Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу,
не нужно ружье, которое бы
било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье
било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и
не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Нельзя
не заметить странного обстоятельства, что редко одно и то же ружье
бьет одинаково хорошо и крупною и мелкою дробью.
Вообще надобно сказать, что, несмотря на новое устройство, впрочем давно уже появившееся, так называемых полуторных и двойных камер в казенном щурупе, несмотря на новейшее изобретение замков с пистонами, — старинные охотничьи ружья
били кучнее, крепче и дальше нынешних ружей, изящных по отделке и очень удобных для стрельбы мелкою дробью мелкой дичи, но
не для стрельбы крупной дробью крупной дичи.
Неверность таких предположений всего лучше объясняется опытом: кто из охотников
не видал ружей с чрезвычайно короткими стволами, которые
бьют отлично хорошо: кучно, далеко и крепко?
Могу только дать искренний совет охотникам:
не переделывать даже и безделиц в тех ружьях, которые отлично
бьют.
Я, напротив, убедился, что иные охотники целый век стреляют
не настоящими зарядами, особенно любители одной болотной дичи: ружье
бьет мелкою дробью хорошо — о чем же тут хлопотать?
Дунста особо
не льют, а отсевают из мелких сортов дроби, если кто закажет; да он совсем и
не нужен: им
бить птицу только в самом близком расстоянии.
Пули известны всем. Надобно прибавить, что только теми пулями
бить верно, которые совершенно приходятся по калибру ружья. Впрочем, из обыкновенных охотничьих ружей, дробовиков, как их прежде называли, редко стреляют пулями: для пуль есть штуцера и винтовки. Эта стрельба мне мало знакома, и потому я об ней говорить
не буду.
Что же касается до того, что заряд картечи
бьет вернее, кучнее в цель, чем заряд из жеребьев (разумеется, свинцовых), то это
не подлежит сомнению.
Во-вторых, ружье с пистонами стреляет скорее и
бьет крепче, ибо воспламенение пороха производится быстрее и сила разреженного воздуха
не улетает в затравку, которая остается плотно закрытою колпачком и курком.
Во-вторых, в охотах, о которых я сейчас говорил, охотник
не главное действующее лицо, успех зависит от резвости и жадности собак или хищных птиц; в ружейной охоте успех зависит от искусства и неутомимости стрелка, а всякий знает, как приятно быть обязанным самому себе, как это увеличивает удовольствие охоты; без уменья стрелять — и с хорошим ружьем ничего
не убьешь; даже сказать, что чем лучше, кучнее
бьет ружье, тем хуже, тем больше будет промахов.
Впрочем, у них перебирается перо за пером, и линька
не мешает им летать быстро; но находить их тогда очень трудно, да и
бить бекасов, поднимающихся в кустах, очень нелегко.
Такое определение никуда
не годится уже потому, что близорукий охотник и в пятнадцати шагах
не видит пестрин; стало, ему никогда
не придется стрелять, а между тем он
бьет бекасов иногда лучше зоркого охотника.
Самые блистательные охотничьи выстрелы, по-моему, бывают в бекаса, когда он играет вверху,
не боясь присутствия охотника, потому что, завидя его, сейчас поднимется высоко. Бекасиной дробью редкое ружье может достать его. Это были мои любимые выстрелы, и в этом случае я употреблял с успехом дробь 7-го нумера, которая, будучи покрупнее, летит дальше и
бьет крепче.
— Охотники, кончив весеннюю стрельбу на высыпках, пользуются токами и
бьют дупелей из-под собаки: по вечерам — до глубоких сумерек, по утренним зарям — до солнечного восхода; но по утрам дупели скоро от выстрелов разлетаются в глухие места болот, иногда
не в близком расстоянии, где и остаются до вечера.
Бить их очень хорошо дробью 10-го нумера, потому что стрелять далеко
не приходится, а мелкая, севкая дробь летит, как широкое решето, и хотя бы задела одним только краем, так и сварит эту порхающую птичку.
Они очень смирны, и
бить их
не трудно; для стрелянья собственно куличков-воробьев надобно употреблять дробь самую мелкую, 10-го и даже 11-го нумера.
Настоящие охотники собственно за гусями
не ходят, а, разумеется,
бьют их и даже с удовольствием, когда они попадутся нечаянно.
Есть особой породы гусь, называемый казарка; он гораздо меньше обыкновенного дикого гуся, носик у него маленький, по сторонам которого находятся два копьеобразные пятнышка, а перья почти черные. В некоторых южных уездах Оренбургской губернии охотники встречают их часто во время пролета и даже
бьют; мне же
не удалось и видеть. В большое недоумение приводило меня всегда их имя, совпадающее с именем козар.
Должно предполагать, что из ружей с пистонами
бить гоголей успешнее, ибо нет искр от огнива, нет вспышки пороха, и выстрел пистонных ружей гораздо быстрее. Поверить это предположение на опыте мне
не удалось, но впоследствии я слышал, что мое мнение совершенно оправдалось на деле.
Распустив гриву и хвост, оглашая степную даль ржаньем, носится он вокруг табуна и вылетает навстречу приближающемуся животному или человеку и, если мнимый враг
не отойдет прочь, с яростию бросается на него, рвет зубами,
бьет передом и лягает задними копытами.
Бить из ружей их трудно, потому что сурки сидят над самою норою и, будучи даже смертельно ранены, падают прямо в нору и успевают залезать в нее так глубоко, что их
не достанешь, а разрывать нору много хлопот.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки вылетали из соломы поодиночке, редко в паре и очень близко, из-под самых ног: тут надобно было иногда или послать собаку в солому, или взворачивать ее самому ногами. было
бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего уже никак нельзя сделать на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом только тетереву; на сорок пять шагов или пятнадцать сажен, если
не переломишь крыла, куропатку
не добудешь, то есть
не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха — пропадет даром.
Вот почему охотники
не дают молодой хорошей собаке искать по коростелям и вот почему
бьют их
не так много; впрочем, для старой, твердо дрессированной собаки приискиванье коростелей безвредно, особенно для имеющей верхнее чутье; она,
не утомляя себя разбираньем и беганьем по перепутанным, бесконечным дергуновым следам, поведет охотника скоро и прямо к нему, и он принужден будет подняться.
Хотя эта съемка сначала кажется
не так губительною, потому что береза гибнет
не вдруг, а снятая осторожно, лет через десять наращает новую кожу, которую снимают вторично; но станут ли наемные работники осторожно
бить бересту, то есть снимать с березы кожу? и притом ни одна, с величайшею осторожностью снятая береза
не достигает уже полного развития: она хилеет постепенно и умирает,
не дожив своего века.
Всего удобнее
бить глухих косачей маленькой пулей из винтовки, что и делают
не только сибирские стрелки-звероловы, но и вотяки и черемисы в Вятской и Пермской губерниях.
Собаки тут
не нужно, а нужно ружье, которое бы
било далеко, кучно и сильно: хотя в это время года тетерев уже
не так крепок к ружью, как в конце осени и в начале зимы, но зато стрелять приходится почти всегда далеко и нередко сквозь ветви и сучки.
К тому же и
бить их уже
не так ловко между редколесьем и кустарниками.
Эта охота продолжается до половины лета с тою разницею, что с весны рябчики самцы
не только откликаются на искусственный голос самки, но и летят на него с большою горячностью, так что садятся по деревьям весьма близко от охотника, и
бить их в это время очень легко; со второй половины мая до половины июля они откликаются охотно, но идут тупо; потом перестают совсем приближаться на голос самки, а только откликаются, и потому охотник должен отыскивать их уже с собакой.
Рябчик к ружью
не крепок: 6-й и 7-й нумера очень достаточны для их стрельбы, но простые охотники пермяки, вятичи и архангельцы
бьют их обыкновенно мелкой и крупной УТИНОЙ дробью из ружей очень узкоствольных и заряд кладут самый маленький; употребляют иногда даже чугунную дробь.
Надобно
бить вальдшнепа на подъеме, когда он выбирается кверху и покуда частая сеть ветвей его
не совсем закрыла, или, если он летит диагонально, косвенно, надо ловить те мгновения, когда он вымелькнет на сколько-нибудь чистое место.
Молодых вальдшнепят отыскивать в лесу трудно, да и
бить такую славную дичь,
не достигшую полного возраста, как-то жалко, а потому этого рода охотой никто
не занимается, но в исходе августа молодые выровняются и начнут попадаться в мелком лесу или в опушках большого: обо всем этом было говорено уже довольно.
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут
бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет давать в них промахи. подумать, что такая простая, легкая стрельба
не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная, дорогая добыча, что никогда
не теряет своего высокого достоинства.
Все соглашались, что точно это странность, и всякий объяснял ее по-своему: один говорил, что заяц — крупная штука, а на крупную штуку всегда охотник зарится, то есть жадничает ее добыть; другой объяснял вопрос тем, что весело
бить зайцев в поре, когда они выцвели, выкунели, что тут
не пропадет даром и шкурка, а пойдет кому-нибудь в пользу.