Это был человек лет тридцати пяти, красивой наружности, умный, ловкий и бойкий, говоривший на всех европейских языках, владевший всеми искусствами и, сверх того, сочинитель и
в стихах и в прозе.
Неточные совпадения
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои любимые книжки: «Детское чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно не
в первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать
стихи из трагедии Сумарокова,
в которых я особенно любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества любил горячо, и с маленьким братом, валяясь с ними на полу, устланному для теплоты
в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется, не умел приняться за это дело, хотя очень горячо им занимался.
Он очаровал своим приемом обоих нас: начал с того, что разласкал и расцеловал меня, дал мне читать прозу Карамзина и
стихи Дмитриева — и пришел
в восхищение, находя, что я читаю с чувством и пониманием; заставил меня что-то написать — и опять пришел
в восхищение;
в четырех правилах арифметики я также отличился; но Левицкий, как настоящий словесник, тут же отозвался о математике с пренебрежением.
Он прибавил к этому, что моя мать жила всегда
в губернском городе, что мы недавно переехали
в деревню, что она дочь бывшего значительного чиновника и большая охотница до книг и до
стихов.
В классе российской словесности, у того же самого Ибрагимова, успехи мои были так же блестящи; здесь преподавался синтаксис русского языка и производились практические упражнения, состоявшие из писанья под диктовку и из переложения
стихов в прозу.
Я, разумеется, разболтался и не только рассказал про свое Аксаково, про первое поступление свое
в гимназию, но и прочел множество
стихов наизусть, к чему я с давнего времени имел страстную охоту.
Стихи Озерова были тогда пленительной новостью; они увлекали всех, и игра Плавильщикова
в роли Эдипа произвела общий восторг.
Вот какими виршами без рифм дебютировал я на литературной арене нашей гимназии
в 1805 году! Впрочем, я скоро признал эти
стихи недостойными моего пера и не поместил их
в нашем журнале 1806 года. Все последующие
стихи писал я уже с рифмами; все они не имеют никакого, даже относительного достоинства и не показывают ни малейшего признака стихотворного дарования.
Вдруг посреди мечтательных надежд и огорчений, выражаемых мною весьма плохими ребячьими
стихами, является
в Казани, проездом, какой-то путешественник, шведский граф, знакомится с Вильфингами, всех очаровывает, ездит к ним всякий день и проводит с ними время от утра до вечера.
В самом деле, когда дошла до него очередь, Фомин встал и громко сказал: «Я предпочитаю всем писателям — Сумарокова и считаю самыми лучшими его
стихами последние слова Дмитрия Самозванца
в известной трагедии того же имени...
Тут сделал он нам объяснение, что сильнее этого последнего
стиха нет ни
в одной литературе.
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса: [Я прошу прощения у читателей в том, что переложил
в стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано
в стихах и прозе…
Страсть! все это хорошо
в стихах да на сцене, где, в плащах, с ножами, расхаживают актеры, а потом идут, и убитые и убийцы, вместе ужинать…
— Ах, вот еще кто был, вас спрашивал — эта мамзель, француженка, мамзель Альфонсина де Вердень. Ах как поет хорошо и декламирует тоже прекрасно
в стихах! Потихоньку к князю Николаю Ивановичу тогда проезжала, в Царское, собачку, говорит, ему продать редкую, черненькую, вся в кулачок…
Неточные совпадения
Но когда он убедился, что злодеяние уже совершилось, то чувства его внезапно
стихают, и одна только жажда водворяется
в сердце его — это жажда безмолвия.
Когда запели причастный
стих,
в церкви раздались рыдания,"больше же всех вопили голова и предводитель, опасаясь за многое имение свое".
Но страннее всего, что он был незнаком даже со
стихами Державина: Калигула! твой конь
в сенате Не мог сиять, сияя
в злате: Сияют добрые дела!
Даже сочинены были
стихи,
в которых автор добирался до градоначальниковой родительницы и очень неодобрительно отзывался о ее поведении.
Когда чтец кончил, председатель поблагодарил его и прочел присланные ему
стихи поэта Мента на этот юбилей и несколько слов
в благодарность стихотворцу. Потом Катавасов своим громким, крикливым голосом прочел свою записку об ученых трудах юбиляра.