Неточные совпадения
Он беспрестанно упоминал о своем близком знакомстве с знатными людьми: графы,
князья, генералы
и действительные тайные советники не сходили у него с языка.
У
князя Юсупова он ужинал, у княгини N. N. завтракал, у графа Шереметева обедал, у графини N. N. был на бале, с его высокопревосходительством ездил на охоту, со всеми короткий друг — только у него было
и речей.
Дело состояло в том, что
князь Шаховской, несмотря на свое детское добродушие, любил выказывать себя едким остряком
и вообще был способен к крайнему предубеждению.
Копия была так похожа на оригинал, что в креслах поднялся хохот, послышались восклицания: «Это Шаховской, это
князь Шаховской!!»
и последовало такое продолжительное хлопанье, что актеры принуждены были на время остановиться в представлении пьесы.
Он прекрасно изображен, как писатель
и человек, в биографии, написанной М. А. Дмитриевым
и напечатанной в 1851 году под названием: «
Князь Иван Михайлыч Долгорукой
и его сочинения».
Я сам слыхал, как эти дамы
и девицы жаловались после на усталость головы
и языка, как все общество искренно им сочувствовало, признавая, что «проговорить с
князем Иваном Михайловичем два часа
и не ослабить живости разговора — большой подвиг».
— Кокошкин давно уже познакомил меня с ним, но
князь мало обращал на меня внимания: он любил светскость
и бойкость в молодых людях, а именно этих качеств я не имел никогда, я был даже немножко дик с людьми, не коротко знакомыми; впрочем,
князь пригласил меня на свой спектакль, который шел недели за две до «Двух Фигаро».
Через месяц после «Двух Фигаро» составился опять спектакль у
князя Ив. Мих. Долгорукова. Я сам напросился сыграть какую-нибудь роль,
и хозяин с благодарностью принял мое предложение; кажется, спектакль состоял из небольшой комедии Н.
И. Хмельницкого «Нерешительный, или Семь пятниц на неделе»,
и также маленькой комедии Коцебу «Новый век»; в последней я играл старого купца или банкира Верлова. Спектакль был миленький, но должно признаться, что Кокошкин говорил правду: это были пиески!
Он был очень хорошо поставлен на московской сцене самим
князем Шаховским, опытным знатоком
и мастером этого дела.
Хотя я видел Щепкина на сцене в первый раз, но по общему отзыву знал, что это артист первоклассный,
и потому я заметил Писареву, что немного странно играть такую ничтожную роль такому славному актеру, как Щепкин; но Писарев с улыбкою мне сказал, что
князь Шаховской всем пользуется для придачи блеска
и успеха своим пиесам
и что Щепкин, впрочем, очень рад был исполнить желание
и удовлетворить маленькой слабости сочинителя, великие заслуги которого русскому театру он вполне признает
и уважает.
Князь Шаховской был болен
и потому не приезжал на ту репетицию, которую я видел вчера; его не было также
и сегодня на настоящем представлении; но он взял слово с Писарева, что Писарев вечером побывает у него
и расскажет, как шла пиеса.
Впрочем,
и Кокошкин
и Писарев также восхищались
и говорили, что он никогда так хорошо не играл Аристофана; они приписывали удачную игру Мочалова отсутствию
князя Шаховского, который своим постоянным наблюдением
и взыскательностию за каждое неверно сказанное слово приводил в смущение молодого актера: он старался играть как можно лучше
и оттого играл хуже.
Князь Шаховской недели две был болен
и не выезжал из своей квартиры.
Загоскин, который о других судил по себе, у которого все были прекрасные люди, распинался за честность
и доброту
князя Шаховского.
С каждым днем узнавая короче этого добродушного, горячего до смешного самозабвения
и замечательно талантливого человека, я убедился впоследствии, что одну половину обвинений он наговорил
и наклепал сам на себя, а другая произошла от недоразумений, зависти
и клеветы петербургского театрального мира, оскорбленного, раздраженного нововведениями
князя Шаховского: ибо при его управлении много людей, пользовавшихся незаслуженными успехами на сцене или значительностью своего положения при театре, теряли
и то
и другое вследствие новой системы как театральной игры, так
и хода дел по репертуарной части.
К этому должно прибавить, что
князь Шаховской, не видя никакой возможности переучить или переделать на свой лад людей старых
и даже не старых, но уже закоренелых в старой методе сценических традиций, выбрал несколько молодых людей
и образовал их по-своему.
Они, под руководством более светлого, истинного взгляда на искусство, переданного им
князем Шаховским, умели сделать из себя таких артистов, которые долго были украшением петербургской сцены
и пользовались в свое время громкою славою
и полным сочувствием снисходительной
и благодарной петербургской публики.
Я знаю, что
и теперь, назвав актеров, любимцев
князя Шаховского, по имени, я вооружу против себя большинство прежних любителей театрального искусства; но, говоря о предмете столь любезном
и дорогом для меня, я не могу не сказать правды, в которой убежден по совести.
Всего хуже было то, что Шаховской, несмотря на свою вспыльчивость, проходившую мгновенно, не умел, не смел
и не мог обуздать неизвинительных поступков этой женщины; все это падало на
князя Шаховского,
и, конечно, все имели полное право обвинять его.
Сам
князь Шаховской впоследствии боялся давать ему советы
и часто говорил: «Беда, если Павел Степаныч начнет рассуждать; он только тогда
и хорош, когда не рассуждает,
и я всегда прошу его только об одном, чтобы он не старался играть, а старался только не думать, что на него смотрит публика.
—
Князь Шаховской
и подавно не оставался праздным.
Тальма в слуги тебе не годится: ты был сегодня бог!» — Через несколько дней после этого спектакля, когда Шаховской находился еще в упоении от игры Мочалова в роли
князя Радугина, приехал в Москву из Петербурга какой-то значительный господин, знаток
и любитель театра, давнишний приятель
князя Шаховского.
Кокошкин, схватив его за руки, усадил в кресла, в глубине ложи,
и умиленным голосом произнес: «Помилуй,
князь!
По данному знаку загремел оркестр
и через несколько минут, не дожидаясь окончания увертюры, поднялась занавесь
и началась известная, очень забавная комедия
князя Шаховского «Полубоярские затеи», за которою следовал его же водевиль «Казак-стихотворец».
Надобно сказать правду, что, несмотря на излишнюю плодовитость
и болтовню
князя Шаховского, несмотря на невыгодное соседство стихов Пушкина, в трилогии встречаются целые тирады, написанные сильными, живыми, звучными стихами, согретыми неподдельным чувством.
Молодые графы
и князья их прощают
и отпускают мошенничать по всей православной Руси.
Кокошкин отделался тем, что по первому акту нельзя судить, но что, вероятно, в последних трех будет много комических сцен
и что
князь не может написать пиесы, в которой не был бы виден его талант; но мы, все остальные, мягче или резче, неблагоприятно отозвались о новой пиесе.
Я откровенно сказал
князю Шаховскому, что считаю оскорблением искусству представлять на сцене, как мошенники вытаскивают деньги из карманов добрых людей
и плутуют в карты.
Итак, бедный
князь Шаховской, не привыкший к такому дружному
и положительному охуждению, претерпел совершенное поражение.
[
Князь Шаховской не продолжал этой комедии
и, конечно, хорошо сделал; но пролог к ней был где-то напечатан.]
Но
и мы с
князем Шаховским почти от них не отставали.
Мочалов обратился ко мне
и Писареву
и просил растолковать ему, отчего
князь им недоволен.
Князь Голицын был всеми очень любим,
и этим праздником все занимались с большим усердием
и одушевлением.
Бакунину, у которого
князь Шаховской, Загоскин
и другие из нашего круга проводили этот вечер; он хотел прочесть также
и им свой водевиль.
Когда
князь Шаховской начал ставить пиесу на сцену, что обыкновенно делалось в течение последней недели перед бенефисом, Писарев пригласил к себе актеров
и актрис
и просил прочесть по ролям тех, которые не знали ролей наизусть.