Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу,
не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и
не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте
такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Вообще надобно сказать, что, несмотря на новое устройство, впрочем давно уже появившееся,
так называемых полуторных и двойных камер в казенном щурупе, несмотря на новейшее изобретение замков с пистонами, — старинные охотничьи ружья били кучнее, крепче и дальше нынешних ружей, изящных по отделке и очень удобных для стрельбы мелкою дробью мелкой дичи, но
не для стрельбы крупной дробью крупной дичи.
Неверность
таких предположений всего лучше объясняется опытом: кто из охотников
не видал ружей с чрезвычайно короткими стволами, которые бьют отлично хорошо: кучно, далеко и крепко?
Едва ли нужно говорить о том, что в ружейном стволе
не должно быть: расстрела, выпуклостей, внутренних раковин, еще менее трещин и что казенный щуруп должен привинчиваться всеми цельными винтами
так плотно, чтоб дух
не проходил.
Звук его густ, полон и приклад ружья
не толкнет,
не отдаст, а только плотнее прижмется к плечу и щеке стрелка, тогда как большой заряд,
не в меру, даст толчок и в плечо и в щеку,
так что от нескольких выстрелов кожа на скуле щеки покраснеет и даже лопнет.
Таким зарядом надобно начать стрелять в цель; если звук выстрела
не густ,
не полон, приклад
не плотно прижимается к плечу, дробь
не глубоко входит даже в мягкое дерево и ложится пониже цели, то заряд мал: прибавляя понемногу пороху и дроби, вы, наконец, непременно найдете настоящий заряд.
У простых охотников есть ружья, которые отдают всегда, всякими зарядами; мне попадались
такие ружья с подушечками на прикладах, чтоб
не сбивать щеки.
Пыжи шерстяные употребительнее других у простых охотников; они имеют одно преимущество, что шерсть
не горит, но зато заряд прибивается ими
не плотно, часть дроби иногда завертывается в шерсти, и
такие пыжи, по мнению всех охотников, скорее пачкают внутренние стены ствола.
Притом осечки у ружья с кремнем могут происходить и от других многих причин, кроме сырости: а) ветер может отнесть искры в сторону; б) кремень притупиться или отколоться; в) огниво потерять твердость закалки и
не дать крупных искр; г) наконец, когда все это в исправности, осечка может случиться без всяких, по-видимому, причин: искры брызнут во все стороны и расположатся
так неудачно, что именно на полку с порохом
не попадут.
Между тем осечка может случиться на охоте за
такою драгоценною добычей, потеря которой невознаградима;
не говорю уже о том, что осечка при стрельбе хищных зверей подвергает охотника великой опасности.
Только в стрельбе с подъезда к птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а
не на деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но если собака вежлива, [То есть
не гоняется за птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой,
так что ее и
не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
Если и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что
не ожидаешь; с доброю собакой, напротив, охотник
не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает
так выразителен и ясен, что она точно говорит с охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
Для приобретения совершенного послушания обучаемой молодой собаки надобно сначала употреблять ласку
так, чтоб она сильно привязалась к хозяину, и непременно самому ее кормить; но с возрастом собаки надобно оставлять ласковость, никогда
не играть с нею и быть всегда серьезным и настойчивым.
Я имел двух
таких собак, которые, пробыв со мной на охоте от зари до зари, пробежав около сотни верст и воротясь домой усталые, голодные, едва стоящие на ногах, никогда
не ложились отдыхать,
не ели и
не спали без меня; даже заснув в моем присутствии, они сейчас просыпались, если я выходил в другую комнату, как бы я ни старался сделать это тихо.
Я много знал отличных стрелков, у которых руки были
так слабы, что они
не могли держать полного стакана воды,
не расплескав его.
Мой скромный труд получил от всех
такой благосклонный прием,
такую высокую оценку, каких я
не смел ожидать] Ученые натуралисты могут смело полагаться на мои слова: никогда вероятных предположений
не выдаю я за факты и чего
не видел своими глазами, того
не утверждаю.
Правда, рано утром, и то уже в исходе марта, и без лыж ходить по насту, который иногда бывает
так крепок, что скачи куда угодно хоть на тройке; подкрасться как-нибудь из-за деревьев к начинающему глухо токовать краснобровому косачу; нечаянно наткнуться и взбудить чернохвостого русака с ремнем пестрой крымской мерлушки по спине или чисто белого как снег беляка: он еще
не начал сереть, хотя уже волос лезет; на пищик [Пищиком называется маленькая дудочка из гусиного пера или кожи с липового прутика, на котором издают ртом писк, похожий на голос самки рябца] подозвать рябчика — и кусок свежей, неперемерзлой дичины может попасть к вам на стол…
Все породы уток стаями, одна за другою, летят беспрестанно: в день особенно ясный высоко, но во дни ненастные и туманные, предпочтительно по зарям, летят низко,
так что ночью,
не видя их, по свисту крыльев различить многие из пород утиных.
Озимые куры, или сивки (они же и ржанки), огромными стаями начинают виться под облаками
так высоко, что
не всегда разглядишь их простыми глазами; но зато очень хорошо услышишь их беспрестанный писк, состоящий из двух коротких нот: одна повыше, другая пониже.
Я
не разделяю мнения, что
такое ужасное уменьшение дичи произошло от быстрого народонаселения и умножения числа охотников.
Смолоду мы точно были
не охотники, а истребители; по отчего дичь год от году переводится в
таких местах, где совсем нет охотников?
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям,
не знакомым с ними в действительности,
такие эпитеты
не объяснят дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Болота бывают чистые луговые. Этим именем называются все влажные, потные места,
не кочковатые, а поросшие чемерицей и небольшими редкими кустами, мокрые только весной и осенью или во время продолжительного ненастья. Покрытые сочною и густою травою, они представляют изобильные сенокосы и вообще называются лугами; они составляют иногда,
так сказать, окрестность, опушку настоящих мокрых болот и почти всегда сопровождают течение рек по черноземной почве, особенно по низменным местам, заливаемым полою водою.
Это по большей части случается в
такие годы, когда дождливая, продолжительная осень до того насытит землю, что она уже
не принимает в себя влаги, когда внезапно последуют затем зимние морозы, выпадут необыкновенно глубокие снега, и все это повершится дождливою, дружною весною.
В
такие мочливые года, как говорят крестьяне,
не только иссякшие ключи получают прежнее течение, но нередко открываются родники и образуются около них болота там, где их никогда
не бывало.
Ходить по
таким болотам
не вязко,
не топко и
не тяжело.
Струйка эта
так мала, что
не может составить никакого течения и только образует около себя маленькие лужицы мутной, иногда красноватой воды, от которой, однако, вымокают даже и болотные растения: торф обнажается и превращается в топкую, глубокую грязь.
Травы па
таких болотах бывает очень мало, и хотя они грязноваты, по
не топки и мелкий скот может бродить по ним без всякого затруднения и опасности завязнуть, что часто случается в болотах топких.
С непривычки может закружиться голова и ходить покажется страшно, хотя и
не опасно, если болота
не имеют
так называемых окошек, то есть мест,
не заросших крепкими корнями трав и растений.
Окошки чистые,
не малые, в которых стоит жидкая тина или вода, бросаются в глаза всякому, и никто
не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные,
так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав;
такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже
не глядя себе под ноги и
не спуская глаз с того места, где села или упала птица.
Во всяком случае без товарища по
таким болотам ходить
не должно.
Нигде растительность
не является с
такой силой.
Чем позднее осень, тем они становятся жирнее, но жирных до
такой степени бекасов, как иногда бывают дупели и гаршнепы, я
не видывал.
Если общество
не многочисленно и все стрелки настоящие охотники, то
такая охота может быть чрезвычайно приятна и удачна.
Я нигде
не встречал
таких обширных и отлично удобных болот, как в Симбирской и Пензенской губерниях, особенно на границе и той и другой, по реке Инзе.
Я
не умею определить настоящей причины
такой значительной разницы.
Впрочем,
не всегда бекасы пропадают все вдруг; чаще случается, что большая их часть пропадет, а некоторые останутся и держатся иногда до сильных морозов,
так что и болота начнут замерзать.
Такое определение никуда
не годится уже потому, что близорукий охотник и в пятнадцати шагах
не видит пестрин; стало, ему никогда
не придется стрелять, а между тем он бьет бекасов иногда лучше зоркого охотника.
Советую и всем охотникам делать то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь, то есть
так, что перо
не попадет в мозг, а угодит как-нибудь мимо, также может улететь, что со мной случалось
не один раз, особенно на охоте за осенними тетеревами.
Дупель
так сходен перьями и складом с бекасом, что их
не вдруг даже различишь, если
не обратишь внимания на разность в величине и
не увидишь хлупи или брюшка, которое у дупеля
не белое, а серо-пестрое.
— Дупель, взлетывая, производит крыльями шум или шорох, по которому опытное ухо охотника сейчас отличит его от бекаса, хотя бы он вылетел сзади; но потом летит тихо,
так что его глухого покрякивания
не слыхать, и садится гораздо скорее, чем бекас.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота с кочками, кустиками, а иногда большими кустами
не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во всю ночь,
так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими местах.
На многочисленных токах, куда собираются дупели сотнями, куда никогда
не заходила нога охотника, — что
не редкость в обширной Оренбургской губернии, — поселяне, как русские,
так равно и мордва, чуваши и даже татары, очень много ловят дупелей (как и тетеревов) поножами, то есть сильями, вплетенными, на расстоянии полуаршина друг от друга, в длинную тонкую веревку, привязанную к нескольким колышкам, которые плотно втыкаются в землю на тех местах тока, где нужно их расставить.
Между тем дупелиные самки в исходе мая, следовательно в первой половине токов, вьют гнезда, по большей части на кочках, в предохранение от сырости, в болотах
не очень мокрых, но непременно поросших кустами, и кладут по четыре яйца точно
такого же цвета и формы, как бекасиные, только несколько побольше.
Это бывает в исходе июля и в августе; тогда они делаются
так жирны, что,
не видевши, трудно поверить: летают очень тяжело и скоро опять садятся.
Я, ничего
не подозревая, продолжаю охотиться, удивляясь только, отчего
так внезапно пропали гаршнепы.
Предположение, что они прячутся в глухие, неудобопроходимые болота, поросшие деревьями, кустами и высоким камышом, где выводят детей, держатся до совершенного их возраста и оттуда потом перемешаются снова в свои обыкновенные болота, —
такое предположение меня
не удовлетворяет.
[Один охотник, впрочем, сказывал мне, что убил очень молодого, едва летающего гаршнепа около Петербурга, под Стрельною, в самом топком болоте] Это обстоятельство наводит на мысль, что гаршнепы далеко отлетают для вывода детей, в
такие непроходимые лесные болота, куда в это время года
не заходит нога человеческая, потому что
такие болота, как я слыхал, в буквальном смысле недоступны до тех пор, пока
не замерзнут.
Бить их очень хорошо дробью 10-го нумера, потому что стрелять далеко
не приходится, а мелкая, севкая дробь летит, как широкое решето, и хотя бы задела одним только краем,
так и сварит эту порхающую птичку.
Даже во время замерзков, когда земля начинает покрываться первым пушистым снегом, вовсе неожиданно случалось мне находить в самой голове родника гаршнепа, притаившегося на мерзлой земле; изумляла меня крепкая стойка собаки на
таком голом месте, где, казалось, ничто спрятаться
не могло.