Софья Николавна продолжала говорить,
говорила много с жаром, с чувством и, наконец, заметила, что муж ее не слушает, чуть ли не дремлет.
Неточные совпадения
Но я не стану более
говорить о темной стороне моего дедушки; лучше опишу вам один из его добрых, светлых дней, о которых я
много наслышался.
Многие называли его даже красавцем, но иные
говорили, что он, несмотря на свою красивость, был как-то неприятен, и я в ребячестве слыхал об этом споры между бабушкой и моими тетками.
Нередко
говорил он: «
Много уплыло по вешней воде», и
говорил он это без огорчения, как будто речь шла о другом человеке, а не о нем…
В сущности невеста сказала жениху всё то же, что
говорила Алакаевой, но прибавила, что она, во-первых, не расстанется с отцом, пока он жив, а во-вторых, что она не будет жить в деревне, а желает жить в губернском городе, именно в Уфе, где имеет
много знакомых, достойных и образованных людей, в обществе которых должна жить с мужем.
«Я предупреждала вас, батюшка, — сказала она тихо, кротко, но с твердостию, — что по совершенному незнанию светского обращения, по неловкости и робости, Алексей Степаныч с первого раза должен показаться вам дурачком, но я виделась с ним
много раз,
говорила долго, узнала его коротко и ручаюсь вам, что он никого не глупее, а
многих гораздо умнее.
Многие старики или старухи
говорили простые слова усердия и любви, иные даже плакали, и все вообще смотрели на молодую радостно и приветно.
Не нужно и
говорить, с какою любовью и благодарностью отвечала Софья Николавна на все малейшие, для
многих неуловимые, разнообразные проявления любви к ней непреклонно строгого свекра.
В городе довольно
поговорили, порядили и посудили о том, что молодые Багровы купили себе дом и живут сами по себе.
Много было преувеличенных и выдуманных рассказов; но Алексей Степаныч угадал: скоро узнали настоящую причину, отчего молодые оставили дом отца; этому, конечно, помог более всего сам Калмык, который хвастался в своем кругу, что выгнал капризную молодую госпожу, раскрашивая ее при сей верной оказии самыми яркими красками. Итак, в городе
поговорили, порядили, посудили и — успокоились.
И сами они, высказываясь,
говорили многое, но никогда не говорили того, в чем состояла их настоящая цель.
Боже мой! Что за перемена! Она и не она. Черты ее, но она бледна, глаза немного будто впали, и нет детской усмешки на губах, нет наивности, беспечности. Над бровями носится не то важная, не то скорбная мысль, глаза
говорят много такого, чего не знали, не говорили прежде. Смотрит она не по-прежнему, открыто, светло и покойно; на всем лице лежит облако или печали, или тумана.
Уже раза два раздался его громкий хохот и, наверно, совсем неуместно, потому что рядом с его голосом, а иногда и побеждая его голос, раздавались голоса обеих женщин, вовсе не выражавшие веселости, и преимущественно молодой женщины, той, которая давеча визжала: она
говорила много, нервно, быстро, очевидно что-то обличая и жалуясь, ища суда и судьи.
Что это такое? как я ни был приготовлен найти что-нибудь оригинальное, как много ни слышал о том, что Вампоа богат, что он живет хорошо, но то, что мы увидели, далеко превзошло ожидание. Он тотчас повел нас показать сад, которым окружена дача. Про китайские сады
говорят много хорошего и дурного.
Неточные совпадения
Марья Антоновна. Вы всё эдакое
говорите… Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки в альбом. Вы, верно, их знаете
много.
Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно сурьёзен; несколько даже резонёр;
говорит ни громко, ни тихо, ни
много, ни мало.
Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем,
много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция
говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Слуга. Нет, хозяин
говорит, что еще
много.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских
много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет,
говорит, в эмпиреях: барышень
много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?