Каждый раз, представляя себе тот момент, когда она решится, наконец,
развернуть перед ним свою бедную, оплеванную душу, она бледнела и, закрывая глаза, глубоко набирала в грудь воздуху.
— Вся услуга лишь в том, что вы со мной поедете. А потом, когда приедем обратно, я все
разверну перед вами как на исповеди. Алексей Иванович, доверьтесь!
— Эх ты… паяц из балагана! А еще солдат был… — не преминул укорить его Кувалда, выхватив из его рук коленкоровую папку с синей актовой бумагой. Затем,
развернув перед собой бумаги и всё более возбуждая любопытство Вавилова, ротмистр стал читать, рассматривать и при этом многозначительно мычал. Вот, наконец, он решительно встал и пошел к двери, оставив бумаги на стойке и кинув Вавилову:
Неточные совпадения
Пульхерия Александровна дрожащими руками
передала письмо. Он с большим любопытством взял его. Но, прежде чем
развернуть, он вдруг как-то с удивлением посмотрел на Дунечку.
Он подошел к столу, взял одну толстую запыленную книгу,
развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти в монастырь. С минуту он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и
передал Дунечке.
Его высокопревосходительство, Нил Алексеевич, третьего года,
перед Святой, прослышали, — когда я еще служил у них в департаменте, — и нарочно потребовали меня из дежурной к себе в кабинет чрез Петра Захарыча и вопросили наедине: «Правда ли, что ты профессор Антихриста?» И не потаил: «Аз есмь, говорю», и изложил, и представил, и страха не смягчил, но еще мысленно,
развернув аллегорический свиток, усилил и цифры подвел.
Розанов — вспомнил Нечаев, но это опять не подходило: там теснота и дети, да и снова Ольга Александровна может сразу выкинуть колено, которое
развернет перед чужими людьми то, что Розанов всегда старался тщательно скрывать и маскировать.
— Чего тут не уметь-то! — возразил Ванька, дерзко усмехаясь, и ушел в свою конуру. «Русскую историю», впрочем, он захватил с собою,
развернул ее
перед свечкой и начал читать, то есть из букв делать бог знает какие склады, а из них сочетать какие только приходили ему в голову слова, и воображал совершенно уверенно, что он это читает!