И услышала она, ровно кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхала
голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испужалася, не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
Неточные совпадения
В тое ж минуту, безо всяких туч, блеснула молонья и ударил гром, индо земля зашаталась под ногами, — и вырос, как будто из земли, перед купцом
зверь не
зверь, человек не человек, а так какое-то чудовище, страшное и мохнатое, и заревел он
голосом дикиим: «Что ты сделал?
Он упал на колени перед наибольшиим хозяином, чудищем мохнатыим, и возговорил
голосом жалобныим: «Ох ты гой еси, господин честной,
зверь лесной, чудо морское! как взвеличать тебя — не знаю, не ведаю.
Так и пал купец на сыру землю, горючьми слезами обливается; а и взглянет он на
зверя лесного, на чудо морское, а и вспомнит он своих дочерей, хорошиих, пригожиих, а и пуще того завопит источным
голосом: больно страшен был лесной
зверь, чудо морское.
Много времени честной купец убивается и слезами обливается, и возговорит он
голосом жалобным: «Господин честной,
зверь лесной, чудо морское!
Стала она его о том молить и просить; да
зверь лесной, чудо морское не скоро на ее просьбу соглашается, испугать ее своим
голосом опасается; упросила, умолила она своего хозяина ласкового, и не мог он ей супротивным быть, и написал он ей в последний раз на стене беломраморной словесами огненными...
С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай целый день, во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высокиих. Только спросит молода дочь купецкая, красавица писаная: «Здесь ли ты, мой добрый, любимый господин?» Отвечает лесной
зверь, чудо морское: «Здесь, госпожа моя прекрасная, твой верный раб, неизменный друг». И не пугается она его
голоса дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали
зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала источным
голосом и упала на дорогу без памяти.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний путь; а сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих
зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким
голосом: «Где же ты мой добрый господин, мой верный друг?
Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе, обежала она палаты высокие и сады зеленые, звала зычным
голосом своего хозяина доброго — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания; побежала она на пригорок муравчатый, где рос, красовался ее любимый цветочик аленькой, — и видит она, что лесной
зверь, чудо морское лежит на пригорке, обхватив аленькой цветочик своими лапами безобразными.
…Он опять орет, и я не могу больше писать. Как ужасно, когда человек воет. Я слышал много страшных звуков, но этот всех страшнее, всех ужаснее. Он не похож ни на что другое, этот
голос зверя, проходящий через гортань человека. Что-то свирепое и трусливое; свободное и жалкое до подлости. Рот кривится на сторону, мышцы лица напрягаются, как веревки, зубы по-собачьи оскаливаются, и из темного отверстия рта идет этот отвратительный, ревущий, свистящий, хохочущий, воющий звук…
И услышала она, ровно кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхала
голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испужалася, не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
Неточные совпадения
— Каши ему дали,
зверю, — говорил он, еще понижая
голос. Меховое лицо его было торжественно, в глазах блестела важность и радость. — Каша у нас как можно горячо сварена и — в горшке, а горшок-то надбит, понимаете эту вещь?
И снова вспоминался Гончаров: «Бессилен рев
зверя пред этими воплями природы, ничтожен и
голос человека, и сам человек так мал и слаб…»
Бессилен рев
зверя перед этими воплями природы, ничтожен и
голос человека, и сам человек так мал, слаб, так незаметно исчезает в мелких подробностях широкой картины! От этого, может быть, так и тяжело ему смотреть на море.
Деревенское утро давно прошло, и петербургское было на исходе. До Ильи Ильича долетал со двора смешанный шум человеческих и нечеловеческих
голосов; пенье кочующих артистов, сопровождаемое большею частию лаем собак. Приходили показывать и
зверя морского, приносили и предлагали на разные
голоса всевозможные продукты.
Он похож немного, взглядами,
голосом и движениями, на
зверя.