Неточные совпадения
Мои спутники выпрягли собак, сняли
лыжи, пустили нарты вперед и, сдерживая их
на веревках,
стали легонько спускаться вниз.
После ужина я снова вернулся в юрту удэхейца. Ребятишки его уже спали, жена его готовила ужин, а сам он исправлял ремни у
лыж. Я подсел к огню и
стал расспрашивать его о страшных утесах Мэка. Миону некоторое время молчал, и я думал, что он не хочет говорить
на эту тему, полагая, что я хочу взять его в проводники.
Когда нарта была уложена, Миону привязал щенка к дереву, запряг двух взрослых собак и пошел по нашей дороге вверх по реке Садомабирани. Жена его
стала палкой подталкивать нарту сзади, а ребятишки
на лыжах пошли стороной. Щенок, которого Миону отдавал тигру, навострил свои ушки и затем, повернувшись задом, изо всей силы
стал тянуться
на ремешке, стараясь высвободить голову из петли.
Удэхеец скоро вывел нас
на какую-то старицу, которая шла, как мне показалось, вовсе не туда, куда надо. Точно понимая мои мысли, он повернулся ко мне и лаконически сказал: «Далеко нету». Минут через пятнадцать старица вывела нас
на тропу. Последняя круто повернула влево. Здесь порывы ветра сделались сильнее. Я начал зябнуть и
стал опасаться за своих стрелков, которые легкомысленно оделись легко, чтобы
на лыжах было удобнее преследовать зверя.
Неточные совпадения
Положить-то я ее
на печку положил, а сам так и трясусь. Вот, думаю, кака над нам беда стряслась; поди, чай, сотской давно запах носом чует да во
стан лыжи навастривает… Добро как оживет убогая, а не оживет — ну, и плачь тутотка с нею за свою за добродетель. Думаю я это, а хозяйка моя смотрит
на меня, словно в мыслях моих угадывает.
Пошли мы в обход, по частому ельнику. Я уж уморился, да и труднее
стало ехать. То
на куст можжевеловый наедешь, зацепишь, то промеж ног елочка подвернется, то
лыжа свернется без привычки, то
на пень, то
на колоду наедешь под снегом.
Стал я уж уставать. Снял я шубу, и пот с меня так и льет. А Демьян как
на лодке плывет. Точно сами под ним
лыжи ходят. Ни зацепит нигде, ни свернется. И мою шубу еще себе за плечи перекинул и всё меня понукает.
Вышли мы
на дорогу, привязали
лыжи за собой и пошли по дороге. Идти легко
стало.
Лыжи сзади по накатанной дороге раскатываются, громыхают, снежок под сапогами поскрипывает, холодный иней
на лицо, как пушок, липнет. А звезды вдоль по сучьям точно навстречу бегут, засветятся, потухнут, — точно всё небо ходуном ходит.
В ночь иней выпал: и
на сучьях иней, и
на шубе моей иней, и Демьян весь под инеем, и сыплется сверху иней. Разбудил я Демьяна.
Стали мы
на лыжи и пошли. Тихо в лесу; только слышно, как мы
лыжами по мягкому снегу посовываем, да кое-где треснет дерево от мороза, и по всему лесу голк раздается. Один раз только живое что-то зашумело близехонько от нас и прочь побежало. Я так и думал, что медведь. Подошли к тому месту, откуда зашумело, увидали следы заячьи, и осинки обглоданы. Это зайцы кормились.
А уж заря сквозь лес краснеться
стала. Сели мы
на лыжи отдыхать. Достали хлеб из мешка и соль; поел я сначала снегу, а потом хлеба. И такой мне хлеб вкусный показался, что я в жизнь такого не ел. Посидели мы; уж и смеркаться
стало. Я спросил Демьяна, далеко ли до деревни. «Да верст двенадцать будет. Дойдем ночью, а теперь отдохнуть надо. Надевай-ка шубу, барин, а то остудишься».