Неточные совпадения
Темная
вода в протоке блестела холодным блеском
стали.
Гольды говорили, что назавтра надо ждать ненастья, потому что появилось много мошки и она больно кусалась. Они заметили также, что рыба в протоках всплывала на поверхность
воды и хватала ртом воздух. Уже после полудня небо
стало затягиваться паутиной слоистых облаков.
Когда стемнело, небо было совсем заволочено тучами. Пошел дождь, который не прекращался подряд двое суток. Видя, что ненастье принимает затяжной характер, я решил итти дальше, невзирая на непогоду. Отсюда амурские гольды возвратились назад, а на смену им взялись провожать меня обитатели фанзы Дуляля. Они говорили, что
вода в реке может прибывать и тогда плавание на лодках
станет совсем невозможным. Это были убедительные доводы.
Было холодно и сыро. Серое небо моросило дождем. В сухой протоке (позади гольдского жилища), которую я вчера перешел, не замочив ног, появилась
вода. Значит, Анюй начал выходить из берегов. Я вернулся назад и
стал будить гольдов.
Чжан-Бао приготовил ружье и караулил момент, когда животное покажется из травы, но удэхеец не
стал дожидаться появления непрошенного гостя: он проворно опустил весло в
воду и, упершись им в песчаное дно, плавным, но сильным движением оттолкнул лодку на середину протоки.
По этому сигналу удэхеец, отведя немного лодку от берега,
стал бесшумно сдерживать ее веслом против
воды, время от времени отдаваясь на велю течения.
Вдруг в кустах, как раз против нашей лодки, раздался сильный шум. Таинственное животное, все время следившее за нами, бросилось в чащу. Испугалось ли оно, увидев людей, или почуяло оленя, не знаю. Изюбр шарахнулся из
воды, и в это время Чжан-Бао спустил курок ружья. Грохот выстрела покрыл все другие звуки, и сквозь отголосок эха мы все трое ясно услышали тоскливый крик оленя, чей-то яростный храп и удаляющийся треск сучьев. С песчаной отмели сорвались кулички и с жалобным писком
стали летать над протокой.
Приблизительно с километр мы еще плыли широким плесом. Затем течение сделалось быстрее, протока
стала суживаться и, наконец, разбилась на два рукава: один — большой — поворачивал направо, другой — меньший — шел прямо в лес. Лодка, направляемая опытной рукой Маха, нырнула в заросли, и мы сразу очутились в глубокой тьме. Впереди слышался шум
воды на перекатах.
После Улема к широколиственным породам понемногу
стали примешиваться кедровники. Одни тальники имели вид пирамидальных тополей, другие росли кустарниками на галечниковых островках. Пучки сухой травы и всякий мусор, застрявший на них, свидетельствовали о том, что места эти ежегодно затопляются
водою.
Я шел осторожно, иногда останавливался и прислушивался; собака моя плелась сзади. Тропа
стала забирать вправо, и я думал, что она заведет меня в горы, но вот впереди показался просвет. Раздвинув заросли, я увидел быстро бегущую
воду в реке, по которой стремительно неслись клочья пены и всякий мусор.
Когда лодка
стала входить в нее,
вода фонтаном взвилась кверху.
Мы
стали прислушиваться, и, действительно, где-то неглубоко под землей тоненькой струйкой лилась
вода. Мы поспешно
стали разбрасывать камни и через несколько минут открыли источник с чистейшей ледяной
водой. Здесь мы и заночевали.
В сумерки мы дошли до концессии и
стали биваком на самом берегу моря около обильного
водою источника.
По совету Карпушки мы не
стали дожидаться, когда закипит
вода в чайнике, вылили ее на землю и направились к лодкам.
Через полчаса ветер слегка пахнул в лицо, нос лодки начал хлюпать по
воде, и тотчас по сторонам
стали подниматься волны.
Стало вечереть. От прибрежных утесов потянулись по
воде длинные тени. Температура воздуха начала быстро снижаться.
На этот раз бивак был устроен неудачно. Резкий, холодный ветер дул с материка и забивал дым в палатку. Я всю ночь не спал и с нетерпением ждал рассвета. Наконец ночная тьма
стала редеть. Я поспешно оделся и вышел из палатки. От
воды в море поднимался пар, словно его подогревали снизу. Кругом было тихо. Занималась кроваво-красная заря.
Ножка тоже
стала сокращаться и вся ушла в светлую полоску на горизонте и затем вместе с нею яркой полосой, все разрастаясь вширь, побежало по
воде к нам навстречу.
Километрах в семи от реки Гинугу на самом берегу моря стоит коническая сопка, своим внешним видом напоминающая сахарную голову. С правой стороны ее есть небольшой красивый водопад, а слева — широкая полоса прибоя, заваленная каменными глыбами. Некоторые из них скатились в море, образовав нечто вроде маленькой бухточки, защищенной от волнения. Мы воспользовались ею и высадились на берег. Вандага велел вытащить лодки подальше от
воды на гальку. Здесь мы
стали устраивать бивак.
Между тем
стало смеркаться. Пора было остановиться на ночлег. Но где? Для бивака нужны дрова и пресная
вода, но здесь, среди камней, ни того, ни другого не было.
Лиса
стала метаться, потом вдруг решилась: она быстро погрузилась в
воду так, что оставила на поверхности ее только нос, глаза и уши.
При ледоставе
вода долго стояла высоко и затем покрылась ледяною корою. Потом уровень ее
стал понижаться; тогда лед осел посредине реки, а у берегов выгнулся и местами обломился, образовав значительные пустоты.
Удовлетворившись добычей, филин вышел из
воды и, сильно встряхнувшись,
стал клювом перебирать перья в хвосте.
Теперь больше здесь делать было нечего, и я пошел домой. Когда я подходил к фанзе Кивета, из лесу вышли два удэхейца Вензи и Дилюнга, и мы вместе вошли в дом. Я
стал рассказывать своим спутникам о том, что видел, и думал, что сообщаю им что-то новое, оригинальное, но удэхейцы сказали мне, что филин всегда таким образом ловит рыбу. Иногда он так долго сидит в
воде, что его хвост и крылья плотно вмерзают в лед, тогда филин погибает.
Немпту впадает в озеро Синдинское и при устье образует множество островов, которые
становятся все ниже и ниже, наконец сравниваются с горизонтом
воды и превращаются в мели.
Прибавьте к этому пригнутые к земле и обезображенные наводнениями деревья, кусты, росшие в беспорядке, и завалы колодника вперемешку с мусором, нанесенным сюда
водою, и вы получите полное представление поемного леса, у которого мы
стали биваком.
С той поры, как мы расстались с Анюем, широколиственные древесные породы
стали быстро сокращаться в числе: сначала они уступили место сибирской лиственице, а теперь и эту последнюю
стали вытеснять аянская ель и белокорая пихта. Только по самому низу долины около
воды еще виднелись тальники, ольха, рябина и еще какие-то деревья, лишенные листвы, которые по внешнему виду издали определить было трудно.
Снег
становился очень рыхлым, под ним стояла
вода.
Сначала эта смена происходила через полчаса, потом через пятнадцать, десять, пять минут и, наконец, обоз остановился совсем. Делать нечего, надо было устраиваться на бивак, и я уже
стал присматривать место поудобнее, так, чтобы его не затопило
водою при «воспалении» реки, как вдруг издали донесся собачий лай.