Восстание Магов. Том 1. Прижатые к земле

младший Гуль, 2023

Весь мир сгорел в одно мгновение из-за невероятной силы, которую использовали ради достижения собственных целей две совершенно непримиримых меж собой стороны этого величайшего в истории человечества конфликта? Не беда, ведь все твои друзья рядом с тобой, а "тени" прошлого уже не смогут тебе навредить. Что не так? Хочешь сказать, что после пары мгновений покоя всем твоим близким теперь грозит смертельная опасность? Так стань сильнее и защити тех, кто тебе так дорог. Или сгинь вместе с ними и будь забыт…

Глава 12. Учитель

Из-за того, что ему вчера пришлось тащить Вильгельма до его комнаты, Леонард чуть не надорвал спину. В основном, конечно, на это повлияли его постоянные напряженные тренировки последние пару недель. Но этот удар тоже принять оказалось непросто. Хотя в тот момент он вовсе не замечал веса своего друга, Лео мог лишь с благоговением смотреть на его невинное сонное лицо, которое еще пару минут назад было похоже на неприступную крепость. А теперь он радостно посапывал, явно предаваясь различным фантазиям. Когда Лео его донес, то он, скорее всего, уже обустраивал расположение праздничных столов на своей свадьбе с Лизой. Важно было так же, что каким-то чудом костюм не пострадал от такого происшествия. Глупо признаваться вот так, но Лео почему-то в один момент загляделся на него: это сколько же работы учителю и Лизе пришлось совместно в них вложить, чтобы у каждого из учеников был особый наряд в честь праздника. Особенно с учетом того, что большинство из них более не пригодиться.

Наконец проснувшись, Лео понял, что проводить дополнительную тренировку в конце дня вчера, хоть и в мини формате, было ошибкой. Всё его тело ныло от усталости, а потому в этот раз его утренний уход за собой выдался продолжительнее всего. И всё равно он выглядел отвратно. Ах, плевать, сегодня не тот день, когда он должен ради кого-то или чего-то наряжаться. Но от того он будет не менее важен. По пути, собираясь с мыслями, он встретил Вильгельма и Лизу, которые чуть ли не пробежали друг через друга. Всё-таки, вчера они израсходовали все свои духовные силы ради того разговора, а потому глупо было ожидать, что сейчас им удастся нормально поговорить. Но Лео не мог упустить шанс, дабы подколоть своих прежних «обидчиков»:

— О, привет, Вильгельм, Лиза! — помахал он Вильгельму, который с ускорением направлялся в его сторону — А чего это вы так? Даже не поздоровались друг с другом? Неужели вчера поссорились?

Его улыбка выдавала подлое выражение наивного неведения, хотя все трое знали, что тогда произошло.

— Ну, если так и было, то хочу признать, Лиза: ты неплохо умеешь бить! — уже рассмеявшись, сказал Лео — С одного удара вырубить такого крепыша!

По лицам обоих было видно, что они хотели подловить его на слове, однако по ухмылке в половину лица Лео сразу было понятно, что он и не скрывал факт своего присутствия. Он лишь хотел уже их вогнать в краску, как они когда-то заставляли его краснеть после встреч с Анной. Анной…, да. Тут же Леонард вспомнил, что на самом деле вышел из комнаты сегодня вовсе не ради очередной тренировки или этого подкола.

— Ладно, разбирайтесь тут сами, но только без рукоприкладства в этот раз! — еще разок пошутил Лео и направился в кабинет Константина.

Напоследок ему удалось разглядеть, как его друг развернулся, нервно закинул руку за голову и что-то произнес в сторону Лизы. Неужели ему снова удалось стать катализатором их отношений? Сердце ответило на это каким-то странным волнующим чувством, а потому он решил просто пока забыть об этом и продолжить путь.

Учителя на месте не оказалось, хоть дверь в кабинет и не была заперта. Это даже сыграло на руку Леонарду, так как дало дополнительное время на раздумья. Он отлично понимал, что не с проста сюда попал, и такая возможность явно еще не скоро вновь представиться. А потому важна была каждая мелочь. Но сам Константин, видимо, в себе не сомневался, раз оставил кабинет открытым. Или просто верил, что его ученики не опустятся до того, чтобы рыться в его личных вещах. Но глазами по комнате Лео всё же решил повнимательнее пробежаться: полки были заполнены как различными учебными пособиями от авторов из университета, так и собственными. Почерк у Константина, кстати, был ужасный: Леонарду было непросто вот так с расстояния определить названия некоторых его работ, пока сам он сидел за центральным столом на одном из стульев. По размерам это помещения превосходило комнаты учеников разве что процентов на 25, но полные стеллажи различной писанины смело откусывали где-то половину всего пространства, а потому в кабинете было тесновато.

На столе кроме тетрадок с домашним заданием учеников красовалась разве что любимая кружка, которую Константин уже давно научился восстанавливать с помощью магии земли, да небольшой светильник для тех случаев, когда он допоздна тут засиживался. Кровать была рядом, но в ответственные моменты ему казалось, что она отдалялась от него на километры. А еще, хоть он и пытался строить из себя во всю ответственного взрослого для своих учеников, сейчас она была не заправлена. Увидев, наконец, своего ученика из-за тонны бумаг вокруг, Константин сразу поспешил поздороваться и извиниться за опоздание:

— Ох, ты уже тут, Лео? Я просто как раз отходил сварить чай. Но, вероятно, что стоило доверить это дело тебе?

— Значит, вы заметили?

— Из чайника на сей раз витал столь прекрасный аромат, что я сразу понял, что кто-то им пользовался. А с учетом того, что кто-то снова добрался до верхней полки в правом шкафу на кухне, я смог вычислить, кем был этот любитель чая.

— Вот это дедукция! Значит, мне стоит предполагать, что вы ранее были следователем?

— Нет, предполагать тебе больше ничего не придется, Лео — став серьёзнее, ответил учитель на этот раз — Мы же здесь с тобою собрались как раз для того, чтобы развеять все недопонимания и недосказанность, верно?

— Тогда, кем же бы были до войны? — переняв тон беседы Константина, спросил Лео.

— Не поверишь, но я как учителем был, так им и остался — признался учитель — Только вот местечко немного вне моей квалификации. Мне бы в школу, от университетских понятий голова закипала просто в свое время.

— И сколько вам удалось проработать?

— Ну, закончил я своё обучение в 23 года, а сейчас мне 42. Получается, я учу детей целых 19 лет! Ничего себе, на следующий год будет юбилей, ты посмотри!

На этом моменте Лео немного опешил. Всё же до этого он считал, что Константин до всей этой ситуации с приютом был человеком, скорее далёким от образования и работы с детьми. И не то чтобы эти мысли были вызваны какой-то его некомпетентностью или грубостью. Нет. Просто постоянно видя, как часто этот человек склонен замыкаться в себе во время банальной беседой с одним из учеников, иных и не возникало.

— Но у вас же совершенно не получается быть примерным учителем, вы согласны?

— Как грубо с вашей стороны, юноша. Обычно такие хорошие ученики, как ты, Лео, в школе ладили со своими учителями, а не критиковали их. Еще и напрямую!

— Извините, господин учитель.

— Да чего уж тут! Прав же ты, чего скрывать: я на самом деле был и остаюсь тем еще растяпой! Но тут же далеко не умение важно, а то, что это дело мне от всей души нравится! Обычно ведь как бывает: ошибся в юности и выбрал не то направление, а потом всю жизнь пахай и плачь. Или мать с отцом заставят семейным делом заниматься. А мне вот как повезло: выбрал себе путь и иду по нему с улыбкой!

— Значит, мы не ваш первый класс?

— А вот тут ты ошибаешься. За все те годы, что я проработал в школе, мне никто свой класс так и не доверил. Хотели, вроде, прямо перед войной это как-то обсудить, а оно, видимо, вон как вышло. Ха!

— Сколько всего учеников здесь успело проучиться?

На этом моменте Константин не смог скрыть явно проступившую и наполненную горечью скорбную улыбку. Будто какая-то незримая игла вонзилась прямо ему в сердце, а теперь подзывала своих друзей окончательно растерзать его.

— Ой, погоди, журнал сейчас с полки только достану! Извини, по фамилиям не всех вспомнить могу — но он всё равно не должен был подавать виду, а потому продолжил диалог в позитивном тоне.

Константин встал с места и протянул руку к самой дальней папке на верхней полке своего самого большого шкафа и достал оттуда синий журнал. На нем было написано: «Класс 1», а рядом было множество подписей от разных людей. Уже по их числу, Лео мог судить о том, что это место приняло немало ребят.

— Эх, ну, вот смотри: началось с того, что я подобрал пять бродячих ребят. Это был начало нашего класса. Я тогда еще, конечно, ничему «толковому» их не учил. Скорее лишь пытался объяснить им, как все мы можем помочь друг другу в сложившейся ситуации. Потом пришло еще трое. Зимой одна девочка захворала и… — тут учитель слегка приостановился и закашлял — И мы чудом смогли спасти её, отдав в руки надежной семьи! Вроде бы, туда ушли еще и эти два мальчика потом, но, стыдно признаться, я и сам перестарался в тот момент и слег с болезнью. Как ты можешь понять, это было слегка непростое время.

–И вот этот смелый юноша, который в тот момент еще только-только наткнулся на нас, предложил всем ученикам по очереди выступать в дежурство, дабы мне помогать — указывая пальцем на уже знакомое Лео имя, произнес учитель, а затем почти неслышно добавил — Эх, бедный Эрик…

После этого учитель замолк уже надолго, просто он никак не мог собраться с силами и вновь заставить себя вспомнить тот ужас.

— Не заставляйте себя, я знаю, что произошло тогда — дикая боль сдавила всё в груди Лео, когда он снова услышал это имя.

Имя единственного героя этого приюта, жизнь которого, к великому сожалению, трагично оборвалась.

— Да, спасибо, Лео. Ну, тогда, наверное, и всё. Из тех, кого ты не знаешь, конечно: Криса с Неон ты еще должен был успеть увидеть и познакомиться, так?

— Не так близко, как хотелось бы. Но вы правы я же тут уже третий год.

— Нет, только два скоро стукнет — вдруг поправил его Константин — Помню тот день: было сыро после дождя, мы с Отто и Вильгельмом нашли тебя без сил в одной из развалин слегка за границами приюта. И еще с того момента я хотел задать тебе один вопрос: неужели ты как-то узнал об этом месте и хотел добраться до нас?

Лео всегда с трудом довались разговоры о временах до жизни в приюте. И при этом он сам не знал, отчего так происходит. Да, люди тут уже давно стали ему новой семьей, но и забывать о тех, кто растил его до этого, ему не хотелось. Только вот по какой-то причине его хрупкая детская психика, видимо, решила начисто стереть эти воспоминания из его головы. Однако сейчас он не хотел погружаться в болезненные и удушающие раздумья на фоне учителя. А потому после небольшой встряски (внешней и внутренней), решил снова рассказать о том, о чём еще помнил.

— Нет, ну вы точно мастер-детектив, учитель. На самом деле мы как-то услышали от одного молодого военного, что рядом есть такое место. Мой друг тогда отправился первым, но, видимо, не дошел. А вот меня вы подобрали и нашли — с горечью вспоминал Лео.

— Ты тогда был не один?

— Вообще, нас было трое, но когда Яна куда-то пропала, мы поняли, что продолжать сидеть на одном месте бесполезно, а потому и решились поискать других людей.

— Они были твоими прежними школьными друзьями?

— Да, но, признаться честно, дни до приюта я сейчас помню с трудом. Такое горе, видимо, нехило меня подкосило в тот момент: мама, папа, их больше не было, а Яна и Олег были скорее знакомыми, все друзья тоже куда-то «пропали» — последнее слово явно призвано было смягчить тот факт, что Лео уже давно догадывался, что с ними произошло.

— Так значит ты тоже остался совсем один посреди этого бушующего пламени войны…. Непросто же это, наверное, было? — задал почти риторический вопрос Константин, прежде чем продолжить — Хочу впервые тебе признаться, но у меня есть и еще одна история. Она, наверное, будет в разы интереснее, ибо она повествует о моей настоящей причине бегства из армии.

Леонард отнюдь не ожидал, что сегодня учитель таки решиться выложить перед ним хоть сколь либо серьёзные карты на стол, а потому это высказывание сразу привлекло его интерес.

— Вы даже никогда не говорили, какую должность там занимали, а теперь хотите всё рассказать?

— Видимо, на этот раз я подмешал в свой чай чего-то не того. Ну, ты уже извини, что приходиться выслушивать плач старика по прошлому.

— Я не против, расскажите всё.

Константин еще немного поводил ложной в чайной кружке, тупо глядя в пустоту, прежде чем продолжить, очевидно, собираясь с силами. Но стоило только ему выдохнуть, как речь полилась из его уст, будто он профессионально готовился к этому моменту.

— В армию я попал далеко не сразу. Какое-то время, я еще продолжал учить детей. Но потом нашу школу разбомбили. Да и не только её, чего уж тут греха таить: в тот день весь наш город оказался в руинах. В тот же день моему сыну исполнилось 18, и он пошел в войска, сражаться за Империю. А я, не в состоянии оставить его одного, пошел уже как инструктор. Странным образом, но мои навыки учителя отлично подошли, дабы объяснять новым магам, как использовать из силы. Изначально, я заинтересовался этим в попытках сделать магию сына сильнее и обезопасить его, таким образом, но он продвинулся в этом гораздо дальше меня, а потому я так и застрял там, тренируя новобранцев. Его редкой живой улыбки и постоянных писем было вполне достаточно, чтобы и дальше поддерживать во мне какую никакую искру надежды. Но, ровно через год, письма перестали приходить, а потом я узнал о том, что он погиб. В тот момент я понял, что не смогу больше играть в военного, я захотел сбежать подальше от того ужасного места, что отняло его у меня. Глупо, да?

На лице Константина Лео видел вымученную улыбку, а на его глазах — почти незримые капли слез. Не в силах что-либо сказать, он лишь отрицательно поводил головой и с еще большим рвением взглянул в глаза учителю. Теперь он хотел знать всё.

— Я, я всегда знал, что был для него не лучшим отцом. Долгое время всю нашу семью спасала лишь моя жена, но её жизнь унесла болезнь, когда ему исполнилось 12. А потому следующие 6 лет мы провели почти в полной тишине: как говорят по физике, мы двигались по инерции, не в силах принять её смерть. В тот день, когда он стал совершеннолетним и решил сражаться, то впервые за долгое время я увидел на его лице яркие эмоции. Пусть причиной тому была смесь печали и решимости, но в тот день мы впервые за столько лет смогли поговорить по душам. Именно поэтому я не смог тогда его отговорить и уберечь, если бы сейчас я вернулся туда, то… — тут у Константина вновь встал ком поперек горла.

— Вы бы снова не смогли ему ничего сказать, верно? — продолжил Лео за него — И, видя то, что теперь твориться с нами, вы корите себя за это?

Хоть это и был вопрос, но Леонард понимал, что не дождется на него ответа, однако он понимал, что сам не имеет права сейчас пытаться что-то сказать учителю по этому поводу. Так что ответом на него послужило лишь очередное продолжительное молчание.

— Хоть, я и не смогу ответить сейчас на этот вопрос, Лео, но хотелось бы тогда рассказать лишь об еще одном. Анна, я уверен, что она уже не вернется. Никогда не вернётся. Надеюсь, ты ведь тоже понимаешь? — увидев болезненный кивок одобрения, Константин продолжил — И я готов тебе сейчас открыто сказать, что я виноват в этом, как никто другой. А еще те люди из Империи. С самого начала было ошибкой их сюда приводить! Понимаю, что сейчас эти слова уже ничего не стоят, но я говорю это всё лишь потому, что хочу, чтобы ты и дальше продолжал двигаться вперед, не смотря ни на что! Тебе единственному здесь дано пережить все ужасы этой войны и остаться в живых. Я, на данный момент, уже не могу ручаться ни за кого из своих учеников. Я жалкий, мерзкий и ничтожный трус, а не учитель!

— Не смейте так говорить! — хотел прервать его Лео, но Константин не успокаивался.

— Но я повторю вновь, что верю в тебя, верю, что тебе как никому другому сейчас дано пережить эту бурю. И если так выйдет, что нас не станет, то прошу, живи дальше без тяжких цепей сожаления. Просто, вспоминай о нас, время от времени, хорошо? — последние слова учитель говорил уже не скрывая слезы, но после в стыду прикрылся и отвернулся от своего ученика.

— Почему вы такое говорите?! Неужели что-то плохое грядет?! Тогда давайте сражаться все вместе, я не хочу слушать весь этот бред про мою исключительность! Вы же сами мне говорили, что это так эгоистично… — Лео тоже больше не мог удержать ни крик, ни слезы.

— Ну, что с меня взять, я простой старый дурак, позволь мне хоть раз в жизни сказать что-то настолько глупое и жестокое.

— Тогда, я хочу, чтобы вы помогли мне. Помогли мне осуществить то, что сказали. Помогли продолжать бороться, помогли до последнего!

Лео не до конца понимал причины, по которой учитель всё это говорил, но не смел сомневаться в человеке, который открылся ему. Пусть то и несет лишь страдания, но он уже давно поклялся, что продолжить принимать чужую боль и не бросить никого из них!

Еще какое-то время учитель всё также сидел угрюмо пронзая своим взглядом пол, но потом грусть на его лице, наконец, сменило иное чувство. Он сам до конца не верил, что может сейчас так по доброму улыбнуться в сторону своего ученика, а не скрыть за ней очередной болевой позыв.

— Хорошо, я помогу тебе защитить их. Но учти, в этот раз я буду использовать уже военные методики подготовки, а потому могу натурально тебя «выдрессировать». Согласен? Потом никакие слезы и вздохи я уже принимать не буду — вернув прежний блеск в глазах, произнес учитель и протянул Лео руку.

— Я уже смирился с подобным за этот месяц — с детским пафосом ответил Лео и протянул руку в ответ.

— Думаешь, твои одинокие и расслабленные тренировки на улице за приютом сравняться с настоящими военными испытаниями? Наивное дитя — устрашил его Константин и пожал руку своему ученику — Напоследок скажу лишь одно: моего сына тоже звали Лео, и он также в детстве любил завивать свои золотые волосы в косичку. Только она была куда длиннее, ибо стричь его было некому. В армии ему пришлось с ней попрощаться на какое-то время, но в последний раз, когда мне довелось его увидеть, он снова завил её.

Этот момент очень сильно напоминал Константину то, что произошло в 18 день рождения его сына. Тогда они в такой же манере поклялись друг другу, что защитят то, что им дорого и обязательно вернутся с этой войны живыми, своровав свои жизни у неё! Сейчас лицо Леонарда было таким же, как и лицо его сына: тот же наивный, но полный решимости и энергии блеск в голубых глазах. Неужели жизнь дает ему второй шанс?