Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу, не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем, всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а
если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно
только, чтоб ружье ровно и не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился, как говорится, решетом.
Неминуемый толчок от выстрела
только прижмет приклад к плечу, и скула охотника, следственно и голова не почувствуют никакого сотрясения, неприятного и даже болезненного,
если стреляешь много.
Дунста особо не льют, а отсевают из мелких сортов дроби,
если кто закажет; да он совсем и не нужен: им бить птицу
только в самом близком расстоянии.
Только в стрельбе с подъезда к птице крупной и сторожкой, сидящей на земле, а не на деревьях, собака мешает, потому что птица боится ее; но
если собака вежлива, [То есть не гоняется за птицей и совершенно послушна] то она во время самого подъезда будет идти под дрожками или под телегой, так что ее и не увидишь; сначала станет она это делать по приказанию охотника, а потом по собственной догадке.
Если и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что не ожидаешь; с доброю собакой, напротив, охотник не
только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает так выразителен и ясен, что она точно говорит с охотником; а в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной охоты.
Хотя нельзя оспоривать, что для уменья хорошо стрелять нужны острый, верный глаз, твердая рука и проворство в движениях, но эти качества необходимы
только при стрельбе пулею из винтовки или штуцера; даже и это может быть поправлено,
если стрелять с приклада, то есть положа ствол ружья на сошки, забор или сучок дерева; стрельба же из ружья дробью, особенно мелкою, требует
только охоты и упражнения.
Прошу
только всех молодых горячих охотников, начинающих стрелять, не приходить в отчаяние,
если первые их опыты будут неудачны.
Если скажем, что болотная птица та, которая не
только выводится, но и живет постоянно в болоте, то, кроме болотных кур, погонышей, бекасов, дупелей и гаршнепов, все остальное многочисленное сословие куликов и куличков не живeт в болоте, а
только выводит детей; некоторые из них даже и гнезда вьют на сухих берегах рек и речек.
Вода в родниковых ямках, которые иногда бывают довольно глубоки, хотя не имеет видимого течения, а
только сочится, остается и летом свежею и холодною, особенно
если зачерпнуть ее поглубже.
На расстоянии шестидесяти шагов дупеля не убьешь наповал бекасиною дробью даже 8-м нумером или по крайней мере редко, а
только поранишь: он унесет дробь очень далеко и
если не умрет скоро, то долго будет хворать и скрываться в самых глухих болотных местах.
Если в это время вы убьете сытого гаршнепа, то, наверно, это старый: по жестким правильным перьям вы в том удостоверитесь, ибо у молодых они не
только мягки, но даже несколько кровянисты, как у всякой молодой птицы.
Как
только сольет полая вода, болотные кулики занимают свои родимые болота, в которых живут постоянно каждый год,
если какая-нибудь особенная причина не заставит их переменить места своего жительства. Причины бывают разные: иногда болото высыхает от того, что пропадают в нем родники или паточины; иногда от того, что их затопчет скот; иногда от того, что болото высушивается искусственно людьми и превращается в сенокосные луга или пашню.
Если болотные кулики не будут истреблены в первый раз или по неуменью стрелять, или по излишней горячности охотника, то в другой раз сделаются гораздо осторожнее: налетают близко
только сначала, а потом возьмут такой вepx, что их не достанешь и утиною дробью, да и летают над охотником лишь несколько куликов, а остальные все посядут кругом в безопасном расстоянии.
Если бассейн глубок, то кипение видно
только на дне: вода выкидывается из его отверстий, вынося с собою песок и мелкие земляные частицы; прыгая и кружась, но далеко не достигая поверхности, они опускаются и устилают дно родника ровно и гладко.
3) Озера лесные, имеющие вид мрачный и цвет темный,
если берега их не болотисты, а. сухи,
если крупный лес со всех сторон плотною стеною обступает воду; окруженные же иногда на далекое пространство топкими, даже зыбкими болотами, на которых растет
только редкий и мелкий лес, они имеют воду почти обыкновенного цвета.
Если он найдет гнездо ее с яйцами или
только что вылупившимися утятами, то гнездо разроет и растаскает, яйца выпьет (как говорят) или по крайней мере перебьет, а маленьких утят всех передушит.
В это время
только холостые утки, еще не начинавшие линять, изредка попадаются охотникам, и стрельба утиная почти прекращается,
если не считать маток, убиваемых от яиц и детей.
Русские туземцы
только сушат полевую клубнику для продажи и для употребления во время поста, а все азиатские племена приготовляют из нее пастилу, которая бывает очень вкусна,
если сделана из отборных спелых ягод: она известна под именем татарской пастилы.
Если вдруг выпадет довольно глубокий снег четверти в две, пухлый и рыхлый до того, что нога зверя вязнет до земли, то башкирцы и другие азиатские и русские поселенцы травят, или, вернее сказать, давят, в большом числе русаков не
только выборзками, но и всякими дворными собаками, а лис и волков заганивают верхами на лошадях и убивают одним ударом толстой ременной плети, от которой, впрочем, и человек не устоит на ногах.
Если весна поздняя и мокрая, то огонь не может распространиться везде, не уходит далеко в глубь степей, и птица бывает спасена; но в раннюю сухую весну поток пламени обхватывает ужасное пространство степей и губит не
только все гнезда и яйца, но нередко и самих птиц…
Вышибить из стаи одним или двумя выстрелами несколько штук
только в том случае,
если местность позволит подкрасться из-за чего-нибудь к бродящей стае или
если она налетит на охотника, который имел возможность притаиться в кусту, в рытвине, в овражке, в камыше или просто на земле, но для этого нужно, чтобы охотник знал заранее, когда прилетают кроншнепы и на каком любимом месте садятся, чтоб он дожидался их или увидел по крайней мере издали летящую стаю.
Стрельба выходила славная и добычливая: куропатки вылетали из соломы поодиночке, редко в паре и очень близко, из-под самых ног: тут надобно было иногда или послать собаку в солому, или взворачивать ее самому ногами. было бить их рябчиковою дробью, даже 7-м и 8-м нумером, чего уже никак нельзя сделать на обыкновенном неблизком расстоянии, ибо куропатки, особенно старые, крепче к ружью многих птиц, превосходящих их своею величиною, и уступают в этом
только тетереву; на сорок пять шагов или пятнадцать сажен,
если не переломишь крыла, куропатку не добудешь, то есть не убьешь наповал рябчиковой дробью; она будет сильно ранена, но унесет дробь и улетит из виду вон: может быть, она после и умрет, но это будет хуже промаха — пропадет даром.
Едва
только черкнет заря, несмотря на довольно еще сильную темноту, куропатки поднимаются с ночлега, на котором иногда совсем заносит их снегом, и прямо летят на знакомые гумна;
если на одном из них уже молотят, — что обыкновенно начинают делать задолго до зари, при свете пылающей соломы, — куропатки пролетят мимо на другое гумно.
Надобно заметить, что перепелки пропадают не вдруг, а постепенно. Быв смолоду перепелятником, то есть охотником травить перепелок ястребом, я имел случай много раз наблюдать за постепенностью их отлета.
Если б я был
только ружейным охотником, я никогда бы не мог узнать этого обстоятельства во всей подробности: стал ли бы я ежедневно таскаться за одними перепелками в такое драгоценное для стрельбы время?
Если случится ехать лесистой дорогою, через зеленые перелески и душистые поляны,
только что выедешь на них, как является в вышине копчик, о котором я сейчас упомянул.
Я много раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку), и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко: в три-четыре дня он привыкнет совершенно и будет ходить на руку даже без вабила (кусок мяса); стоит
только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику
только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже на руке, и
если охотник не протянет руки, то копчик сядет на его плечо ила голову — живой же птички никакой не берет.
Во-первых, птица вообще мало боится шума и стука,
если не видит предмета, его производящего, во-вторых, токующий тетерев, особенно глухой, о чем я буду говорить ниже, не
только ничего не слышит, но и не видит.
Надобно весьма хорошо заметить место, где он упадет, и скакать туда немедленно, особенно
если снег довольно глубок и тетерев упал в лесу или в кустах: пухлый снег совершенно его засыплет, и, потеряв место из глаз, вы ни за что его после не найдете, разве укажут сороки и вороны, которые сейчас налетят на мертвую птицу, лишь бы
только заметить им, что она упала.
Вся разница,
если это
только назвать разницей, состоит в том, что горлинки несравненно смирнее других голубей, так что к ним не
только близко подъехать, но всегда подойти пешком; они почти так же смирны, как воробьи, галки и русские голуби.
Сделать их ручными весьма легко, особенно
если вынуть голубят из гнезда еще не совсем оперившихся: надобно
только посадить их в просторную клетку, деревянную или из сетки (это все равно), и хорошенько кормить хлебными зернами; достигнув полного возраста, они начнут выводить детей и жить, как дворовые голуби.
От гнезд с яйцами, особенно от детей, старые дрозды бывают еще смирнее, или, вернее сказать, смелее, и
если не налетают на охотника, то по крайней мере не улетают прочь, а
только перепархивают с сучка на сучок, с дерева на дерево, немилосердно треща и чокая и стараясь отвести человека в другую сторону.
Последнее происходит, по моему мнению, от того, что в траве виден
только верх белеющей шерсти, которую заяц, обыкновенно сжимаясь в комок на логове, всегда приподнимает:
если целить именно в ту крайнюю черту белизны, которая граничит с воздухом, то заряд ляжет высоко, и случается иногда (случалось и со мною), что дробь выдерет белый пух и осыплет им полукруг около логова, а заяц Убежит.
Если принять рано утром вечерний малик русака,
только что вставшего с логова, то в мелкую и легкую порошу за ним, без сноровки, проходишь до полдён: русак сначала бегает, играет и греется, потом ест, потом опять резвится, жирует, снова ест и уже на заре отправляется на логово, которое у него бывает по большей части в разных местах, кроме особенных исключений; сбираясь лечь, заяц мечет петли (от двух До четырех), то есть делает круг, возвращается на свой малик, вздваивает его, встраивает и даже четверит, прыгает в сторону, снова немного походит, наконец после последней петли иногда опять встраивает малик и, сделав несколько самых больших прыжков, окончательно ложится на логово; случается иногда, что место ему не понравится, и он выбирает другое.