Неточные совпадения
В верховьях Литянгоу есть китайская зверовая фанза. От нее тропа поворачивает налево в горы и идет
на Иман. Подъем
на перевал Хунтами
с южной стороны затруднителен; в истоках долина становится очень узкой и завалена
камнями и буреломным лесом.
Только что чайник повесили над огнем, как вдруг один
камень накалился и лопнул
с такой силой, что разбросал угли во все стороны, точно ружейный выстрел. Один уголь попал к Дерсу
на колени.
Немного выше устья последней,
на левом берегу Такемы, по словам Чан Лина, есть скалистая сопка, куда удэгейцы боятся ходить: там
с гор всегда сыплются
камни, там — обиталище злого духа Какзаму.
Дойдя до реки Кулумбе, я сел
на камень и стал вслушиваться в тихие, как шепот, звуки, которыми всегда наполняется тайга в часы сумерек. Безбрежный океан, сонная земля и глубокое темное небо
с миллионами неведомых светил одинаково казались величественными.
Об этих Дыроватых
камнях у туземцев есть такое сказание. Одни люди жили
на реке Нахтоху, а другие —
на реке Шооми. Последние взяли себе жен
с реки Нахтоху, но, согласно обычаю, сами им в обмен дочерей своих не дали. Нахтохуские удэгейцы отправились
на Шооми и, воспользовавшись отсутствием мужчин, силой забрали столько девушек, сколько им было нужно.
Немного дальше
камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и идет вверх через перевал
на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление
с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
Он развел еще один огонь и спрятался за изгородь. Я взглянул
на Дерсу. Он был смущен, удивлен и даже испуган: черт
на скале, бросивший
камни, гроза со снегом и обвал в горах — все это перемешалось у него в голове и, казалось, имело связь друг
с другом.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся здесь надолго и даже, быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением
на берег, и устраивать землянку. Это была остроумная мысль. Печи они сложили из плитнякового
камня, а трубу устроили по-корейски — из дуплистого дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а
на крышу наложили мох
с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В общем, помещение получилось довольно удобное.
Следующие четыре дня (
с 9 по 12 декабря) мы употребили
на переход по реке Уленгоу. Река эта берет начало
с Сихотэ-Алиня и течет сначала к юго-востоку, потом к югу, километров 30 опять
на юго-восток и последние 5 км снова
на юг. В средней части Уленгоу разбивается
на множество мелких ручьев, теряющихся в лесу среди
камней и бурелома. Вследствие из года в год не прекращающихся пожаров лес
на горах совершенно уничтожен. Он сохранился только по обоим берегам реки и
на островах между протоками.
Действительно, шагах в 50 от речки мы увидели китайца. Он сидел
на земле, прислонившись к дереву, локоть правой руки его покоился
на камне, а голова склонилась
на левую сторону.
На правом плече сидела ворона. При нашем появлении она испуганно снялась
с покойника.
От горячих испарений, кроме источника, все заиндевело:
камни, кусты лозняка и лежащий
на земле валежник покрылись причудливыми узорами, блестевшими
на солнце, словно алмазы. К сожалению, из-за холода я не мог взять
с собой воды для химического анализа.
Когда взошло солнце, мы сняли палатки, уложили нарты, оделись потеплее и пошли вниз по реке Ляоленгоузе, имеющей вид порожистой горной речки
с руслом, заваленным колодником и
камнями. Километров в 15 от перевала Маака Ляоленгоуза соединяется
с другой речкой, которая течет
с северо-востока и которую удэгейцы называют Мыге. По ней можно выйти
на реку Тахобе, где живут солоны. По словам Сунцая, перевал там через Сихотэ-Алинь низкий, подъем и спуск длинные, пологие.
Подъем
на перевал Хунтами
с южной стороны затруднителен; в истоках долина становится очень узкой и завалена
камнями и буреломным лесом.
В Тахобе впадают следующие горные речки: справа — Коде
с притоками Хуаты, Боноксе и Буланя. Затем будут реки: Хулялиги, Бали, Онюхи, Анмали и Таха. Между ними есть высокая гора Ангухи
с приметным
камнем на вершине, которую солоны населяют чудесами своего воображения. Дальше идут: Онюхи, Анмаш, Дадаву и Та-а. Левыми притоками Тахобе будут: Каньчжу, Агдыхе 1-я и Агдыхе 2-я. Леса по долинам последних двух рек совершенно выгорели.
Старик и мальчик легли рядом на траве, подмостив под головы свои старые пиджаки. Над их головами шумела темная листва корявых, раскидистых дубов. Сквозь нее синело чистое голубое небо. Ручей, сбегавший
с камня на камень, журчал так однообразно и так вкрадчиво, точно завораживал кого-то своим усыпительным лепетом. Дедушка некоторое время ворочался, кряхтел и говорил что-то, но Сергею казалось, что голос его звучит из какой-то мягкой и сонной дали, а слова были непонятны, как в сказке.
Неточные совпадения
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! //
На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, //
С родом,
с племенем; что народу-то! // Что народу-то!
с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Он спал
на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться
на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́
камень; вставал
с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
— Нет, я не брошу
камня, — отвечала она ему
на что-то, — хотя я не понимаю, — продолжала она, пожав плечами, и тотчас же
с нежною улыбкой покровительства обратилась к Кити. Беглым женским взглядом окинув ее туалет, она сделала чуть-заметное, но понятное для Кити, одобрительное ее туалету и красоте движенье головой. — Вы и в залу входите танцуя, — прибавила она.
По тону Бетси Вронский мог бы понять, чего ему надо ждать от света; но он сделал еще попытку в своем семействе.
На мать свою он не надеялся. Он знал, что мать, так восхищавшаяся Анной во время своего первого знакомства, теперь была неумолима к ней за то, что она была причиной расстройства карьеры сына. Но он возлагал большие надежды
на Варю, жену брата. Ему казалось, что она не бросит
камня и
с простотой и решительностью поедет к Анне и примет ее.
Было то время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась и, серо зеленая, не налитым, еще легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы,
с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая землю, когда убитые в
камень скотиной пары́
с оставленными дорогами, которые не берет соха, вспаханы до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза пахнут по зарям вместе
с медовыми травами, и
на низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга
с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.