Неточные совпадения
Последнее происходит, по моему мнению, от того, что
в траве виден только верх белеющей шерсти, которую заяц, обыкновенно сжимаясь
в комок на логове, всегда приподнимает: если целить именно
в ту крайнюю черту белизны, которая граничит с воздухом, то заряд
ляжет высоко, и случается иногда (случалось и со мною), что дробь выдерет белый пух и осыплет им полукруг около логова, а заяц Убежит.
Покуда пороши еще мелки и снежной норы сделать нельзя, русаки
ложатся предпочтительно по горным долочкам, поросшим каким-нибудь степным кустарником, также по межам, где обыкновенно придувает снег к нагнувшейся высокой
траве; нередко сходят они с гор
в замерзшие, камышистые болота (если они есть близко) и выбирают для логова иногда большие кочки;
в чистой и гладкой степи русаки лежат под кустиками ковыля.
Короткая летняя ночь, доживая свой последний час, пряталась в деревья и углы, в развалины бубновской усадьбы,
ложилась в траву, словно тьма её, бесшумно разрываясь, свёртывалась в клубки, принимала формы амбара, дерева, крыши, очищая воздух розоватому свету, и просачивалась в грудь к человеку, холодно и тесно сжимая сердце.
— Ой, батюшки!.. Пришел в наше болото медведь и завалился спать. Как
лег в траву, так сейчас же задавил пятьсот комаров; как дохнул — проглотил целую сотню. Ой, беда, братцы! Мы едва унесли от него ноги, а то всех бы передавил…
Неточные совпадения
Потом подъехали к реке, поставили лошадей под березками и пошли
в купальню. Кучер Терентий, привязав к дереву отмахивающихся от оводов лошадей,
лег, приминая
траву,
в тени березы и курил тютюн, а из купальни доносился до него неумолкавший детский веселый визг.
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь мои страдания?» думал Левин, шагая по пыльной дороге, не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнення и, не
в силах итти дальше, сошел с дороги
в лес и сел
в тени осин на нескошенную
траву. Он снял с потной головы шляпу и
лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную
траву.
—
В Тамбове, ваше высокоблагородие, всегда, бывало, целый день на солнце сидишь и голову подставишь — ничего;
ляжешь на
траве, спину и брюхо греешь — хорошо. А здесь бог знает что: солнце-то словно пластырь! — отвечал он с досадой.
Удэгейцы сказали ему, что я беспокоился о нем и долго искал
в темноте. Логада ответил, что
в балагане людно и тесно и потому он решил спать снаружи. Затем он поплотнее завернулся
в свою куртку,
лег на
траву и снова уснул. Я вернулся
в балаган и рассказал Дерсу о случившемся.
Оказалось, что
в бреду я провалялся более 12 часов. Дерсу за это время не
ложился спать и ухаживал за мною. Он клал мне на голову мокрую тряпку, а ноги грел у костра. Я попросил пить. Дерсу подал мне отвар какой-то
травы противного сладковатого вкуса. Дерсу настаивал, чтобы я выпил его как можно больше. Затем мы
легли спать вместе и, покрывшись одной палаткой, оба уснули.