Асфодель

Ярослав Васильевич Ворон, 2023

Трижды тринадцать – тридцать девять. Именно столько магов, как выяснилось, и может быть на Земле – для сорокового магии уже нет. Однако всё на свете, в том числе и уникальный тройной ковен магов и фей, собирается не просто так, а с какой-то целью. Не сочтёт ли Творец, что миссия ковена на Земле выполнена, и его дальнейшие задачи – в других мирах?..

Глава 3. Подвиги царицы мышей

18 ноября — 31 декабря 2007

Так вспомним же юность свою боевую,

Так выпьем за наши дела,

За нашу страну, за Каховку родную,

Где девушка наша жила…

М. Светлов

В нижегородской деревушке на десяток дворов живыми оставались только три из них, и только с тремя жителями — две старушки да непонятно откуда взявшийся в конце прошлого года потрёпанный жизнью мужик неопределённого возраста, явно из бывших горожан. Впрочем, в сельский быт Егор Демидович сразу начал врастать основательно и не без удовольствия — несмотря на несколько лет бездомной жизни, идейным бомжом он отнюдь не был и с радостью ухватился за неожиданное предложение двух подсевших к нему на вокзале странноватых личностей, представившихся Артуром и Ларисой. Дом, однако, был им «арендован» у третьей личности — застенчивой молоденькой девушки Тамары.

«Что им всё-таки надо от меня?» — в который уже раз недоумевающе размышлял Егор Демидович, неторопливо перекуривая у покосившегося забора, который он собирался немного поправить. — «Не просто живу бесплатно — ещё и припасов на первую зиму подкинули, и денег немного дали, и даже старенький мотоцикл! Просто чтобы дом не пустовал и не ветшал дальше? Может быть, но как тогда они вычислили именно меня? Нашего брата ведь опасно в дом пускать — напьётся сразу да спалит всё. Я-то, положим, столько не пью, но откуда им об этом знать?»

— Демидыч! — стук топора за спиной, сопровождавший перекур начинающего селянина, внезапно оборвался, и подошёл коловший дрова Матвей. — Едет кто-то! Опять, что ли, прятаться?

— А давай! — теперь шум мотора вдалеке слышал и глуховатый Егор Демидович. — Только если хозяйка, скажу, чтоб выходил! Хорошая баба, может, и тебе чем поможет, — бывший бомж знал, что парень, знакомый ему уже второй год, скрывается от милиции с краденым украинским паспортом и на самом деле зовут его, конечно же, по-другому, но лишних вопросов они друг другу не задавали — даже после того, как женщина, с которой Матвей жил последние несколько месяцев, выгнала парня, и тот решил прибиться к старому товарищу. Егор Демидович не имел ничего против, ибо выросший в селе компаньон был ему весьма кстати, и просил только «не светиться» перед посторонними, которые иногда всё же появлялись в деревне.

На сей раз, однако, приехали люди далеко не посторонние — через пару минут с мотоцикла, бывшего ровесником его собственному, слезли Иван и Хомка, и арендатор с облегчением открыл калитку:

— Добрый день! Со свадьбой вас, что ли, поздравлять? — пошутил он, заметив тонкий золотой ободок на руке девушки.

— Можно и так сказать, — смущённо потупилась Хомка, всё ещё стеснявшаяся даже обручального кольца, тем более что замужем она формально не была.

— Можно! Щас отметим! — подмигнул Иван, доставая из коляски мотоцикла объёмистый пакет.

* * *

Сельское застолье было стандартным — картошка и закуска под «казёнку», которую Иван с Хомкой привезли с собой. Салом пришлось озаботиться им же, поскольку Егор Демидович так и не рискнул завести не то что свиней, но даже кур: «Ну не знаю я, как с ними возиться, никогда не держал!» Квашеная капуста, тем не менее, у него получилась неплохо, и стол тем самым приобрёл классический вид.

— Извини, Демидыч, мы не знали, что вы вдвоём, — виновато улыбнулась Хомка. — Так бы побольше консервов вам забросили. Предлагала же я тебе телефон!

— Да у меня есть, только он здесь не берёт, — возразил Матвей. — И деньги на нём, по-моему, кончились.

— А если спутниковый? — осведомился Иван.

— Ты чего? — возмущённо фыркнул Егор Демидович. — Это ж совсем другие деньги! Я что, этот самый, как его… резидент, чтобы такая игрушка была? Обойдусь как-нибудь. Ну, за встречу! — он наполнил три стопки и символически плеснул в четвёртую.

— За неё! — Матвей поднялся с таким тоскливым выражением лица, что сидевшим напротив гостям стало понятно: «она» — это не встреча, а какая-то женщина, которая когда-то вырвала у него кусок живого сердца и унесла с собой.

— За неё, — Хомка, участливо взглянув на парня, повернулась к Ивану. — Ваня, ты второй пакет не доставал? Я минут через пять пойду Марию Тихоновну проведать.

— Напиться, что ли, боишься? — Егор Демидович тоже почувствовал возникшую в разговоре тоскливую напряжённость, но истолковал её по-своему.

— Не в том дело, — девушка с нарочитой неторопливостью начала доедать картошку. — Поговорите пока без меня, а то есть вещи, о которых мужчинам очень неловко говорить при женщинах, ну и наоборот. Так ведь, Демидыч?

* * *

— Тамарочка! Ой, спасибо! — засуетилась Мария Тихоновна, когда Хомка выложила на лавку несколько пакетов с сушками и конфетами и две пачки хорошего чая. — Я сейчас чайник поставлю… Не надо мне тушёнку, это ты Демидычу отнеси!

— Вы что, совсем мясо не едите? — удивилась девушка.

— Да мясо-то ем, жир с солью нельзя мне! Привезёт когда говядинки Демидыч — варю понемногу, вот и вся радость, — старушка огорчённо вздохнула, но сразу подхватилась и начала с утроенной энергией собирать на стол.

— А Октябрина Кузьминична где? — вспомнила Хомка, когда они уже уселись пить чай. — Пригласите, может быть? — соседка Марии Тихоновны была нелюдимой и неприветливой, но старушки всё-таки иногда заходили друг к другу.

— В город пошла, — Мария Тихоновна неодобрительно покачала головой. — До села четыре километра да потом на автобусе час трястись, а у самой — в чём только душа держится! Помрёт Октябрина — так и я не заживусь, одна-то!

— А Демидыч как же?

— Да что Демидыч? Чужой он, как пришёл, так и уйдёт, а Октябрину я, почитай, с детства знаю. Суровая всегда была, со своими со всеми разругалась, а прикипела к девке чужой, всё навестить ходит! Взяла бы, говорит, к себе Янку, так кто ж отдаст-то? Хоть видеться дают, вот и мотается каждую неделю.

— Что за Янка? Внучка ей, что ли? — девушка напряжённо подобралась, почувствовав неслучайность появления «чужой девки» на своём горизонте.

— Да не внучка! Полюбовницы Игоря, сына её, дочка, не пойми от кого. Полста лет мужику было, а туда же — к молодухе ушёл, даже с девкой взял! Кобели они все, мужики-то! Ты уж следи Ваньку своего, раз под венец пошла, — разошлась старушка, кивнув на обручальное кольцо Хомки.

— Так Игорь же умер, вы говорили как-то? — поспешно перебила та, не желая ни обсуждать своё мнимое замужество, ни перемывать кости Ивану.

— На машине с Ленкой своей разбился, два года назад, — подтвердила Мария Тихоновна. — Так и попала Янка в приют — никого у девки не оказалось! Октябрина только вот на свиданки ходить стала.

— А большая девочка-то?

— Шесть ей, что ли, — старушка ненадолго задумалась. — Тамарочка, а может, вы возьмёте? Худенькая ты, не надо тебе рожать, а как же без детишек? Вот и будет дочка вам.

«Действительно, как же без воспитанницы?» — подумала ошеломлённая неожиданным предложением Хомка. — «И так стыдно, что побоялась летом взять Динару в ученицы! Хотя, может, оно и правильно было тогда? Для меня и сейчас-то это будет просто подвигом! Но я совершу этот подвиг», — решилась она. — «От таких даров судьбы феи не отказываются».

* * *

Егор Демидович налил по второй:

— А давайте — за наших ангелов! Таких, как Тамара. Эх, Ваня, повезло тебе — не просто ангел, а любимый ангел! Матвей, а ты что скис? Всё по Алке своей сохнешь, что ли?

— Да что Алка? — парень лихорадочно выхлебал водку и даже не стал закусывать. — Вернусь я к ней, если менты не накроют. Любит она меня, хоть и психанутая! Ангелы, говоришь? Был у меня ангел… — он потянулся к бутылке.

— Матвей, не части! — Егор Демидович быстро отставил водку на край стола. — Нельзя нашему брату напиваться, а ты ещё и в розыске! Вот накроют щас прям — как убегать будешь бухой?

— А что случилось? — торопливо спросил Иван, чтобы отвлечь Матвея от острого желания. — Другого полюбила?

— Тогда бы это был уже не мой ангел, — буркнул парень. — И я хоть знал бы, что она жива. Изгнали её ч-черти наши деревенские! Уехала непонятно куда и не сказала никому.

— А ты что, в армии был?

— В стакане я был! — Матвей, заскрежетав зубами, решительно схватил бутылку и разлил остаток на троих. — Ну она и подумала небось, что я тоже её бросил.

— Так выходит, в натуре бросил, — укоризненно заметил Егор Демидович. — У девки, наверное, беда какая была, а ты сразу к бутылке попёрся?

— Демидыч, не трави душу! Ну виноват я, виноват! Вместе надо было валить, а я… — парень тоскливо махнул рукой и вдруг выпрямился, злорадно оскалившись. — Выпьем, чтобы черти отправлялись к чертям!

— Ты что, именно из-за этого экзорцизма в бегах? — догадался маг Воздуха. — В смысле, чёрта обратно в ад спихнул?

— Чертовку, — усмехнулся Матвей. — Вообще-то у нас всё село чертями оказалось, но что я, фашист — сёла жечь? Прибил только главную гадину, и то сразу когти рвать пришлось!

— Что они натворили-то, черти эти?

— Не хочу говорить, — парень опасался, что сотрапезники, особенно полузнакомый Иван, тоже могут примкнуть к «чертям». — Но Наталка ни в чём не виновата!

— Наталка она была, значит? — Егор Демидович тяжело вздохнул, похоже, поняв что-то для себя, но вслух он ничего не сказал. — Жива хоть, не знаешь?

— Откуда? Я же не то что наше село — всю область десятой дорогой всегда обходил с тех пор. На Украине несколько лет прятался, только два года назад рискнул в Россию вернуться. С Алкой вот сошёлся, так опять сам всё испортил! Выпил с тоски и нечаянно «Наталкой» её назвал.

— Да-а… — протянул Иван, доставая вторую бутылку. — Вот такого женщины точно не прощают.

— Алка, наверное, простит, — Матвей, немного отмякнув, даже начал улыбаться. — Сказала только, чтобы пожил у Демидыча до января, прикинь? Не во мне, значит, дело! Сдаётся мне, у неё сильно болит что-то — дёрганая какая-то стала и ходить начала вся закутанная.

— Знаешь, а давай — за вас с Алкой! — предложил Егор Демидович. — Жопой чую — сойдётесь ещё.

«Сойдутся», — маг Воздуха тоже мысленно кивнул. — «И надо бы поближе познакомиться с этой Аллой — такое впечатление, что и они с Матвеем в нашем деле появились не случайно».

* * *

— Проходите уж, раз пришли, — нелюбезно бросила Евгения Васильевна. — Дожили — с родной матерью и то через адвоката!

— В данном случае это наилучшее решение, — заверил Пекарчик. — С самим Дмитрием разговор у вас получился бы излишне эмоциональным.

— Да уж, я бы ему задала! — вспылила женщина. — Две недели уже дома не появляется — ну куда это годится? В школу-то ходит хоть? Он мне говорил, что ходит, но я ему не верю.

— В школу ходит, и вообще учится очень старательно, — успокоил её адвокат. — И на работу устроился.

— Как на работу?! Он же не хотел работать!

— Не «вообще не хотел работать», а «его не устраивали условия работы на ферме у ваших родителей», — Пекарчик достал из папки несколько листов. — Ознакомьтесь, пожалуйста, это копия трудового договора.

— Ну и зачем вы мне это показываете? — Евгения Васильевна всё же пробежала глазами договор. — Всё равно я его забираю из экстерната! Отец сказал, чтобы Дима в школу у него в селе переводился.

— А вы-то сами как считаете? Может быть, пусть лучше доучится в Москве? Ему же только полгода осталось.

— Я, если честно, тоже думаю, что лучше здесь доучиться, но не могу же я отца ослушаться! И потом, кто платить будет за второе полугодие?

— Вот сам Дмитрий и будет, но для этого ему нужно ваше согласие на эмансипацию, — адвокат протянул ещё один лист. — Примерно в такой форме.

— Эмансипация — это как? — женщина слегка «зависла» на непонятном термине.

— Это означает просто-напросто то, что человек полностью распоряжается собой и своим имуществом, как будто ему уже восемнадцать. И родители тоже не обязаны его содержать, — быстро добавил Пекарчик. — То есть Дмитрию можно будет заключать договоры от собственного имени — вы за него ответственности уже не несёте.

— Ох, не получится так! — поморщилась Евгения Васильевна. — У нас всем мои родители распоряжаются, они не позволят Диме просто так уйти. Мне и то не позволяют, представляете? А уж братьям такое и в голову не придёт — отца не послушаться!

— Ну, ваши братья, во-первых, исходно выросли в патриархальной семье, так что ничего удивительного. А во-вторых, «не послушаться», то есть выйти из клана, они, конечно, могут, но соображают, что тогда придётся всё начинать с нуля — хозяйство-то небось на родителей записано, так ведь? Но Дмитрий же только начинает жить и в хозяйство почти не вкладывался ещё, так что ничего не теряет.

— Да не позволит ему отец, ну как вы не понимаете? Ну подпишу я эту эмансипацию, и что? Только мне самой влетит почём зря. Мало ли, что совершеннолетний — всё равно слушаться должен!

— Простите, а какие у Василия Прокофьевича есть возможности «не позволить»? — развёл руками адвокат. — Опекуном Дмитрия он не является, никакой власти над ним по закону не имеет, и Дмитрию от него ничего не надо. Или вы хотите сказать, что у простого фермера есть какая-то неофициальная власть? Допускаю, что на районном уровне у него может быть «всё схвачено», но не в Москве же!

— Вы не знаете моих родителей, — продолжала бубнить женщина. — Они не отступятся — сами за Димой приедут, если я не привезу. Скажете, не будут фермеры тратить на это ни время, ни деньги? Будут, тут не в деньгах дело…

«…А в подчинении главе клана», — закончил про себя Пекарчик. — «Если всевластный дед спустит младшему неповиновение, то и остальные дети-внуки начнут своевольничать. Так оно и есть, да только Василий Прокофьевич исходно сделал большую ошибку, посчитав членом клана фактически постороннего человека… Стоп, а как же отец Дмитрия? Не может быть, чтобы такой властный дед — да не попытался зятя подчинить!»

— Но ведь вашего мужа они не трогали? — спросил он.

— Пытались, — теперь в голосе Евгении Васильевны звучала неподдельная печаль. — Ещё когда мы только поженились, отец с Ваней долго о чём-то говорил, потом злой такой был! А Ваня сочувственно так на меня посмотрел, но не сказал ничего. И пока он жив был, ни родители не донимали, ни даже свекровь, можете себе представить?

«Умный, однако, человек! И на себе ездить не позволил, и тестю дал возможность, что называется, «сохранить лицо». Но всё же недостаточно дальновидный — жену следовало вырастить, а он её просто на время прикрыл», — размышлял адвокат. — «С другой стороны, её безволие тоже можно обратить к пользе моего клиента».

— Евгения Васильевна, — теперь он говорил с некоторой напористостью, — понимаете, вы, конечно, можете и не давать согласия, но тогда Дмитрий всё равно получит эмансипацию решением суда. Будет абсолютно то же самое, только дольше и хлопотнее. Оно вам надо — в суд являться, и даже, очень возможно, не один раз? А вот если подпишете прямо сейчас, у ваших родителей исчезнет возможность давить на Дмитрия через вас — придётся оставить вас в покое и иметь дело с ним самим, но меценат, который ему теперь покровительствует, достаточно влиятелен, чтобы обеспечить его безопасность.

— Правда? — женщина, как ни странно, воспрянула духом, ибо почувствовала привычную для себя стихию подчинения, в которой от неё абсолютно ничего не зависело и никаких решений не требовалось. — Только и вы с Димой меня не выдавайте — по суду так по суду! — она взяла ручку и быстро написала по образцу согласие на эмансипацию сына.

* * *

— Значит, мышке открытым текстом предлагают взять мышонка? — подмигнул Страж Вихрей. — Что-то мне подсказывает, что мышонок наверняка будет волшебным.

— Царице Тамаре подали челобитную о принятии в подданство, так поэтичнее, — подхватил Виктор.

— Царице мышей! — прыснула Хомка. — Знаете, очень хотелось бы, конечно, чтобы эта Яна тоже оказалась магиней, но я и обычную девочку взяла бы, раз просят.

— Сначала с ней самой повидаться надо, — Алина была воплощённой деловитостью. — Наталь, ты как, пятерых детей потянешь? В воспитанницы-то Хомка девочку примет, но жить ей, понятно, у вас с Виктором.

— Восьмерых, ты хочешь сказать, — уточнила Ната. — Потому что и Олю мне всё время забрасывают, и Полинка с Ниной через день обретаются. Да я-то без проблем, это между одним и двумя — пропасть, а семь или восемь — уже никакой разницы, но обитать ей придётся в одной комнате со мной. А чтобы ещё троих — однозначно нужен большой дом, квартир таких не бывает.

— Ну да, Яна во внешнем ковене будет десятой, значит, осталось найти троих, но почему ты думаешь, что они непременно окажутся малышами? Кстати, очередное предчувствие Воды! Одиннадцатый маг связан с кем-то из нас только через одного общего знакомого, и мы скоро узнаем, кто он такой.

— Нам бы сначала с десятым разобраться, — напомнил Иван. — Причём так, чтобы Тамару не подставить.

— А это довольно трудно, но вместе с тем жизненно необходимо, — начал размышлять вслух Артур. — Потому что именно Хомке, если что, оставаться Скорбной сестрой.

— Да, и вообще этого «если что» надо всеми силами избегать, — добавила Алина. — В частности, я уже сказала Володе, чтобы они с Мариной квартиру сняли, а то опасно им в моей жить. Нам бы года два ещё продержаться, чтобы Лара с Дашей универ окончили!

— Почему же только два? Ещё через год — Лейла и Рома с Аней, потом Валя, потом Несси с Леной и Сергей с Дмитрием, потом Гражина…

— А там и «юные друзья мафии» станут «молодой гвардией», — Ледяная Дева согласно кивнула. — Но сейчас нам важнее всего Яна. Какие будут мысли?

— Не только Яна, — Иван изложил свой разговор с Егором Демидовичем и Матвеем. — Главное, Алла эта, как Матвей сказал, работает завхозом в детдоме! Вряд ли в небольшом городке сразу два детдома, не находите?

— Да-а? — радостно вскинулась Первая сестра. — Тогда Яна точно наша — не бывают такие совпадения случайными! Говоришь, Алла болеет чем-то? Вот и повод к ней наведаться.

* * *

Потом Ната много раз безуспешно подступалась к вопросу — что же заставило её появиться сначала не у Аллы, а у Матвея? Никакого предчувствия Воды по этому поводу не было — Алина и сама сильно удивилась, когда Первая сестра попросила составить ей компанию для визита в деревню.

— Мрак! — прокомментировала она, перенесясь вместе с подругой в нужное место. — Как здесь в принципе можно жить, тем более в ноябре? В таких широтах вообще должны быть только города!

— Ну так Нижний Новгород всегда и славился купцами и ремесленниками, то есть горожанами, — улыбнулась Ната. — Нет, сёла тоже бывают не такими депрессивными, но только если они крупные и живые.

— И южные, наверное?

— Ага! Орловские хотя бы, — за разговором они подошли к калитке, и Ната осторожно заглянула во двор:

— Вроде никого нет, но поленница свежая, видишь? Тот самый дом.

— Вижу, — отозвалась Ледяная Дева. — А вот, кстати, совсем недавние колеи от мотоцикла, то есть Егор Демидович только что уехал. Он же иногда ездит в ближайшее село за хлебом?

— А откуда ты знаешь, что именно уехал, а не приехал? Что недавно — это понятно, дождь же идёт, а воды в колеях почти нет.

— Мотоцикл же у него с коляской? Тогда, если выезжать из ворот, левый след будет двойной и глубже правого, что и наблюдается, — Алина вдруг застыла, вглядываясь в тёмные окна дома. — Наталь, в доме кто-то есть!

— Матвей и должен быть дома. Подождём? Ему-то нас хорошо видно.

— Ждём ровно одну сигарету, потом попробуем войти, — Ледяная Дева отошла в сторону, доставая зажигалку, но в это время дверь дома медленно открылась, и на крыльцо, очумело мотая головой, вышел парень лет тридцати:

— Наталка?!

— Денис?.. — Ната пошатнулась и чуть не упала, лишь в последний момент успев схватиться за покосившийся штакетник.

* * *

Женщина измученно ворочается в продавленном кресле, с яростью вжимаясь в его спинку — хоть так, хоть немного унять этот убивающий зуд в спине! «Да, именно убивающий», — она начинает бессильно плакать. — «Болезнь, конечно, не смертельная, но я сама выброшу эту мучительную жизнь! Разве все, кого пытали, молча терпели? Нет — многие вцеплялись палачам в горло, как бы ни старались наши борзописцы замолчать такие случаи, воспевая, напротив, терпильство! Оно и понятно — это же сопротивление официальному лицу, пусть даже вражескому, поэтому — «низзя»! Сегодня ты гестаповца придушил, а завтра кого? Белохалатные гниды ведь не лучше фашистов — что те, что эти «просто делают свою работу», и люди для них — не более чем куски мяса, только что обрабатывают они это мясо по-разному. И уничтожать своё тело, даже если оно издевается похуже всех гестаповцев с врачами, тоже «низзя» — оно на самом деле не твоё, а государственное!»

«А вот уничтожу!» — она лихорадочно вскакивает, но ослабленные постоянным недосыпом ноги подводят, и женщина падает обратно в кресло.

«Матвей…» — сердце начинает бешено колотиться, но ей, как ни странно, становится от этого немного легче. — «Я ведь на самом деле не из-за «Наталки» его тогда выгнала, а из-за обострения — нельзя же, чтобы он видел меня такой! Но вдруг он теперь обидится и не вернётся?»

«Напьюсь! Не поможет, но хоть забыться!» — женщина тянется за брошенной прямо на пол сумкой и пересчитывает деньги. Денег мало — хватит ли на две бутылки самого дешёвого портвейна? — «Ладно, в магазине разберусь. Но сначала попробую горячий душ», — со второй попытки ей удаётся встать, и она проходит в ванную и зажигает колонку.

«А как ещё спину почесать? Только водой… или Матвеем», — обжигающие струйки начинают вытеснять зуд вожделенной болью. — «Нет, не думай о Матвее! Мазью он, конечно, намажет, но только один раз — сразу же сбежит, теряя тапки!» — женщина наконец выходит из ванной, с наслаждением подставляя горящее тело холодному ноябрьскому воздуху из форточки. — «Ой!..» — она рефлексивно прячет за спину изъеденные багряными пятнами руки.

— Привет! — солнечно улыбается ей непонятно откуда взявшаяся незнакомка — стройная и золотоволосая, вся в сверкании зелёных самоцветов.

* * *

— Нет, Динара, не трогай, это я сама потом уберу, — сказала Люся, когда малышка потащила её руку к большому келоидному рубцу на плече Аллы.

— Вы что, и это можете убрать? — вяло отозвалась женщина, у которой уже не оставалось сил даже на радость.

— Конечно, — фея осторожно провела пальцами по последнему подозрительному месту. — Для этого даже магии не надо — справился бы и просто хороший хирург. Алла, у вас ещё где-нибудь чешется?.. Ну да, фантомный зуд, всё правильно. И краснота не сразу должна сойти.

— Люсёна, а она долго держаться будет? — поинтересовалась Ната. — Может быть, Олю пригласить?

— Завтра утром всё должно быть нормально, — Люся сняла с пальца зевающей малышки своё кольцо с титанитом. — Динарочка, ты уже хочешь спать? Пойдём домой, ты молодец! Алла, не беспокойтесь, я немного отдохну и вернусь, — фея с ученицей исчезли.

— Может быть, познакомимся как следует? — Первая сестра достала из принесённого с собой пакета пачку чая. — Меня Ната зовут.

— Поставишь чайник? — предложила Алла. — Я пока оденусь и немного отдышусь… Спасибо вам! Даже не верится, что этой пытки больше нет, — призналась она через несколько минут, устало усаживаясь за стол на кухне. — Каждый год такое было весной и осенью! А это вы действительно уберёте? — женщина, гадливо поморщившись, показала на своё плечо.

— Да, Люся скоро вернётся. Если просто шрамы, то она может справиться и одна, без Динары. Кстати, а откуда такой ужас? Ты татуировку сводила, что ли?

— Нет, — скривилась женщина. — Это моё проклятье с детства! От прививки отметина, которая типа «у всех есть, и никто не переживает». Только «у всех» — просто пятнышки белые, а у меня — огромный келоид! Не спорю, кому-то, может быть, и такое по барабану, а я вот комплексую! Всё детство упрашивала родителей, чтобы убрали, а они только отмахивались. Потом сама к докторше пошла, так та тоже послала: «Девочка, не бери в голову!» Всё мечтала, что вырасту и уберу, но нет, говорят — «такое не лечим, да и не надо лечить, это у вас просто кожа плохая». Ну не гады, скажи? Испортили мне здоровье своими ненужными прививками, а потом отмахнулись — сама, типа, справляйся, они ни за что не отвечают!

— Гады, скажу! — Ната чуть не расплакалась, вспомнив судьбу Белки, память о которой вновь остро нахлынула после встречи с Денисом. — А к нормальному косметологу ты пойти не пробовала?

— Да какая косметология в наших усть-пердяйсках? Бабам морду кремом помазать да потрепаться, вот и всё! Это в Москву надо, но там и деньги московские, а у меня только халупа на краю провинциального городка, — Алла с неприязнью посмотрела на обшарпанные стены. — Ни работы нормальной, ни здоровья, ни даже мужика понимающего — кому я нужна была, больная такая? Всё из-за этих гнид белохалатных, у меня и псориаз небось от переживаний вылез. Даже не знаю, кого ненавидеть — не эту же квашню тупую, которая от меня тогда отмахнулась?

— Министра здравоохранения, очевидно, — усмехнулась Первая сестра. — Кто, по-твоему, подписывал все эти регламенты — насчёт прививок и что даже такое осложнение, как у тебя, высочайше повелено осложнением не считать? Но мстить — это не ко мне, Лесные Сёстры никогда не делают людям зла. Да и не сможешь ты! У тебя колючки растут не наружу, а внутрь — так и колола бы всю жизнь только себя и никого больше. А вот неправильно всё это! Память без мести — это месть самому себе.

Конец ознакомительного фрагмента.