Неточные совпадения
За месяц вперед А.И. Мерзляков был командирован в город Владивосток покупать мулов для экспедиции. Важно было приобрести животных некованых, с крепкими копытами. А.И. Мерзлякову поручено было отправить мулов на пароходе в залив Рында,
где и оставить
их под присмотром трех стрелков, а самому ехать дальше и устроить на побережье моря питательные базы. Таких баз намечено было пять: в заливе Джигит, в бухте Терней, на реках Текаме, Амагу и Кумуху, у мыса Кузнецова.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил
его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к себе в каюту, разделся и лег в постель.
Высадившись где-нибудь на берег около Джигита,
они пешком, с котомками за плечами тайком пробирались к воображаемому Эльдорадо.
Видя, что золото не так-то легко найти и что для этого нужны опыт, время и деньги,
они решили поселиться тут же, где-нибудь поблизости.
Места,
где лежал козел, я хорошо не запомнил и, вероятно, прошел мимо
него.
Скоро стало совсем светло. Солнца не было видно, но во всем чувствовалось
его присутствие. Туман быстро рассеивался, кое-где проглянуло синее небо, и вдруг яркие лучи прорезали мглу и осветили мокрую землю. Тогда все стало ясно, стало видно,
где я нахожусь и куда надо идти. Странным мне показалось, как это я не мог взять правильного направления ночью. Солнышко пригрело землю, стало тепло, хорошо, и я прибавил шагу.
Сначала
его никто не слушал, потом притих один спорщик, за
ним другой, третий, и скоро на таборе совсем стало тихо. Дерсу пел что-то печальное, точно
он вспомнил родное прошлое и жаловался на судьбу. Песнь
его была монотонная, но в ней было что-то такое, что затрагивало самые чувствительные струны души и будило хорошие чувства. Я присел на камень и слушал
его грустную песню. «Поселись там,
где поют; кто поет, тот худо не думает», — вспомнилась мне старинная швейцарская пословица.
По следам
он узнал все, что произошло у нас в отряде:
он видел места наших привалов, видел, что мы долго стояли на одном месте — именно там,
где тропа вдруг сразу оборвалась, видел, что я посылал людей в разные стороны искать дорогу.
Заметив место,
где табуны коз переплывали через реку, казаки караулили
их и забивали во множестве, не разбирая ни пола, ни возраста.
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та к как домашних свиней китайцы содержат в загонах, то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А раз здесь были кабаны, значит, должны быть и тигры. Действительно, вскоре около реки на песке мы нашли следы одного очень крупного тигра.
Он шел вдоль реки и прятался за валежником. Из этого можно было заключить, что страшный зверь приходил сюда не для утоления жажды, а на охоту за козулями и кабанами.
Он должен был убирать бурелом с пути и,
где нужно, делать обходы.
На следующий день, 26 июля, опять дождь. Нельзя разобраться,
где кончается туман и
где начинаются тучи. Этот мелкий, частый дождь шел подряд трое суток с удивительным постоянством. Терпение наше истощилось. Н.А. Десулави не мог больше ждать. Отпуск
его кончался, и
ему надлежало возвратиться в Хабаровск.
Следующий день был последним днем июля. Когда занялась заря, стало видно, что погода будет хорошая. В горах еще кое-где клочьями держался туман.
Он словно чувствовал, что доживает последние часы, и прятался в глубокие распадки. Природа ликовала: все живое приветствовало всесильное солнце, как бы сознавая, что только одно
оно может прекратить ненастье.
На реке Санхобе мы опять встретились с начальником охотничьей дружины Чжан Бао и провели вместе целый день. Оказалось, что многое из того, что случилось с нами в прошлом году на Имане,
ему было известно. От
него я узнал, что зимой
он ходил разбирать спорный земельный вопрос между тазами и китайцами, а весной был на реке Ното,
где уничтожил шайку хунхузов.
Вода маленькими струйками сбегала по
ним вниз, пряталась в траве и вдруг неожиданно вновь появлялась где-нибудь в стороне около бурелома.
По воде плыли мелкий мусор и крупные коряжины;
они словно спасались бегством от того ничем не поправимого несчастья, которое случилось там, где-то в горах.
Слова старика сразу согнали с людей апатию. Все оживились, поднялись на ноги. Дождь утратил постоянство и шел порывами, переходя то в ливень, то в изморось. Это вносило уже некоторое разнообразие и давало надежду на перемену погоды. В сумерки
он начал заметно стихать и вечером прекратился совсем. Мало-помалу небо стало очищаться, кое-где проглянули звезды…
Следующий день был 15 августа. Все поднялись рано, с зарей. На восточном горизонте темной полосой все еще лежали тучи. По моим расчетам, А.И. Мерзляков с другой частью отряда не мог уйти далеко. Наводнение должно было задержать
его где-нибудь около реки Билимбе. Для того чтобы соединиться с
ним, следовало переправиться на правый берег реки. Сделать это надо было как можно скорее, потому что ниже в реке воды будет больше и переправа труднее.
В тех местах,
где маленькие распадки выходили в долину, около устья
их была нагромождена масса песку и глины.
Кое-где вода промыла глубокие овраги, по сторонам
их произошли огромные оползни, но от обвалившейся земли не осталось и следа — бешеный поток все унес и разметал по долине.
Китайцы остались у нас ночевать. От
них я узнал, что большое наводнение было на реке Иодзыхе,
где утонуло несколько человек. На реке Санхобе снесло водой несколько фанз; с людьми несчастий не было, но зато там погибло много лошадей и рогатого скота.
Мул, которого взяли с собой Аринин и Сабитов, оказался с ленцой, вследствие чего стрелки постоянно от нас отставали. Из-за этого мы с Дерсу должны были часто останавливаться и поджидать
их. На одном из привалов мы условились с
ними, что в тех местах,
где тропы будут разделяться, мы будем ставить сигналы.
Они укажут
им направление, которого надо держаться. Стрелки остались поправлять седловку, а мы пошли дальше.
Все окрестные сопки обезлесены пожарами: дожди смыли всю землю и оголили старые осыпи, среди которых кое-где сохранились одинокие скалы с весьма причудливыми очертаниями. Одни из
них похожи на людей, другие — на колонны, третьи — на наковальни и т.д.
— Китайские люди говорят, — добавил
он, — там,
где упала звезда, надо искать женьшень.
Подойдя к
нему, я увидел на земле большое кровавое пятно и кое-где клочки оленьей шерсти.
В низовьях Такема разбивается на три рукава.
Они все впадают в длинную заводь, которая тянется вдоль берега моря и отделена от
него песчаным валом. Раньше устье Такемы было в 12 км от моря, там,
где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем в горной породе.] с левой стороны долины, у подножия отодвинутых ныне в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
В тех местах,
где река делает петлю, она пересекает полуостров в наиболее узком
его месте.
В сумерки мы с Дерсу пошли на охоту за изюбрами.
Они уже отабунились. Самцы не хотели вступать в борьбу и хотя и отвечали на зов друг другу, но держались позади стада и рогами угоняли маток с места,
где мог явиться соперник.
Отроги хребта, сильно размытые и прорезанные горными ключами, казались сопками, разобщенными друг от друга. Дальше за
ними виднелся гребень водораздела; точно высокой стеной окаймлял
он истоки Такунчи. Природа словно хотела резко отграничить здесь прибрежный район от бассейна Имана. В том же месте,
где соединялись 3 ручья, была небольшая полянка, и на ней стояла маленькая фанзочка, крытая корьем и сухой травой.
Впоследствии, с приходом на Даубихе русских переселенцев,
он перешел на Улахе, затем жил на реках Судзухе, Пхусуне и Вай-Фудзине и, наконец, добрался до реки Такемы,
где и прожил 34 года.
— А
где старик? — спросил я
их.
На краю полянки старик обернулся и еще раз посмотрел на место,
где столько лет
он провел в одиночестве. Увидев меня,
он махнул мне рукой, я ответил
ему тем же и почувствовал на руке своей браслет.
Для этого надо было найти плёс,
где вода шла тихо и
где было достаточно глубоко. Такое место скоро было найдено немного выше последнего порога. Русло проходило здесь около противоположного берега, а с нашей стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая водой. Свалив три большие ели, мы очистили
их от сучьев, разрубили пополам и связали в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед сумерками и потому переправу через реку отложили до утра.
Едва мы оттолкнули плот от берега, как
его сразу подхватило течение и, несмотря на наши усилия, отнесло далеко ниже того места,
где мы рассчитывали высадиться.
Следующие два дня были дождливые, в особенности последний. Лежа на кане, я нежился под одеялом. Вечером перед сном тазы последний раз вынули жар из печей и положили
его посредине фанзы в котел с золой. Ночью я проснулся от сильного шума. На дворе неистовствовала буря, дождь хлестал по окнам. Я совершенно забыл,
где мы находимся; мне казалось, что я сплю в лесу, около костра, под открытым небом. Сквозь темноту я чуть-чуть увидел свет потухающих углей и испугался.
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и шел прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля,
он повернул к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа,
он где-то видел выходы каменного угля на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке
он пришел на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
Подойдя к устью Такемы, я увидел, что, пока мы ходили в горы, река успела переменить свое устье. Теперь
оно было у левого края долины, а там,
где мы переезжали реку на лодке, образовался высокий вал из песка и гальки. Такие перемещения устьев рек в прибрежном районе происходят очень часто в зависимости от наводнений и от деятельности морского прибоя.
Большие обнажения на берегу моря к северу от реки Такемы состоят главным образом из лав и
их туфов (биолитовый дацит), дальше тянутся полевошпатовые сланцевые породы и диорит. Тип берега кулисный. Действительно, мысы выступают один за другим наподобие кулис в театре. Вблизи берега нигде нет островов. Около мысов, разрушенных морским прибоем, кое-где образовались береговые ворота. Впоследствии своды
их обрушились, остались только столбы — любимые места отдыха птиц.
Остаток дня мы распределили следующим образом: Чжан Бао и Дерсу пошли осматривать скалу —
они хотели обвалить непрочные камни и,
где можно, устроить ступеньки, а я почти до самых сумерек вычерчивал марш руты.
В тех местах,
где раньше
они бродили стадами, поселились корейцы и начали уничтожать леса.
Особенно сильно
они развиты около устьев горных речек: Гаппакси, Була (по-китайски Яндиоза), Толомги, Кулумбе, Момокчи и Найны,
где достигают высоты 15 м.
Из этого разговора
он узнал, что среди корейцев есть несколько искателей руд, остальные — охотники, пришедшие за провизией с реки Кулумбе,
где у
них имеются зверовые фанзы.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и идет вверх через перевал на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же,
где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от
него горным кряжем Чанготыкалани.
Видно, что нижняя часть долины Амагу,
где поселились староверы, раньше была морским заливом. Реки Кудя-хе и Квандагоу некогда впадали в море самостоятельно. Затем произошел обычный процесс заполнения бухты наносами реки и отступления моря. С левой стороны еще и теперь сохранилось длинное торфяное болото, но и
оно уже находится в периоде усыхания. Ныне река Амагу впадает в море близ мыса Белкина и около устья образует небольшую заводь, которая сообщается с морем узкой протокой.
Из этого
они заключили, что где-то по реке есть одно такое дерево.
Я так ушел в свои думы, что совершенно забыл, зачем пришел сюда в этот час сумерек. Вдруг сильный шум послышался сзади меня. Я обернулся и увидел какое-то несуразное и горбатое животное с белыми ногами. Вытянув вперед свою большую голову,
оно рысью бежало по лесу. Я поднял ружье и стал целиться, но кто-то опередил меня. Раздался выстрел, и животное упало, сраженное пулей. Через минуту я увидел Дерсу, спускавшегося по кручам к тому месту,
где упал зверь.
Там, в густых лесах,
где не бывает наста,
он находит достаточно корма и благоприятные условия для существования.
Удивительные птицы вороны: как скоро
они узнают,
где есть мясо! Едва солнечные лучи позолотили вершины гор, как несколько
их появилось уже около нашего бивака.
Они громко перекликались между собой и перелетали с одного дерева на другое. Одна из ворон села очень близко от нас и стала каркать.
В это время звуки опять повторились, и мы ясно разобрали, что исходят
они со стороны моря.
Они показались мне знакомыми, но я никак не мог припомнить,
где раньше
их слышал.
Оказалось, что
он, возвращаясь с Шантарских островов, зашел на Амагу и здесь узнал от А.И. Мерзлякова, что я ушел в горы и должен выйти к морю где-нибудь около реки Кулумбе.