во время наводнения.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было по ней сплавлять лес, но он так сильно обивался о камни,
что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная
для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
Обыкновенно древесные стволы служат опорой
для ползучих растений, которые стремятся вверх к солнцу; они так сильно вдавливают свои стебли в кору деревьев,
что образуют в ней глубокие рубцы.
Изюбр или олень стучат сильнее ногами; это не могло быть и маленькое животное, потому
что вес его тела был бы недостаточен
для того, чтобы производить такой шум.
Частые и сильные наводнения в долине Вай-Фудзина принудили пермских крестьян искать места, более удобные
для земледелия, где-нибудь в стороне. Естественно,
что они прежде всего обратили внимание на Да-дун-гоу.
На реке Тадушу много китайцев. Я насчитал 97 фанз. Они живут здесь гораздо зажиточнее,
чем в других местах Уссурийского края. Каждая фанза представляет собой маленький ханшинный [Водочный, винокуренный.] завод. Кроме того, я заметил,
что тадушенские китайцы одеты чище и опрятнее и имеют вид здоровый и упитанный. Вокруг фанз видны всюду огороды, хлебные поля и обширные плантации мака, засеваемого
для сбора опия.
От перевала Венюкова Сихотэ-Алинь имеет вид гряды, медленно повышающейся на север. Этот подъем так незаметен
для глаза,
что во время пути совершенно забываешь,
что идешь по хребту, и только склоны по сторонам напоминают о том,
что находишься на водоразделе. Места эти покрыты березняком, которому можно дать не более 40 лет. Он, вероятно, появился здесь после пожаров.
Чего тут только не было: порожний мешок из-под муки, 2 старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсулями, полотнище палатки, козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком, банка из-под консервов, шило, маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень, огниво, трут, смолье
для растопок, береста, еще какая-то баночка, кружка, маленький котелок, туземный кривой ножик, жильные нитки, 2 иголки, пустая катушка, какая-то сухая трава, кабанья желчь, зубы и когти медведя, копытца кабарги и рысьи кости, нанизанные на веревочку 2 медные пуговицы и множество разного хлама.
Он так сжился с природой,
что органически всем своим существом мог предчувствовать перемену погоды. Как будто
для этого у него было еще шестое чувство.
Место
для своего ночлега он выбирал где-нибудь под деревом между 2 корнями, так
что дупло защищало его от ветра; под себя он подстилал кору пробкового дерева, на сучок где-нибудь вешал унты так, чтобы их не спалило огнем.
Чем дальше, тем интереснее становилась долина. С каждым поворотом открывались все новые и новые виды. Художники нашли бы здесь неистощимый материал
для своих этюдов. Некоторые виды были так красивы,
что даже казаки не могли оторвать от них глаз и смотрели как зачарованные.
С Тютихе на Аохобе можно попасть и другой дорогой. Расстояние между ними всего только 7 км. Тропа начинается от того озерка, где мы с Дерсу стреляли уток. Она идет по ключику на перевал, высота которого равна 310 м. Редколесье по склонам гор, одиночные старые дубы в долинах и густые кустарниковые заросли по увалам — обычные
для всего побережья. Спуск на Аохобе в 2 раза длиннее,
чем подъем со стороны Тютихе. Тропа эта продолжается и далее по побережью моря.
Я понял все. Мне вспомнились рассказы охотников о том,
что медведь, найдя какое-нибудь мертвое животное, всегда закапывает его в землю. Когда мясо станет разлагаться, он лакомится им. Но я не знал,
что медведь закапывает медведя.
Для Дерсу это тоже было новинкой.
Река Мутухе (по-удэгейски — Ца-уги) впадает в бухту Опричник (44° 27' с. ш. и 39° 40' в. д. от Гринвича), совершенно открытую со стороны моря и потому
для стоянки судов не пригодную. Глубокая заводь реки, сразу расширяющаяся долина и необсохшие болота вблизи моря указывают на то,
что раньше здесь тоже был залив, довольно глубоко вдававшийся в сушу. По береговым валам около самой бухты растет ползучий даурский можжевельник, а по болотам — кустарниковая береза с узкокрылыми плодами.
Затем, рабочие курят трубки, а папиросы
для них слишком дороги. Продолжая свои наблюдения, он нашел место, где прошедшие 2 человека отдыхали, причем один из них переобувался; брошенная ружейная гильза указала на то,
что китайцы были вооружены винтовками.
То,
что для меня было непонятно, ему казалось простым и ясным. Иногда он замечал следы там, где при всем желании что-либо усмотреть я ничего не видел. А он видел,
что прошла старая матка изюбра и годовалый теленок. Они щипали листву таволожника, потом стремительно убежали, испугавшись чего-то.
Днем мне недомогалось: сильно болел живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая,
что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил,
что в смеси находится немного опиума, больше же других снадобий. Быть может, дозу он мерил по себе; сам он привык к опиуму, а
для меня и малая доза была уже очень большой.
Я взглянул на Дерсу. Он спокойно курил трубку и равнодушно посматривал на огонь. Начавшаяся пурга его не пугала. Он так много их видел на своем веку,
что эта не была
для него новинкой.
Я принялся расспрашивать удэгейца об Имане и узнал,
что в верхнем течении река имеет направление течения параллельно Сихотэ-Алиню, причем истоки ее находятся на высоте истоков Тютихе. Странное явление! Вода сбегает с водораздела в каких-нибудь 60 км от моря, течет на запад, совершает длинный кружной путь
для того, чтобы в конце концов попасть в то же море.
Для нас трудность плавания увеличилась еще тем,
что по реке плыл лед и фарватер ее был стеснен заберегами.
По пути мы 2 раза стреляли мелких птиц и убили 3 поползней и 1 дятла, но
что значили эти птицы
для 5 человек!
После ужина я почувствовал,
что веки мои слипаются сами собой; незаметно
для себя я погрузился в глубокий сон.
— Прощай, Дерсу, — сказал я, крепко пожимая ему руку. — Спасибо за то,
что ты помогал мне. Прощай! Я никогда не забуду то многое,
что ты
для меня сделал!..