— Кот? А кот сразу поверил… и раскис. Замурлыкал, как котенок, тычется головой, кружится, как пьяный, вот-вот заплачет или скажет что-нибудь. И с
того вечера стал я для него единственной любовью, откровением, радостью, Богом, что ли, уж не знаю, как это на ихнем языке: ходит за мною по пятам, лезет на колена, его уж другие бьют, а он лезет, как слепой; а то ночью заберется на постель и так развязно, к самому лицу — даже неловко ему сказать, что он облезлый и что даже кухарка им гнушается!
Неточные совпадения
— Да на что вам время? — все изумлялась Елена Петровна, а
те двое говорили свое, а потом пошли вместе пить чай, и был очень веселый
вечер втроем, так как Елена Петровна неожиданно для себя уступила красоту, а
те ей немного пожертвовали чистотой.
И
то, что она так легко рассталась с красотой, о которой мечтала, которой служила, которую считала первым законом жизни, было, пожалуй, самое удивительное во весь этот веселый
вечер.
И в этот же
вечер, а может быть, и в другой такой же веселый и легко разрушительный
вечер, она позволила Линочке бросить зачем-то уроки рисования, не
то музыки…
Конечно, это было еще до манифеста, а вместе с
тем совершенно рядом с этим днем, как продолжение его, выскакивает
вечер у
того самого угреватого Тимохина, англичанина, жаркая комнатка, окурки на полу и подоконниках, и сама она не
то в качестве почетной гостьи, не
то татарина.
К гимназисткам, подругам Линочки, и ко всем женщинам Саша относился с невыносимой почтительностью, замораживавшей самых смелых и болтливых: язык не поворачивался, когда он низко кланялся или торжественно предлагал руку и смотрел так, будто сейчас он начнет служить обедню или заговорит стихами; и хотя почти каждый
вечер он провожал домой
то одну,
то другую, но так и не нашел до сих пор, о чем можно с ними говорить так, чтобы не оскорбить, как-нибудь не нарушить неловким словом
того чудесного, зачарованного сна, в котором живут они.
И с этого
вечера, о котором впоследствии без ужаса не могла вспомнить Елена Петровна, началось нечто странное: Колесников стал чуть ли не ежедневным гостем, приходил и днем, в праздники, сидел и целые
вечера; и по
тому, как мало придавал он значения отсутствию Саши, казалось, что и ходит он совсем не для него.
Вечером гимназисты назначили маевку, но Саша от участия отказался под
тем предлогом — для матери, — что не хочет видеть пьяных.
Как завороженный, уставился он на огонь, смотрел не мигая; и все краснее становилось мрачное, будто из дуба резанное лицо по мере
того, как погасал над деревьями долгий майский
вечер.
В один из
вечеров, когда потренькивала балалайка, перебиваясь говором и смехом, пришел из лесу Фома Неверный. Сперва услыхали громкий, нелепый,
то ли человеческий голос,
то ли собачий отрывистый и осипший лай: гay! гay! гay! — а потом сердитый и испуганный крик Федота...
Днем еще согревало солнце, имевшее достаточно тепла, и
те, кто мирно проезжал по дорогам, думали: какая теплынь, совсем лето! — а с
вечера начиналось мучение, не известное ни
тем, кто, проехав сколько надо, добрался до теплого жилья, ни зверю, защищенному природой.
В
те долгие ночи, когда все дрожали в мучительном ознобе, он подробно и строго обдумывал план: конечно, ни в дом он не войдет, ни на глаза он не покажется, но, подкравшись к самым окнам, в темноте осеннего
вечера, увидит мать и Линочку и будет смотреть на них до
тех пор, пока не лягут спать и не потушат огонь.
Так и Чичикову заметилось все в
тот вечер: и эта малая, неприхотливо убранная комнатка, и добродушное выраженье, воцарившееся в лице хозяина, и поданная Платонову трубка с янтарным мундштуком, и дым, который он стал пускать в толстую морду Ярбу, и фырканье Ярба, и смех миловидной хозяйки, прерываемый словами: «Полно, не мучь его», — и веселые свечки, и сверчок в углу, и стеклянная дверь, и весенняя ночь, которая оттоле на них глядела, облокотясь на вершины дерев, из чащи которых высвистывали весенние соловьи.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще протянуть и выиграть время. Он шел и смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот. С
того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
Были в жизни его моменты, когда действительность унижала его, пыталась раздавить, он вспомнил ночь 9 Января на темных улицах Петербурга, первые дни Московского восстания,
тот вечер, когда избили его и Любашу, — во всех этих случаях он подчинялся страху, который взрывал в нем естественное чувство самосохранения, а сегодня он подавлен тоже, конечно, чувством биологическим, но — не только им.
Неточные совпадения
Ласкала слух
та песенка, // Негромкая и нежная, // Как ветер летним
вечером, // Легонько пробегающий // По бархатной муравушке, // Как шум дождя весеннего // По листьям молодым!
Г-жа Простакова. Как теленок, мой батюшка; оттого-то у нас в доме все и избаловано. Вить у него нет
того смыслу, чтоб в доме была строгость, чтоб наказать путем виноватого. Все сама управляюсь, батюшка. С утра до
вечера, как за язык повешена, рук не покладываю:
то бранюсь,
то дерусь;
тем и дом держится, мой батюшка!
В
тот же
вечер, запершись в кабинете, Бородавкин писал в своем журнале следующую отметку:
Но происшествие это было важно в
том отношении, что если прежде у Грустилова еще были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа действия,
то с этой минуты они совершенно исчезли.
Вечером того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище. Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".
К
вечеру разлив был до
того велик, что не видно было пределов его, а вода между
тем все еще прибывала и прибывала.