Неточные совпадения
— Хороший он человек, правдивый, —
говорил старовер. — Одно только плохо — нехристь он, азиат, в бога
не верует, а вот поди-ка, живет на земле все равно так же, как и я. Чудно, право! И что с ним только на том свете будет?
Дикая кошка ведет одинокий образ жизни и держится в густых сумрачных лесах, где есть скалистые утесы и дуплистые деревья. Это весьма осторожное и трусливое животное становится способным на яростное нападение при самозащите. Охотники делали опыты приручения молодых котят, но всегда неудачно. Удэгейцы
говорят, что котята дикой кошки, даже будучи взяты совсем малыми, никогда
не ручнеют.
После переполоха сна как
не бывало. Все
говорили, все высказывали свои догадки и постоянно обращались к Дерсу с расспросами. Гольд
говорил, что это
не мог быть изюбр, потому что он сильнее стучит копытами по гальке; это
не мог быть и медведь, потому что он пыхтел бы.
— Рыба
говори, камень стреляй, тебе, капитан, в тумане худо посмотри, ночью какой-то худой люди ходи… Моя думай, в этом месте черт живи. Другой раз тут моя спи
не хочу!
— Какой народ! —
говорил он в сердцах. — Та к ходи, головой качай, все равно как дети. Глаза есть — посмотри нету. Такие люди в сопках живи
не могу — скоро пропади.
Мы разговаривали:
говорили о небе, о луне, о звездах. Мне интересно было узнать, как объясняет все небесные явления человек, проведший всю жизнь среди природы, ум которого
не был заполнен книжными аксиомами.
Я долго
не мог разобраться, на какое светило он указывал, и наконец после разъяснений понял, что он
говорит про Полярную звезду.
Старик китаец
не был похож на обыкновенных рабочих-китайцев. Эти руки с длинными пальцами, этот профиль и нос с горбинкой и какое-то особенное выражение лица
говорили за то, что он попал в тайгу случайно.
Я заметил, что Дерсу проходил мимо старика на носках,
говорил шепотом и вообще старался
не шуметь.
Река Сица считается хорошим охотничьим местом, и действительно, следы изюбров встречались чуть ли
не на каждом шагу. Избитая земля, истрепанные кусты, клочья шерсти и обломки рогов
говорили о том, что здесь происходят главные бои.
Первое, что я сделал, — поблагодарил гольда за то, что он вовремя столкнул меня с плота. Дерсу смутился и стал
говорить, что так и надо было, потому что если бы он соскочил, а я остался на плоту, то погиб бы наверное, а теперь мы все опять вместе. Он был прав, но тем
не менее он рисковал жизнью ради того, чтобы
не рисковал ею я.
Чжан Бао
говорил, что Дерсу так крепко ухватился за сук, что он подумал,
не приходится ли он сродни медведю?
Все принялись обсуждать. Чжан Бао сказал, что явления миража в прибрежном районе происходят осенью и большей частью именно в утренние часы. Я пытался объяснить моим спутникам, что это такое, но видел, что они меня
не понимают. По выражению лица Дерсу я видел, что он со мной несогласен, но из деликатности
не хочет делать возражений. Я решил об этом
поговорить с ним в дороге.
Как и надо было ожидать, наше появление вызвало беспокойство среди корейцев. В фанзе было свободно, и потому мы разместились на одном из канов. Дерсу сделал вид, что
не понимает их языка, и внимательно стал прислушиваться к тому, что они
говорили между собою.
Вечером, после ужина, я пошел посмотреть, что он делает. Дерсу сидел, поджав под себя ноги, и курил трубку. Мне показалось у него так уютно, что я
не мог отказать себе в удовольствии погреться у огня и
поговорить с ним за кружкой чая.
Кроме старообрядцев, на Амагу жила еще одна семья удэгейцев, состоящая из старика мужа, его жены и трех взрослых сыновей. К чести старообрядцев нужно сказать, что, придя на Амагу, они
не стали притеснять туземцев, а, наоборот, помогли им и начали учить земледелию и скотоводству; удэгейцы научились
говорить по-русски, завели лошадей, рогатый скот и построили баню.
Старообрядцы
говорят, что в год своего переселения они совершенно
не имели сухого фуража и держали коров и лошадей на подножном корму всю зиму, и, по их наблюдениям, животные нисколько
не похудели.
Что именно он
говорил, я
не мог расслышать за шумом водопада.
—
Не надо,
не надо, капитан! —
говорил он испуганно и торопливо.
Удэгейцы на реке Кусун сами огородничеством
не занимаются, а нанимают для этого китайцев. Одеваются они наполовину по-китайски, наполовину по-своему,
говорят по-китайски и только в том случае, если хотят посекретничать между собой,
говорят на родном языке. Женские костюмы отличаются пестротой вышивок, а на груди, подоле и рукавах украшаются еще светлыми пуговицами, мелкими раковинами, бубенчиками и разными медными побрякушками, отчего всякое движение обладательниц их сопровождается шелестящим звоном.
Наши новые знакомые по внешнему виду мало чем отличались от уссурийских туземцев. Они показались мне как будто немного ниже ростом и шире в костях. Кроме того, они более подвижны и более экспансивны.
Говорили они по-китайски и затем на каком-то наречии, составляющем смесь солонского языка с гольдским. Одежда их тоже ничем
не отличалась от удэгейской, разве только меньше было пестроты и орнаментов.
Явление это навеяло на всех людей страх; Дерсу
говорил, что за всю свою жизнь он никогда ничего подобного
не слышал.
Я
говорил, что надо идти на реку Амагу и зазимовать у староверов, но Дерсу
не соглашался со мной.
— Моя
не надо, —
говорил он. — Мне маленько осталось жить. Скоро помирай. Моя шибко хочу панцуй [Женьшень.] тебе подарить.
Когда я показал ее туземцам, они стали шумно высказывать свое удивление и
говорили, что никогда такой птицы
не видели.
Восточный склон Сихотэ-Алиня совершенно голый. Трудно представить себе местность более неприветливую, чем истоки реки Уленгоу. Даже
не верится, что здесь был когда-нибудь живой лес. Немногие деревья остались стоять на своих корнях. Сунцай
говорил, что раньше здесь держалось много лосей, отчего и река получила название Буй, что значит «сохатый»; но с тех пор как выгорели леса, все звери ушли, и вся долина Уленгоу превратилась в пустыню.
Ни одна река так сильно
не разбивается на протоки, как Бикин. Удэгейцы
говорят, что есть места, где можно насчитать 22 протоки. Течение Бикина гораздо спокойнее, чем течение Имана, но русло его завалено топным лесом, что очень затрудняет плавание на лодках. От устья Бягаму до железной дороги около 350 км.
М. Венюков, путешествовавший в Уссурийском крае в 1857 году,
говорит, что тогда на реке Бикин китайцев
не было вовсе, а жили только одни удэгейцы (он называет их орочонами).
Тогда я подал сигнал к остановке. Удэгеец
говорил, что юрты совсем близко, но никто ему уже
не верил. Стрелки принялись спешно разгребать снег, таскать дрова и ставить палатки. Мы сильно запоздали: глубокие сумерки застали нас за работой. Несмотря на это, бивак вышел очень удобный.
Лесной великан хмурился и только солидно покачивался из стороны в сторону. Я вспомнил пургу около озера Ханка и снежную бурю при переходе через Сихотэ-Алинь. Я слышал, как таза подкладывал дрова в огонь и как шумело пламя костра, раздуваемое ветром. Потом все перепуталось, и я задремал. Около полуночи я проснулся. Дерсу и Китенбу
не спали и о чем-то
говорили между собой. По интонации голосов я догадался, что они чем-то встревожены.
— Ничего, ничего, капитан, — отвечал мне Дерсу, но я заметил, что
говорил он неискренно. Ему просто
не хотелось меня беспокоить.
Я подумал было, что он
говорит про удэгейцев, и мысленно удивился, как ночью они ходят по тайге на лыжах. Но вспомнил, что Дерсу «людьми» называл
не одних только людей, и сразу все понял: кабанов преследовал тигр. Значит, хищник был где-то поблизости от нас.
За чаем стали опять
говорить о привидениях и злых духах. Захаров все домогался, какой черт у гольдов. Дерсу сказал, что черт
не имеет постоянного облика и часто меняет «рубашку», а на вопрос, дерется ли черт с добрым богом Эндури, гольд пресерьезно ответил...
Мои спутники рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал
говорить о том, что «грязную воду» он очень берег. Одни слова,
говорил он, выходят из уст человека и распространяются вблизи по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся на бумагу и уходят далеко. Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную воду» он, Дерсу,
не должен был носить вовсе, потому что
не знал, как с нею надо обращаться.
Уход Дерсу произвел на меня тягостное впечатление, словно что-то оборвалось в груди. Закралось какое-то нехорошее предчувствие; я чего-то боялся, что-то
говорило мне, что я больше его
не увижу. Я был расстроен на весь день; работа валилась у меня из рук. Наконец я бросил перо, оделся и вышел.