Неточные совпадения
Я думал сначала говорить подробно в моих записках вообще о ружейной охоте, то есть
не только о стрельбе, о дичи, о ее нравах и местах жительства в Оренбургской губернии, но также о легавых собаках, ружьях, о разных принадлежностях охоты и вообще о
всей технической ее части.
Итак, обо
всем этом я скажу кое-что в самом вступлении; скажу об основных началах, которые никогда
не изменятся и
не состареются, скажу и о том, что заметила моя долговременная опытность, страстная охота и наблюдательность.
К тому же книжка моя может попасть в руки охотникам деревенским, далеко живущим от столиц и значительных городов, людям небогатым,
не имеющим средств выписывать
все охотничьи снаряды готовые, прилаженные к делу в современном, улучшенном их состоянии.
Я
не знаю, кого назвать настоящим охотником, — выражение, которое будет нередко употребляться мною: того ли, кто, преимущественно охотясь за болотною дичью и вальдшнепами, едва удостоивает своими выстрелами стрепетов, куропаток и молодых тетеревов и смотрит уже с презрением на
всю остальную дичь, особенно на крупную, или того, кто, сообразно временам года, горячо гоняется за
всеми породами дичи: за болотною, водяною, степною и лесною, пренебрегая
всеми трудностями и даже находя наслаждение в преодолении этих трудностей?
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу,
не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и
не слишком широко рассевало во
все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Распространение двуствольных ружей, выгоду которых объяснять
не нужно, изменило ширину и длину стволов, приведя и ту и другую почти в одинаковую, известную меру. Длинные стволы и толстые казны, при спайке двух стволин, очевидно неудобны по своей тяжести и неловкости, и потому нынче употребляют стволинки короткие и умеренно тонкостенные; но при
всем этом даже самые легкие, нынешние, двуствольные ружья
не так ловки и тяжеле прежних одноствольных ружей, назначенных собственно для стрельбы в болоте и в лесу.
Защитники второй причины утверждают, будто в длинной стволине порох воспламеняется
весь до вылета дроби, тогда как в короткой он
не успевает
весь вспыхнуть и уцелевшие зерна выкидываются и падают вниз, и что заряд дроби, долее идущий в стволе, в насильственно-стесненном положении, долее
не разлетается в воздухе, чему содействует и узкость стволины.
Неверность таких предположений
всего лучше объясняется опытом: кто из охотников
не видал ружей с чрезвычайно короткими стволами, которые бьют отлично хорошо: кучно, далеко и крепко?
Едва ли нужно говорить о том, что в ружейном стволе
не должно быть: расстрела, выпуклостей, внутренних раковин, еще менее трещин и что казенный щуруп должен привинчиваться
всеми цельными винтами так плотно, чтоб дух
не проходил.
Впрочем, под словом прямая ложа
не должно разуметь совершенную прямизну:
все ложи охотничьих ружей несколько кривы, и меньшую кривизну уже называют прямизною.
— Для предохранения ружейных стволов от ржавчины
не нужно вымазывать их на зиму деревянным маслом, а
всего лучше: выстрелить раз из чистых стволин и,
не продувая их, заткнуть суконными пробками и повесить в сухой комнате.
Первый, то есть винтовочный, лучше
всех и предпочтительно употребляется охотниками: он должен быть мелок,
не очень сер и
не слишком черен; он должен
не марать рук, вспыхивать мгновенно и
не оставлять после себя угольной копоти или сажи.
Когда я взял его за ноги и тряхнул, то
весь бок, в который ударил заряд, дочиста облетел, как будто косач был ошпарен кипятком, и
не только посинел, но даже почернел: раны — никакой, крови — ни капли.
Пули известны
всем. Надобно прибавить, что только теми пулями бить верно, которые совершенно приходятся по калибру ружья. Впрочем, из обыкновенных охотничьих ружей, дробовиков, как их прежде называли, редко стреляют пулями: для пуль есть штуцера и винтовки. Эта стрельба мне мало знакома, и потому я об ней говорить
не буду.
Пыжи шерстяные употребительнее других у простых охотников; они имеют одно преимущество, что шерсть
не горит, но зато заряд прибивается ими
не плотно, часть дроби иногда завертывается в шерсти, и такие пыжи, по мнению
всех охотников, скорее пачкают внутренние стены ствола.
В случаях совершенной крайности в должность пыжей может быть употреблено
все, что способно отделить порох от дроби и потом удержать ее в горизонтальном положении к пороху. Тут пойти могут в дело и тряпки, и бумага, особенно мягкая, употребляемая для печати, и трава, и листья древесные,
не слишком сырые, и даже мох.
Охотникам
все это хорошо известно, а
не охотникам будет непонятно и скучно; скажу только о тех выгодах, которые доставляет употребление пистонов.
Притом осечки у ружья с кремнем могут происходить и от других многих причин, кроме сырости: а) ветер может отнесть искры в сторону; б) кремень притупиться или отколоться; в) огниво потерять твердость закалки и
не дать крупных искр; г) наконец, когда
все это в исправности, осечка может случиться без всяких, по-видимому, причин: искры брызнут во
все стороны и расположатся так неудачно, что именно на полку с порохом
не попадут.
Если и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что
не ожидаешь; с доброю собакой, напротив, охотник
не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает так выразителен и ясен, что она точно говорит с охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что
все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
Следовательно, приучив сначала молодую собаку к себе, к подаванью поноски, к твердой стойке даже над кормом, одним словом, к совершенному послушанию и исполнению своих приказаний, отдаваемых на каком угодно языке, для чего в России прежде ломали немецкий, а теперь коверкают французский язык, — охотник может идти с своею ученицей в поле или болото, и она,
не дрессированная на парфорсе, будет находить дичь, стоять над ней,
не гоняться за живою и бережно подавать убитую или раненую;
все это будет делать она сначала неловко, непроворно, неискусно, но в течение года совершенно привыкнет.
Первое и важнейшее правило, чтоб у собаки был один хозяин и никто другой
не заставлял ее повторять те уроки, которые она учит, а потому весьма недурно, если первый и даже второй год уже настоящей охоты она будет запираема или привязываема на цепочке или веревочке немедленно по возвращении с поля да и во
все свободное время от охоты; впоследствии это сделается ненужным.
Если же мне случалось по нездоровью долго
не ходить на охоту, то они, истощив
все другие знаки нетерпенья, садились или ложились передо мною и принимались лаять и выть; потом бросались ко мне ласкаться, потом подбегали к ружьям и другим охотничьим снарядам и потом снова принимались визжать и лаять.
Собаку легкую,
не скоро утомляющуюся, узнать с первого взгляда по сухости
всего сложения, предпочтительно ног и головы.
Прошу только
всех молодых горячих охотников, начинающих стрелять,
не приходить в отчаяние, если первые их опыты будут неудачны.
Вот
все, что я счел за нужное сказать о технической части ружейной охоты. Может быть, и этого
не стоило бы говорить, особенно печатно, но читатель вправе пропустить эти страницы.
В заключение я должен отчасти повторить сказанное мною в предисловии к «Запискам об уженье»: книжка моя
не трактат о ружейной охоте,
не натуральная история
всех родов дичи.
[Печатая мою третьим изданием, я должен с благодарностью сказать, что
не обманулся в надежде на сочувствие охотников и вообще
всех образованных людей.
Мой скромный труд получил от
всех такой благосклонный прием, такую высокую оценку, каких я
не смел ожидать] Ученые натуралисты могут смело полагаться на мои слова: никогда вероятных предположений
не выдаю я за факты и чего
не видел своими глазами, того
не утверждаю.
С последними с первого взгляда их
не различишь:
вся разница состоит в том, что дикий голубь поменьше, постатнее русского;
весь чисто-сизый, и ножки у него
не красные, а бледно-бланжевого цвета.
Скоро
все это будет презрено и забыто, но вначале
все драгоценно… таков человек
не в одной ружейной охоте!..
Все породы уток стаями, одна за другою, летят беспрестанно: в день особенно ясный высоко, но во дни ненастные и туманные, предпочтительно по зарям, летят низко, так что ночью,
не видя их, по свисту крыльев различить многие из пород утиных.
Вчера проходили вы по болоту, или по размокшему берегу пруда, или по лужам на прошлогодних ржанищах и яровищах, где насилу вытаскивали ноги из разбухшего чернозема, проходили с хорошею собакой и ничего
не видали; но рано поутру, на другой день, находите и болота, и берега разливов, и полевые лужи, усыпанные дупелями, бекасами и гаршнепами; на лужах, в полях, бывает иногда соединение
всех пород дичи — степной, болотной, водяной и даже лесной.
Стон стоял в воздухе (как говорят крестьяне) от разнородного птичьего писка, свиста, крика и от шума их крыльев, во
всех направлениях рассекающих воздух; даже ночью, сквозь оконные рамы,
не давал он спать горячему охотнику.
Но да
не подумают охотники, читающие мою книжку, что это пристрастие старика, которому кажется, что в молодости его
все было лучше и
всего было больше.
Я
не стану защищать себя и
всех моих собратов того времени.
Если скажем, что болотная птица та, которая
не только выводится, но и живет постоянно в болоте, то, кроме болотных кур, погонышей, бекасов, дупелей и гаршнепов,
все остальное многочисленное сословие куликов и куличков
не живeт в болоте, а только выводит детей; некоторые из них даже и гнезда вьют на сухих берегах рек и речек.
Болота бывают чистые луговые. Этим именем называются
все влажные, потные места,
не кочковатые, а поросшие чемерицей и небольшими редкими кустами, мокрые только весной и осенью или во время продолжительного ненастья. Покрытые сочною и густою травою, они представляют изобильные сенокосы и вообще называются лугами; они составляют иногда, так сказать, окрестность, опушку настоящих мокрых болот и почти всегда сопровождают течение рек по черноземной почве, особенно по низменным местам, заливаемым полою водою.
Это по большей части случается в такие годы, когда дождливая, продолжительная осень до того насытит землю, что она уже
не принимает в себя влаги, когда внезапно последуют затем зимние морозы, выпадут необыкновенно глубокие снега, и
все это повершится дождливою, дружною весною.
Фигура яиц, общая
всем куличьим яйцам, имеет ту особенность, что нижний конец их представляет острый угол и большая ширина яйца находится только в самом верху тупого конца, а
не в середине.
Все это вместе, однако,
не объясняет дела.
По-настоящему, до начала августа
не должно стрелять молодых: стрельба слишком проста и легка, а мясо бекасят слишком мягко, как-то слизко и особенного вкуса
не имеет; но
не так поступал я в молодости, как и
все горячие охотники!
Если общество
не многочисленно и
все стрелки настоящие охотники, то такая охота может быть чрезвычайно приятна и удачна.
Впрочем,
не всегда бекасы пропадают
все вдруг; чаще случается, что большая их часть пропадет, а некоторые останутся и держатся иногда до сильных морозов, так что и болота начнут замерзать.
Один раз ударил я бекаса вверху, и он, тихо кружась, упал в десяти шагах от меня с распростертыми крыльями на большую кочку; он был
весь в виду, и я, зарядив ружье,
не торопясь подошел взять свою добычу; я протянул уже руку, но бекас вспорхнул и улетел, как здоровый, прежде чем я опомнился.
Советую и
всем охотникам делать то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь, то есть так, что перо
не попадет в мозг, а угодит как-нибудь мимо, также может улететь, что со мной случалось
не один раз, особенно на охоте за осенними тетеревами.
По прошествии времени весенних высыпок, на которых смешиваются
все эти три лучшие породы дичи (дупель, бекас и гаршнеп), о превосходстве которых я уже довольно говорил, дупели занимают обыкновенные свои болота с кочками, кустиками, а иногда большими кустами
не мокрые, а только потные — и начинают слетаться по вечерам на тока, где и остаются во
всю ночь, так что рано поутру всегда их найти еще в сборище на избранных ими местах.
Токованье происходит у них ночью, и потому при
всем моем старании
не мог я подсмотреть и получить о нем полного и точного понятия.
Добычливые охотники, притаясь в каком-нибудь кустике или кусте,
не в дальнем расстоянии от тока, остаются там на
всю ночь и стреляют дупелей, целя в мелькающую белизну под их распущенными хвостиками.
Драка между самцами продолжается
не только во
всю ночь, но почти до восхода солнца; тут они утихают и разбегаются во
все стороны; но тут уже опять стрелять их из-под собаки.
Вся разница состоит в следующем: при выводках я никогда
не нахаживал двух старых дупелей.