Григорий Иваныч, говоривший мне и прежде о Плавильщикове, не только заранее позволил мне
быть в театре всякий раз, когда Плавильщиков играл, но даже был очень доволен, что я увижу настоящего артиста и услышу правильное, естественное, мастерское чтение, которым по справедливости славился Плавильщиков.
Неточные совпадения
Через несколько лет пришел я
в Казанский
театр слушать и смотреть оперу «Земира и Азор» — это
был опять «Аленький цветочек» даже
в самом ходе пиесы и
в ее подробностях.
Воротясь домой, я от души поблагодарил моего наставника и с удовольствием услышал от него, что сегодняшний спектакль
был награждением за мое благоразумие и что если «Колбасники» не развлекут меня, то от времени до времени мы
будем ездить
в театр.
Но раек представлял для нас важное неудобство; спектакли начинались
в 6 часов, а класс и лекции оканчивались
в 6; следовательно, оставалось только время добежать до
театра и поместиться уже на задних лавках
в райке, с которых ничего не
было видно, ибо передние занимались зрителями задолго до представления.
Печатных афиш тогда
в городе не
было; некоторые почетные лица получали афиши письменные из конторы
театра, а город узнавал о названии пиесы и об именах действующих лиц и актеров из объявления, прибиваемого четырьмя гвоздиками к колонне или к стене главного театрального подъезда.
Движимый горячею дружбою и оскорбленный
в моем директорском достоинстве, я грозно отвечал: «что этого никогда не
будет и что они вмешиваются не
в свое дело, и что если они не хотят меня слушаться, то я отказываюсь от роли Мейнау и не хочу участвовать
в театре».
Говоря по совести, я должен сказать, что у Дмитриева, может
быть, более
было таланта к литературе и
театру, чем у меня; но у него не
было такой любви ни к тому, ни к другому, какою я
был проникнут исключительно, а потому его дарования оставались не развитыми, не обработанными; даже
в наружности его, несколько грубой и суровой, во всех движениях видна
была не только неловкость, но какая-то угловатость и неуклюжесть.
Мы с Александром Панаевым
были убиты, уничтожены: я —
в моем самолюбии,
в моей любви к
театру, Панаев —
в любви к университетской красавице.
—
В театре было довольно посторонних зрителей, они превозносили меня до небес; но самый сильный блеск и прочность моей славе придавали похвалы П. П. Есипова и актеров, которых мнение, по справедливости, считалось сильным авторитетом.
Знаменитая певица пела второй раз, и весь большой свет
был в театре. Увидав из своего кресла в первом ряду кузину, Вронский, не дождавшись антракта, вошел к ней в ложу.
Сам же он во всю жизнь свою не ходил по другой улице, кроме той, которая вела к месту его службы, где не было никаких публичных красивых зданий; не замечал никого из встречных, был ли он генерал или князь; в глаза не знал прихотей, какие дразнят в столицах людей, падких на невоздержанье, и даже отроду не
был в театре.
— Только, наверное, отвергнете, оттолкнете вы меня, потому что я — человек сомнительный, слабого характера и с фантазией, а при слабом характере фантазия — отрава и яд, как вы знаете. Нет, погодите, — попросил он, хотя Самгин ни словом, ни жестом не мешал ему говорить. — Я давно хотел сказать вам, — все не решался, а вот на днях
был в театре, на модной этой пиесе, где показаны заслуженно несчастные люди и бормочут черт знает что, а между ними утешительный старичок врет направо, налево…
— Что-о? — перебил Тарантьев. — А давно ли ты ходил со двора, скажи-ка? Давно ли ты
был в театре? К каким знакомым ходишь? На кой черт тебе этот центр, позволь спросить!
Неточные совпадения
— У нас, ваше высокородие, при предместнике вашем, кокотки завелись, так у них
в народном
театре как
есть настоящий ток устроен-с. Каждый вечер собираются-с, свищут-с, ногами перебирают-с…
Во французском
театре, которого он застал последний акт, и потом у Татар за шампанским Степан Аркадьич отдышался немножко на свойственном ему воздухе. Но всё-таки
в этот вечер ему
было очень не по себе.
Из
театра Степан Аркадьич заехал
в Охотный ряд, сам выбрал рыбу и спаржу к обеду и
в 12 часов
был уже у Дюссо, где ему нужно
было быть у троих, как на его счастье, стоявших
в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
Неприятнее всего
была та первая минута, когда он, вернувшись из
театра, веселый и довольный, с огромною грушей для жены
в руке, не нашел жены
в гостиной; к удивлению, не нашел ее и
в кабинете и наконец увидал ее
в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской
в руке.
Вронский поехал во Французский
театр, где ему действительно нужно
было видеть полкового командира, не пропускавшего ни одного представления во Французском
театре, с тем чтобы переговорить с ним о своем миротворстве, которое занимало и забавляло его уже третий день.
В деле этом
был замешан Петрицкий, которого он любил, и другой, недавно поступивший, славный малый, отличный товарищ, молодой князь Кедров. А главное, тут
были замешаны интересы полка.