Неточные совпадения
В четыре часа дня погода начала портиться, с востока стал надвигаться туман, и, хотя
ветра еще не
было, море сильно волновалось.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра
было темно — ничего не видно. Слышно
было, как
ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли в селении собаки.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка
была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли на твердую землю! Когда миноносцы стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор
ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
Хотя день
был солнечный, но со стороны моря
ветром гнало туман.
В полдень погода не изменилась. Ее можно
было бы описать в двух словах: туман и дождь. Мы опять просидели весь день в палатках. Я перечитывал свои дневники, а стрелки спали и
пили чай. К вечеру поднялся сильный
ветер. Царствовавшая дотоле тишина в природе вдруг нарушилась. Застывший воздух пришел в движение и одним могучим порывом сбросил с себя апатию.
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот человек без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо
было серое и пасмурное. Горы тоже
были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро начал накрапывать дождь, а вслед за тем к шуму дождя стал примешиваться еще какой-то шум. Это
был ветер.
В лесу мы не страдали от
ветра, но каждый раз, как только выходили на реку, начинали зябнуть. В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она
была построена на берегу небольшой протоки с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу в жилой вид.
В сумерки мы возвратились назад. В фанзе уже горел огонь. Я лег на кан, но долго не мог уснуть. Дождь хлестал по окнам; вверху, должно
быть на крыше, хлопало корье; где-то завывал
ветер, и не разберешь, шумел ли то дождь, или стонали озябшие кусты и деревья. Буря бушевала всю ночь.
Наутро, 10 августа, я проснулся от сильного шума. Не надо
было выходить из фанзы, чтобы понять, в чем дело. Дождь лил как из ведра. Сильные порывы
ветра сотрясали фанзу до основания.
Ливень хлестал по лицу и не позволял открыть глаза. Не
было видно ни зги. В абсолютной тьме казалось, будто вместе с
ветром неслись в бездну деревья, сопки и вода в реке и все это вместе с дождем образовывало одну сплошную, с чудовищной быстротой движущуюся массу.
Порой сквозь туман
было видно темное небо, покрытое тучами. Они шли совсем не в ту сторону, куда дул
ветер, а к юго-западу.
То надо
было держать палатку, чтобы ее не сорвало
ветром, то укрывать огонь, то таскать дрова.
Ночь обещала
быть холодной. По небу, усеянному звездами, широкой полосой протянулся Млечный Путь. Резкий, холодный
ветер тянул с северо-запада. Я озяб и пошел в фанзу, а китаец остался один у огня.
Наконец, покончив свою работу, я закрыл тетрадь и хотел
было лечь спать, но вспомнил про старика и вышел из фанзы. На месте костра осталось только несколько угольков.
Ветер рвал их и разносил по земле искры. А китаец сидел на пне так же, как и час назад, и напряженно о чем-то думал.
Тоскливо завывал
ветер в трубе и шелестел сухой травой на крыше. Снаружи что-то царапало по стене, должно
быть, качалась сухая ветка растущего поблизости куста или дерева. Убаюкиваемый этими звуками, я сладко заснул.
Молнии не
было видно; гром грохотал где-то вверху, в облаках, тучи шли вразброд, и
ветер часто менял направление.
По наблюдениям староверов, если на западе в горах небо чистое — погода
будет тихая, но если с утра там поднимаются кучевые облака — это верный признак сильного северо-западного
ветра.
Теперь у нас
были три заботы: первая — найти воду, вторая — найти топливо и третья — найти защиту от
ветра.
Ночь
была лунная и холодная. Предположения Дерсу оправдались. Лишь только солнце скрылось за горизонтом, сразу подул резкий, холодный
ветер. Он трепал ветви кедровых стланцев и раздувал пламя костра. Палатка парусила, и я очень боялся, чтобы ее не сорвало со стоек. Полная луна ярко светила на землю; снег блестел и искрился. Голый хребет Карту имел теперь еще более пустынный вид.
Когда мы подошли к реке,
было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный
ветер. Волны с шумом бились о берег и с пеной разбегались по песку. От реки в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел
было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался в воду.
Весь день в воздухе стояла мгла; небо затянуто паутиной слоисто-перистых облаков; вокруг солнца появились «венцы»; они суживались все более и более и наконец слились в одно матовое пятно. В лесу
было тихо, а по вершинам деревьев уже разгуливал
ветер.
Действительно, на одной из
елей сидела ворона головой к северо-востоку. Это
было самое выгодное для нее положение, при котором
ветер скользил по перу. Наоборот, если бы она села боком или задом к
ветру, то холодный воздух проникал бы под перо и она стала бы зябнуть.
Около полудня в воздухе вновь появилась густая мгла. Горы сделались темно-синими и угрюмыми. Часа в четыре хлынул дождь, а вслед за ним пошел снег, мокрый и густой. Тропинка сразу забелела; теперь ее можно
было далеко проследить среди зарослей и бурелома.
Ветер сделался резким и порывистым.
Солон торопил. Он говорил, что скоро должен подуть северо-западный
ветер и
будет беда, если здесь нас застанет непогода.
Пурга в горах — обычное явление, если вслед за свежевыпавшим снегом поднимается
ветер. Признаки этого
ветра уже налицо: тучи быстро бежали к востоку; они стали тоньше, прозрачнее, и уже можно
было указать место, где находится солнце.
Наконец наступило 1 ноября — первый день зимнего месяца. Утром
был мороз до 10°С при сильном
ветре.
От выпавшего снега не осталось и следа, несмотря на то что температура все время стояла довольно низкая. На земле нигде не видно
было следов оттепели, а между тем снег куда-то исчез. Это происходит от чрезвычайной сухости зимних северо-западных
ветров, которые поглощают всю влагу и делают климат Уссурийского края в это время года похожим на континентальный.
С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Средняя суточная температура понизилась до 6,3°С, и дни заметно сократились. На ночь для защиты от
ветра нужно
было забираться в самую чащу леса. Для того чтобы заготовить дрова, приходилось рано становиться на биваки. Поэтому за день удавалось пройти мало, и на маршрут, который летом можно
было сделать в сутки, теперь приходилось тратить времени вдвое больше.
Во вторую половину ночи все небо покрылось тучами. От Дерсу я научился распознавать погоду и приблизительно мог сказать, что предвещают тучи в это время года: тонкие слоистые облака во время штиля, если они лежат полосами на небе, указывают на
ветер, и чем дольше стоит такая тишь, тем сильнее
будет ветер.
Они сообщили нам крайне неприятную новость: 4 ноября наша лодка вышла с реки Холонку, и с той поры о ней ни слуху ни духу. Я вспомнил, что в этот день дул особенно сильный
ветер. Пугуй (так звали одного из наших новых знакомых) видел, как какая-то лодка в море боролась с
ветром, который относил ее от берега все дальше и дальше; но он не знает,
была ли то лодка Хей-ба-тоу.
Порывистый и холодный
ветер шумел сухой травой и неистово трепал растущее вблизи одинокое молодое деревце. Откуда-то из темноты, с той стороны, где
были прибрежные утесы, неслись странные звуки, похожие на вой.
Кругом
было тихо, только легкий ночной
ветер слабо шелестел травой.
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись в обратный путь, к староверам. Уходя, я еще раз посмотрел на море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море
было пустынно.
Ветер дул с материка, и потому у берега
было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо
было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный путь наш прошел без всяких приключений.
После короткого отдыха у туземцев на Кусуне я хотел
было идти дальше, но они посоветовали мне остаться у них еще на день. Удэгейцы говорили, что после долгого затишья и морочной погоды надо непременно ждать очень сильного
ветра. Местные китайцы тоже
были встревожены. Они часто посматривали на запад. Я спросил, в чем дело. Они указали на хребет Кямо, покрытый снегом.
К утру
ветер начал стихать. Сильные порывы сменялись периодами затишья. Когда рассвело, я не узнал места: одна фанза
была разрушена до основания, у другой выдавило стену; много деревьев, вывороченных с корнями, лежало на земле. С восходом солнца
ветер упал до штиля; через полчаса он снова начал дуть, но уже с южной стороны.
Было темно, холодным
ветром, как ножом, резало лицо.
Для этих задорных и крикливых птиц, казалось, не страшны
были холод и
ветер.
С утра погода хмурилась. Воздух
был наполнен снежной пылью. С восходом солнца поднялся
ветер, который к полудню сделался порывистым и сильным. По реке кружились снежные вихри; они зарождались неожиданно, словно сговорившись, бежали в одну сторону и так же неожиданно пропадали. Могучие кедры глядели сурово и, раскачиваясь из стороны в сторону, гулко шумели, словно роптали на непогоду.
При морозе идти против
ветра очень трудно. Мы часто останавливались и грелись у огня. В результате за целый день нам удалось пройти не более 10 км. Заночевали мы в том месте, где река разбивается сразу на три протоки. Вследствие ветреной погоды в палатке
было дымно. Это принудило нас рано лечь спать.
Утром 17 декабря состояние погоды не изменилось к лучшему.
Ветер дул с прежней силой: анемометр показывал 220, термометр — 30°С. Несмотря на это, мы все-таки пошли дальше. Заметно, что к западу от Сихотэ-Алиня снегу
было значительно больше, чем в прибрежном районе.
Я хотел уже
было повернуть назад, но Дерсу успокоил меня, сказав, что пурги не
будет,
будет только сильный
ветер, который назавтра прекратится.
Поднявшийся
ветер дул нам навстречу и, как ножом, резал лицо. Когда начало смеркаться, мы
были как раз на водоразделе. Здесь Дерсу остановился и стал о чем-то совещаться со стариком тазой. Подойдя к ним, я узнал, что старик таза немного сбился с дороги. Из опасения заблудиться они решили заночевать под открытым небом.
Место для бивака
было выбрано нельзя сказать чтобы удачное. Это
была плоская седловина, поросшая густым лесом. В сторону от нее тянулся длинный отрог, оканчивающийся небольшой конической сопкой. По обеим сторонам седловины
были густые заросли кедровника и еще какого-то кустарника с неопавшей сухой листвой. Мы нарочно зашли в самую чащу его, чтобы укрыться от
ветра, и расположились у подножия огромного кедра высотой, вероятно, 20 м.
Казалось, что все злые духи собрались в одно место и с воем и плачем носились по тайге друг за другом, точно они хотели разрушить порядок, данный природе, и создать снова хаос на земле. Слышались то исступленный плач и стенания, то дикий хохот и вой; вдруг на мгновение наступала тишина, и тогда можно
было разобрать, что происходит поблизости. Но уже по этим перерывам
было видно, что
ветер скоро станет стихать.
Каждый порыв
ветра сыпал на землю сухой снег с таким шумом, точно это
был песок.
Понемногу в природе стал воцаряться порядок. Какая-то другая сила начала брать верх над
ветром и заставляла его успокаиваться. Но, судя по тому, как качались старые кедры, видно
было, что там, вверху, не все еще благополучно.
Шорох повторился, но на этот раз с обеих сторон одновременно.
Ветер шумел вверху по деревьям и мешал слушать. Порой мне казалось, что я как будто действительно слышу треск сучков и вижу даже самого зверя, но вскоре убеждался, что это совсем не то: это
был или колодник, или молодой ельник.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке.
Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр
был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.