Асфодель

Ярослав Васильевич Ворон, 2023

Трижды тринадцать – тридцать девять. Именно столько магов, как выяснилось, и может быть на Земле – для сорокового магии уже нет. Однако всё на свете, в том числе и уникальный тройной ковен магов и фей, собирается не просто так, а с какой-то целью. Не сочтёт ли Творец, что миссия ковена на Земле выполнена, и его дальнейшие задачи – в других мирах?..

Глава 2. По слову человеческому

5–18 ноября 2007

Сделай мне известным твоё желание, и я предскажу, что произойдёт.

Л. Валла

«Воссоздателям миров не то что безработица — даже выходные не грозят», — хмыкнула про себя Алина. — «Всё время то свадьба у кого-то, то понос, то золотуха — только Безымянную сестру обустроили на Сенаорне, как срочно реставрацией скрипки занимайся! С другой стороны, опять же — кому, как не мне? Я немного антиквар и немного музыкант, и инструмент пока формально мой. А самого Дмитрия — это уж пусть Несси воссоздаёт. Интересно, что у него за магия? Но она точно есть, я чувствую».

«И всё-таки самое важное дело — то, которым занимаешься здесь и сейчас! И которое, между прочим, давно планировалось — экспедиция Иллитаны в поисках последнего камня из своих регалий», — Ледяная Дева, чуть подумав, запросила артефакт перевода на язык «произвольного собеседника». — «Вот же засада с этими иными мирами! Попадать-то попадаем, а объясняться как? Что самое плохое, мы не можем получить такой артефакт ни для кого другого, а только для наших магов и Спутников, так что придётся отправляться втроём — Иллитана, Леренна и я».

— Может быть, мне тоже пойти с вами? — предложил стоявший рядом Артур. — Мы же не знаем, какие порядки в этом мире, и присутствие мужчины может оказаться очень кстати.

— А может — и очень некстати, — возразила Ледяная Дева. — Скорее всего, последний самоцвет не в банке хранится, а в шкатулке какой-нибудь богатой дамы, так что, если по-хорошему, Тане вообще надо бы одной появиться… Ну вот, осталось только Леру с Таной дождаться, — она взяла появившийся рядом с ноутбуком синий кристалл и сняла одно из колец.

— Классическую женщину три года ждут! — усмехнулся Страж Вихрей. — Может быть, поторопишь? Они где сейчас — на Ша’але?

— Лера типа у себя. Типа собирается, — Алина тоже слегка рассмеялась. — Нет, я никогда не пойму этих пресловутых «классических женщин»! Свадьбы те же взять… Нужно тебе гражданство — ну так распишись да и всё! Так нет же — всё равно пошлое торжество ей подавай, как какой-нибудь Дуньке с водокачки! Это фее-то, перед которой — все миры Пути!

— Разве пошло получилось? По-моему, очень даже оригинально.

— Ну да, Кристина «вызвала огонь на себя», — теперь Ледяная Дева смеялась уже во весь голос. — Всё-таки, признаю, наши женщины не вполне «классические». Это надо же — свадьба у Лейлы, а белое платье и обручальное кольцо — у Кристины! И Даша с Алексеем аршинными буквами расписались — тоже будто сами новобрачные, а не свидетели!

— Добавь к сему самое главное, — Артур улыбнулся, вспомнив радость своей любимой, восторженно разглядывавшей в зеркале свадебное платье. — Кольца кольцами, даже Аня теперь носит, но никто из них не стремится официально замуж! Женщины-то они женщины, но умные — понимают, что после этого любой шаг дальше будет шагом вниз.

— Знаешь, соглашусь, — кивнула Алина. — Но всё равно — достала эта «классика»! Ты-то мужчина, можешь просто любоваться да посмеиваться со стороны, а на нас бабское окружение всё время «щупальца забрасывает», как Кристина выражается, — таких же устремлений ждёт! «Когда замуж», да «когда детки», да «когда за вторым»… Кстати, а магини внешнего ковена могут иметь детей?

— Конечно, почему нет? Регалии у них, понятно, с соответствующей магией, но только затем, чтобы это не случилось не вовремя. И потом, у тебя-то окружение разве «бабское»? Ты, если я не ошибаюсь, давно исключила из своего круга общения подобных персонажей. Или за Лару обидно?

— Обидишь её, актинию такую! Да нет, мне Лику жалко стало, вот честно. Хорошая ведь женщина, да только сломали её бабские штампы — «замуж, любой ценой замуж»! И не поймёшь даже — сама ли хочет или щупальца эти за неё? А с другой стороны, куда ей ещё-то? Образования нет, талантов тоже никаких не видно — тут только в семье расцветать, так кто ж с такой семью создаст? Будущему русскому отцу семейства нужна и женщина — будущая мать семейства, а не «переходящий приз» с двумя детьми, согласись?

— Вот именно. «Зачем мне чужая мать? У меня своя есть!» — сформулировал Артур. — Кристина, конечно, тоже мать, но тут, как ты понимаешь, не тот случай. Это не она — «женщина с ребёнком», это Белка — «фея с мамой».

— Вот-вот! Тем более что и мать из Лики так себе, Натка просто в ужасе была, когда Нину первый раз увидела. Ну и кем бы выросла девочка, если бы мы не подхватили? Уж точно не магиней внешнего ковена.

— Кстати, Линка! — заметил Страж Вихрей. — Ты уже второй раз употребляешь этот термин — «внешний ковен». Что под сим подразумевается — Спутники с воспитанниками или вообще все, кто хоть как-то при делах?

— Только маги, разумеется! Между прочим, их должно быть тринадцать.

— Ну, это понятно, ковен и есть — тринадцать магов. Хочешь сказать, что к нам присоединятся ещё четверо?

— Да. И они, к сожалению, будут последними. Больше никакой магии я на Земле не чувствую.

* * *

Опять дождь, и опять холодно.

«Даже не «опять». Всегда дождь, и всегда холодно», — с тоской думает девушка, неподвижно берегущая капельки тепла.

Она вновь трогает изразцы выпирающего в комнату бока печи — нет, по-прежнему холодные. Глупо, очень глупо надеяться, что отец распорядится топить, — вода же не замерзает ещё?

Девушка знает: «Желая тепла для тела, ты обрекаешь на вечный холод свою бессмертную душу». Знать-то знает, но как раз душой-то и не чувствует! «И не принимаю», — испуганно осознаёт она, и внутренний пёс свирепо клацает зубами: «Нельзя!»

«Супа бы тебе горячего…» — Селень неожиданно для самой себя улыбается псу — грозному и ледяному, выстуживающему её изнутри, как мокрая стынь — снаружи. — «И сам согрелся бы, и меня согрел…» — она уже не пугается крамольных помыслов, и пёс, как ни странно, смотрит на неё понимающим, почти человеческим взглядом. — «А мне бы — дожить до времени, когда позволительно будет выпить чашку тёплого молока», — стрелки настенных часов, такое впечатление, от холода тоже застыли на месте.

Девушка обречённо кутается в шерстяную накидку и берёт со столика «Духовные эмблемы для девиц». Книга такая же стылая, как и всё остальное вокруг, но хоть так скоротать время! Назидательные истории о благонравных девицах лениво сыплются, как горошины из одного замёрзшего стручка.

«Опять я о холоде! А впрочем, ничего удивительного — истории-то, по большому счёту, об одной и той же девице, которая терпела голод и холод, зная, что Всевышний греет её душу. Не отдала свою тёплую одежду замерзающему человеку, не попыталась раздобыть огонь, даже к Господу с молитвой и то не обратилась, раз уж такая святая, — просто бессмысленно терпела, дура! Ой…»

Она испуганно оглядывается — не услышал ли внутренний пёс вырвавшееся слово, которое благовоспитанной девице и знать-то не подобает? Но вспышка юного протеста чуть согревает её, и Селень продолжает крамольничать, с презрительной усмешкой отбросив душеспасительные писания, — она решительно встаёт и открывает комод.

Ларец с её девичьими украшениями не стоит и трогать — всё какое-то бездушное и опять же холодное, даже прикасаться неприятно, тем более сейчас. А вот резная шкатулка в глубине… Оглянувшись на дверь, девушка перебирает камни матери — небогатые, зато не фамильные, а её личные. Впрочем, надевать их ей всё равно не позволяют — слишком скромные они для благородной невесты, слишком неподобающая у них красота для такой скромности, и слишком много жизни, тепла и тайны.

Задержав дыхание, она созерцает цепочку с единственным самоцветом, который, пожалуй, не назовёшь скромным, — довольно крупным, нереального ласково-зелёного оттенка. Таких камней в их мире нет, и к древнему ювелиру, сделавшему кулон, таинственный самоцвет попал уже огранённым, передаваясь с тех пор исключительно по женской линии — от матери к дочери.

«Мама, приди ко мне!» — Селень с мольбой застёгивает на шее цепочку, но смутный образ матери в её памяти не становится ярче и проникновеннее — лишь вновь проступают перед глазами какие-то загадочные письмена.

— Мама… — разочарованно шепчет девушка. — Почему ты не приходишь, а только показываешь эту надпись на непонятном языке? И что она всё-таки означает?

— Ты действительно хочешь это знать? — неожиданно слышится голос за спиной — он тоже говорит на совершенно незнакомом языке, но Селень почему-то понимает.

— Ой!.. Кто вы? — она испуганно оборачивается к трём непонятно откуда взявшимся женщинам. Две из них сверкают зелёными самоцветами, похожими на её загадочный камень, однако голос принадлежит третьей — в странно выглядящей, но явно мужской одежде, без всяких украшений.

* * *

— Вы теперь заберёте этот камень, да? — расстроилась Селень. — Единственная память была о матери…

— Сёстры ордена Пути никогда ничего не отнимают — наоборот, они дарят, — успокоила её Леренна. — И даром вашему миру будет сам Путь. Если, конечно, ты согласна стать Первой сестрой этого мира.

— Слово за тобой, — добавила Иллитана. — Можешь, как все твои предки, передать эту реликвию своей дочери, и тогда выбор будет уже за ней.

— Разве у человека бывает такой выбор? — девушка, похоже, даже слегка ужаснулась. — Всё уже предопределено Всевышним!

— Ты сама-то в это веришь? — усмехнулась Алина. — Или просто прикрываешься от нас «единственно верным учением»?

— Полагается верить, но я не хочу, — Селень, на секунду замявшись, всё же решилась признаться в одной из самых страшных ересей. — Чувствую, что это не так, понимаете? Но как же тогда быть с тем, что Господь всеведущ?

— Да, Он знает наше будущее, но с каждым актом свободной воли человека это знание меняется. Неужели в вашем мире никто об этом не задумывался? Мир-то развитый, судя по обстановке, — Ледяная Дева обвела рукой комнату, интерьер которой действительно соответствовал примерно началу земного девятнадцатого века. — Как он называется, кстати?

— Лэранат. Да может быть, и писал кто из еретиков, но разве благородным девицам подобает читать философские трактаты, тем более еретические? Нас только такой вот протёртой кашкой пичкают! — девушка потрясла «Духовными эмблемами».

— А «неблагородные», я так понимаю, вообще читать не умеют? Ладно, сейчас не время для богословских дискуссий, — Алина заметила, что Селень уже начала тревожно оглядываться на часы. — Сёстры не будут торопить тебя с решением, каким бы оно в итоге ни было. Возьми, — она положила на стол артефакт перемещения. — Если ты разломишь этот кристалл, то попадёшь в нашу межмировую обитель. Только не забудь оставить здесь камень Иллитаны, иначе ты не сможешь вернуться домой! Тана, кстати, мастер магических регалий на Лэранате есть?

— Не поверишь, но есть! — выдохнула изумлённая Иллитана, которая во время разговора куда-то на мгновение исчезала. — Только огня в горне у здешнего гнома нет. Оказывается, Лэранат не в одном пространстве с Сенаорном — это совершенно другой мир!

— Фигасе… И как такое могло получиться?

— Сама не представляю. Может быть, Хсе-Даань что-то знает? Селень, — ша’альская фея повернулась к девушке, — теперь ты знаешь, и история твоего мира продолжается именно твоей свободной волей — самой основать на Лэранате орден Лесных Сестёр или родить дочь и предоставить это решение ей?

— Дайте хоть подумать! — взмолилась Селень. — Мне до сегодняшнего дня даже в голову не приходило, что у женщины может быть какой-то иной путь. Всегда было одно и только одно — женщина выходит замуж и рожает детей, и это неизбежно, как смерть. Хотя я всей душой восставала против, — рискнула признаться она. — Да, принимала как неизбежное, но всё равно возмущалась — тоже как смертью. И очень боялась — моя мама именно родами и умерла… — вспомнив о матери, девушка чуть не расплакалась.

— Конечно. Думай! — Ледяная Дева привстала, собираясь закончить разговор. — Но помни: даже отказ от выбора всегда будет решением — твоим и ничьим больше. Принять решение — твоя обязанность. Принять то или иное решение — твоё право.

* * *

— В общем, так мы ничего и не успели узнать об этой цивилизации и вообще о Лэранате, — Алина раздражённо расхаживала по комнате. — Читать на незнакомом языке, как выяснилось, артефакт перевода не позволяет, да и не было у Селень в комнате нужных книг. Она могла разве что рассказать, но уже с минуты на минуту должна была впереться смотрящая.

— Горничная, что ли? — уточнила Ната.

— Горничная, приживалка, гувернантка, дуэнья — какая разница, как эта дама называется? Важна функция, не так ли? А закрываться в комнате «чадам и домочадцам» не позволено.

— Да даже окажись эта Селень хозяйкой, всё равно не получилось бы сохранить в тайне сам факт вашего визита, если бы вы задержались надолго, — заметил Страж Вихрей. — И потом, кое-что важное вы всё-таки узнали, а именно — то, что порядочки там весьма паскудные, по крайней мере в той стране, где она живёт. Ты не выяснила, у них это пуританское садо-мазо — государственная религия или просто папаша её такой сектант долбанутый?

— Напрямую я не спрашивала, но похоже, идеология если и не официальная, то весьма влиятельная, раз они так спокойно книги издают, — прикинула Ледяная Дева. — Надеюсь, Селень всё-таки появится в нашей обители и тогда уже спокойно расскажет о своём мире.

— Ну да, разве что так, — согласился Артур. — Но меня как физика больше другое интересует — каким образом последний камень Иллитаны оказался не просто на другой планете, а в другом мире? С Сенаорна ведь уходили не с помощью магии, а на звездолётах.

— Вот как раз про звездолёты Хсе-Даань и сказала, что в паре миров, которые давно вышли в космос, были такие случаи — космические корабли непонятным образом исчезали, причём потом не обнаруживалось никаких обломков. А ещё в одном мире есть не то что легенда, а практически точное знание — люди в нём исходно появились из космоса. Какой отсюда вывод, коллеги?

— Порталы, конечно! Некие блуждающие в пространстве-времени космические порталы. Если с Сенаорна можно таким способом попасть на Рласитт, то почему бы в том же мире не быть порталу на Лэранат? Там, кстати, есть подобные легенды? Например, устные предания о камне Иллитаны, раз он передавался из поколения в поколение?

— К сожалению, мать Селень умерла, когда девочка только родилась, так что не успела ей ничего рассказать. Да и нам знание о космических порталах, по большому счёту, ничего не даст — мы и так ходим между мирами без всяких порталов и звездолётов.

— И тем не менее в одном месте для восстановления Пути потребовался именно портал, — возразил Виктор. — Не зря Полину в воспитанницы брали! Наталь, как думаешь, она потом сможет сама порталы создавать?

— Как мне объясняла Хсе-Даань, при наличии четырёх пар портальных камней это может сделать даже средней руки маг-универсал, — ответила Первая сестра. — Но нужно, чтобы сначала кто-нибудь перебросил один комплект камней на ту сторону. А вот так, чтобы вообще без камней, — если и можно, то на такое способен только опытный портальщик.

— А искать порталы такие маги не могут? — начала размышлять вслух Алина. — Если, например, портал уже есть и действует, но никто не знает, где точно он находится?

— Искать живых у нас может Рита, — сообразил Артур. — Если они с Полиной объединят свои дары…

— Думаешь, на Земле есть порталы? Хотя, по идее, должны быть — слишком много в нашей истории было всяких необъяснимых исчезновений.

— Попробуем? — Страж Вихрей, загоревшись идеей, взял было телефон, чтобы позвонить Рите, но вовремя вспомнил, что Полина давно уже спит.

— Ну дайте вы мне с детьми хоть неделю покоя, — устало вздохнула Ната. — Даже будущим воссоздателям миров нужно расти в любимом доме, а не в постоянных экспедициях, не находите?

* * *

Дмитрий был настолько зол на мать с её роднёй, что даже не стал сам звонить ей, чтобы сообщить, что с ним всё в порядке, но домой он возвращаться не хочет, — всё было передано через Арину. Сестра же потихоньку вынесла ему и учебники с частью одежды, воспользовавшись тем, что Евгения Васильевна на несколько дней уехала «на плантации». Сейчас девочка наслаждалась неожиданно обретённым здоровьем и во вторую очередь — мороженым, не особенно и прислушиваясь к разговору брата с Дашей.

— Дима, если всё обстоит именно так, как ты излагаешь, то выход только один — эмансипация по решению суда, — заключила Первая ученица. — Договориться с твоей матерью, чтобы она оставила тебя в покое, не представляется возможным.

— Нууу… — обиженно нахмурился юный музыкант. — Почему? Серго же отпустили к вам? И Марину, — он уже успел побывать в Петербурге и познакомиться с тамошней «молодой гвардией».

— Да, отпустили, потому что у нас было что предложить. Сергей же рассказывал, что отец продолжает платить на него алименты? Мы заключили соглашение — он не будет подавать весной на эмансипацию, чтобы мать без этих денег не осталась, а она не мешает ему жить у Наты. И Марина своей матери половину квартиры обещала.

— А если я тоже пообещаю Арише с мамой свою долю? Хотя нет, тогда мне самому потом жить будет негде — я же не маг, как Серго!

— Почему же не маг? — обняла его сидевшая рядом Инесса. — Все наши Спутники тоже будут магами.

— Несси, Дмитрий пока не Спутник, — напомнила Даша. — Ты, по-моему, даже регалии для него ещё не заказывала.

— А что, и закажу! — юная фея неожиданно исчезла, на прощание подарив музыканту страстный поцелуй.

— Ой, куда она делась? — удивилась Арина, как раз в этот момент прикончившая очередное мороженое.

— Ариша, только никому не говори! — Первая ученица строго посмотрела на девочку. — Отправилась к гному за регалиями. Мы же феи, и магические кольца нам делает гном.

— А мне можно?

— Кольцо? Можно, только оно будет не магическое — просто талисман от Лесных Сестёр, — Даша сразу вспомнила тарлаонских хаолисль. — Но как ты маме объяснишь, откуда у тебя такое украшение?

— Скажу, что бабушка подарила, — хитро взглянула Арина.

— Ладно, будет тебе колечко! — рассмеялась Первая ученица. — Только не прямо сейчас, день рожденья-то у тебя когда?.. Ну так вот, — она опять повернулась к Дмитрию. — Главное даже не в том, маг ты или нет. Твоя мама, как сказал бы политик, «абсолютно не суверенна» — за неё всё родители решают, так что с ними и надо договариваться. Если, например, деньги, чтобы батрака нанять, раз работы много?

— Деньги? Возьмут, только через день всё равно меня в рабство потащат, — пробурчал музыкант. — Батраку платить надо, а внук бесплатно работать должен, как в колхозе! А насчёт денег скажут: «А вы докажите, что мы их брали!» Куркули — они и есть куркули.

— Ну, в колхозе, по идее, работали не бесплатно, а за долю в урожае, — поправила Даша. — Другое дело, что сначала государство львиную долю этого урожая себе забирало. Нет, честное слово, иногда вот думаю — лучше бы у нас было официальное рабство! Раба, по крайней мере, можно официально же и выкупить.

* * *

Вернувшаяся Инесса забавно наморщила нос:

— Я-то думала, что с Димой погуляем по Электрическому лесу, а Натали сегодня опять сортир устраивает! Она для Лани регалии заказывала.

— Что-что она устраивает? — недоуменно взлетели брови Даши.

— Ну, когда кого-то в маги посвящают, и мы празднуем. Лара говорила, что это называется «сортир».

— «Суаре»⁸, может быть? — догадался Дмитрий, изо всех сил старавшийся не рассмеяться.

— Да, точно, — смутилась юная фея. — В общем, Ната просила передать, что Алексею тоже надо присутствовать, а остальных Спутников она сама обвестит.

— Или «оповестит», или «обзвонит», — поправила Первая ученица. — Тогда погуляйте, в самом деле, пару часов, а регалии Дмитрия я заберу и принесу.

— Дима, пойдём? — Инесса взяла музыканта за руку, и они перенеслись в её обиталище. — Это мой древодом, тебе нравится?

— Древодом? — Дмитрий удивлённо озирался по сторонам. — Это как?

— Очень толстое дерево, типа… баю-бабы, а внутри такая комната. Видишь, фрукты прямо на стене растут?

— Типа баобаба? — понял музыкант. — Несси, а как оно на языке фей называется?

— Дима, на Земле «язык фей» — русский! — теперь рассмеялась уже Инесса. — Просто мне он не родной, я из другого мира.

— Из другого мира? — музыкант ошарашенно отстранился, уставившись на фею. — Так мы сейчас что, не на Земле?

— Не на Земле. Но я человек, не бойся! — Инесса потянулась к нему поцелуем. — Почти во всех мирах живут только самые обычные люди.

— Да я не боюсь… — промямлил Дмитрий. — Просто…

— Просто я тебе тоже нравлюсь? — кокетливо улыбнулась фея. — Так это разве плохо? Или ты о чём-то другом беспокоишься?

— Да всё о том же. Меня, наверное, разыскивают уже, понимаешь?

— Слушай… — фея, прильнув к музыканту, с притворной обидой заглянула в его глаза. — Ты можешь просто обнять любимую девушку и не париться? Я вообще в России нелегально живу, но мне же сделали документы? И с тобой мы всё утрясём, не волнуйся, — мы феи или кто? — она слегка прыснула, поймав себя на том, что тоже пародирует Аню. — И ты сам будешь магом, не забывай!

* * *

— Лара, представляешь, Лань действительно может видеть сквозь стены! — возбуждённо излагала Ната. — То есть пока, слава Богу, не через стены, но через бумагу видит — я ей показываю букварь, а она начала спрашивать, что за буква на следующем листе.

— Именно видит? — уточнила Лариса. — Не мысли твои читает?

— Так я же сама ещё не знала, что дальше будет напечатано! И на картах проверила потом — Лань все карты правильно назвала.

— Да уж, с такой в карты играть не садись! — присвистнула фея Воды. — Так что, посвящаем её в маги внешнего ковена?

— Придётся… — Первая сестра слегка вздохнула — впрочем, больше притворяясь, ибо принятие воспитанницей регалий мага было для неё великолепным поводом нарядить своих ненаглядных малышек в красивые платья. — Главное, чтобы девиз произнесла как следует.

— Crescat filia hominis! — выпалила вертевшаяся рядом Лань, услышав слово «девиз».

— Правильно, умница моя! — Ната, смеясь, подхватила девочку на руки. — Только ни за кем не подглядывай, хорошо?

— Получается, только про нас с Дмитрием пока ничего не понятно? — вставил Алексей. — Лара, как там эта фея про меня сказала — «предположительно некромант»? Бррр…

— Она, как ты понимаешь, имела в виду некромантию в исходном значении этого слова — просто умение узнавать что-то от уже умерших людей, без всякого повелевания зомби и призраками, — сразу ответила Лариса. — Я уже практически уверена, что с тобой всё так и обстоит, потому что и про Кристину, и про Лань с Полинкой Хсе-Даань предсказала абсолютно точно. Только этот дар должен открыться сам собой, понимаешь? Не пытайся ускорить события.

— Да уж понимаю, конечно. Ко всяким самозваным спиритам если и приходят духи, то такие, которых к ночи не поминают, потому Творец и призывает держаться подальше от этих забав. Ладно, даже ждать не буду, но если Он даст, то…

— Вот именно. Наталь, а с Вадимом что? Он, по идее, должен сам принимать свои регалии.

— Похоже на то, — задумалась Первая сестра. — Он ведь пришёл к нам с уже проявленным даром. Но камни я для него заказала такие же, как у всех мужчин внешнего ковена, — чёрные алмазы. Кстати, Лара, а что чувствует Вода — воспитанники у нас ещё будут?

— Воспитанницы. Парни если и будут, то только такие, как Никита с Дмитрием. Между прочим, с этим тоже торопиться не надо, опять же чувствую — как только соберётся внешний ковен, мы поимеем кучу приключений на свою задницу.

— Знаешь, да, — тяжело кивнула Ната. — Как бы, в самом деле, не пришлось уходить с Земли! Пока нас, такое впечатление, кто-то незримо прикрывает, чтобы мы собрали всех магов, причём не только стихийных, но что дальше?

— Да известно что. Ты же рассказывала про Скорбных сестёр? Оставим пару штук для поддержания пути между мирами, а сами — на Тарлаон.

— Лара, ты что?! Маленьких детей — в средневековый мир? И потом, у нас же не просто орден Лесных Сестёр, а ковен Сплетения! Вот так взять и увести с Земли уникальный тройной ковен магов?

— А это уже от самой Земли зависит! — фея Воды язвительно усмехнулась. — Но как бы то ни было, спешить мы не будем.

* * *

Застолье на кухне больше напоминало посиделку в пивной, ибо главенствовал на столе именно «определяющий продукт» — в пятилитровом бочонке. На то, что на самом деле отмечается день рожденья девушки, указывало лишь отсутствие простонародной воблы, заменённой маслинами, копчёной осетриной, малосольной сёмгой и прочими атрибутами «буржуазного разложения». Впрочем, любитель исторических аналогий в итоге заключил бы, что наблюдает сходку не «буржуев», а, напротив, конспирирующихся деликатесами революционеров, ибо всё происходило седьмого ноября в Петербурге, единственный из присутствовавших мужчина был наполовину евреем, и разговоры компания действительно вела в каком-то смысле революционные.

— Мариша, а что, больше никого не будет? — поинтересовалась у номинальной хозяйки одна из двух пришедших в гости девушек, которую звали Ларисой. — Даже Ивана с Хомкой?

— И даже Алины с Артуром, — подхватила Марина. — Как-то не тянет «пир на весь мир» устраивать сегодня, так что только самые-самые близкие! Вольф, Лена и ты.

— Меня тоже не тянет, — добавила Лена — вторая гостья, которой через неделю должно было исполниться шестнадцать. — Похоже, нас всех накрыла эта ноябрьская апатия, даже за Димуса порадоваться — и то сил нет.

— Тем более что радоваться пока нечему, — заметил Володя, известный также как Вольф. — Он же пока даже не вольноотпущенник.

— Эт точно! — Марина зло усмехнулась. — Вольноотпущенница здесь, получается, только я — вроде свободная, только оброк за это матери плачу, как в Древнем Риме, и половину имущества должна ей отписать.

— Мариш, ты ей что, ещё и деньги даёшь? — удивилась Лена. — Вроде бы она у тебя не нуждается.

— Натурой, блин! Хата моя, а она меня выжила, теперь живёт бесплатно со своим Вячиком! Ещё год продержаться надо, да и то не факт, что они потом не заволокитят, потому что Вячик этот наглый до невозможности! Вцепится, как хохол, и начнёт вопить, что «це пид помидорки». Лара, ну что ты ржёшь? Ну да, украинка у нас как раз я, но «хохол» — это не национальность, это состояние души.

— Пожалуй, да, — согласилась Лариса. — У Димуса того же родня по матери — ну вылитые хохлы! И как с такими договориться?

— Да никак, — безнадёжно махнул рукой Володя. — С другой стороны, почему обязательно надо договариваться? Формальные мирные договоры иногда веками не заключаются, хотя по факту давно мир и даже дружба с жвачкой.

— Это смотря как далеко зайдёт номинальная хозяйка в стремлении возвратить беглого раба, — возразила Марина. — Тем более что эта «хозяйка» сама себе не хозяйка, простите за каламбур. Упрётся рогом, то есть упрут её рогом папенька с маменькой, — и начнут Паганини нашего гонять пятой точкой по пятым углам! И куда ему идти — в армию к Спартаку, что ли?

— Мариша… — Володя поморщился, изобразив шутливое недовольство. — Ну кого ты поминаешь? И после этого ещё будешь говорить, что Питер любишь? Хотя он вообще-то сам был виноват — нет бы имя Зенит себе взять! Красиво и со смыслом.

— Щас! Кто ж тебе вождя повстанцев погонялом придворного клуба называть будет? Ты бы ещё Вертивласом ему именоваться предложил!

— «Вертикаль власти», то есть? — рассмеялась Лена. — Это да, это фу! Тогда уж лучше Завсор. Тоже звучно и со смыслом — «Замочим в сортире», — теперь хохотали уже все четверо.

— Ладно, смех смехом… — отсмеявшаяся первой Лариса вспомнила известную нецензурную поговорку. — То есть смех смехом, а с Димусом-то как быть?

— Лара, не беспокойся раньше времени, — отмахнулась Лесная Сестра. — Ну кто его в розыск объявлять будет, если он жив-здоров и в школу по расписанию приезжает? А что куркули эти попытаются похитить — извини, не верю. Они же в трудах, аки пчёлки навозные, — делать им, что ли, нечего, кроме как за непокорным парнем гоняться?

* * *

«Музыка — это любовь плюс магия», — понял Дмитрий, осторожно касаясь отреставрированной старинной скрипки. — «И музыканты могут быть вдвойне счастливы — у них есть не только любимые девушки, но и любимые инструменты».

Руки всё ещё слегка дрожали от волнения, и он не торопился браться за смычок, продолжая пребывать в нервной нерешительности, как перед первым свиданием с девушкой. А вдруг сейчас ворвётся разъярённый дед, перед коим ему надлежит почтительно трепетать? Вдруг он растерял всю чуткость за полгода грубой работы? Вдруг, наконец, они с этой скрипкой просто-напросто не полюбят друг друга?

«Несси…» — Дмитрий вымученно улыбнулся Инессе, напряжённо затаившейся у двери комнаты. — «Стыдно вспоминать — свидание на грязной лестнице, и девушка взяла всё в свои руки! Но сейчас так всё равно не получится — музыке я должен распахнуть объятия первым».

«Будь что будет! Главное, что любовь и музыка — будут!» — музыкант схватил ручку и дописал неожиданно прозвучавшие из-за какого-то незримого предела заключительные ноты своей мелодии. — «Здесь и сейчас!» — он взял смычок и шагнул за предел, уже точно чувствуя, что через несколько мгновений вечности отзовётся и скрипка, признаваясь человеку в любви.

* * *

«Будь что будет!» — почти одновременно решилась и девушка на Лэранате, разламывая лунно-золотистый кристалл.

«Ой, где это я?» — Селень чуть не упала, запутавшись в длинном платье — неудобном и некрасивом, каковое и подобало благовоспитанной девице её сословия. — «Волшебница из другого мира говорила, что я попаду в их обитель — так это что, она и есть? Просто полянка под луной? Луна, правда, гораздо ярче нашей, но всё равно — где же сказка?»

— Я здесь, — послышался знакомый голос. — Это ещё не вся наша обитель, а только входная полянка, на которую сначала попадают гости.

— Алина? — облегчённо улыбнулась Селень.

— Как видишь, — Ледяная Дева, не теряя времени, перенеслась вместе с девушкой в своё обиталище. — Тебя скоро хватятся?

— Нет, у нас ночь. Правда, спать будет сильно хотеться, ну да ладно! Лишь бы только успеть вернуться до утра.

— Попробуй, — Алина, чуть повозившись с доставленной с Земли кофемашиной, поставила на столик две чашки сладкого кофе. — С первого раза может и не понравиться, но бодрит.

— Спасибо, — девушка осторожно пригубила горьковатый напиток. — А где Иллитана и Леренна?

— В своих мирах, надо полагать. Сходить за ними? Только давай чуть попозже, а то придётся опять тратить время на перевод.

— Хорошо, — Селень допила кофе и умоляюще посмотрела на Ледяную Деву мокрыми от слёз глазами. — Скажи, а можно я оставлю себе камень Иллитаны?

— Конечно, — проницательно усмехнулась Алина. — Но ведь ты этого не сделаешь, так ведь? Насколько я понимаю, ты приняла решение исполнить то, ради чего твои предки из поколения в поколение хранили этот камень на Лэранате.

— Да! — гордо выпрямилась девушка. — Хотя, если честно, я не столько о нашем мире думала, сколько о себе. Очень хочется вырваться наконец из этой холодной клетки и не выходить замуж.

— «Не рожать», ты хочешь сказать? Замуж-то как раз можно, только за человека, который сам детей не хочет, и непременно сказать ему заранее, кто ты такая! Иначе это будет обман.

— Правда? А то у нас женщине не подобает жить одной… Но где же я такого найду?

— Мы найдём, не беспокойся. Гораздо важнее другое — найдёшь ли ты учениц? Чтобы присоединить новый мир к Пути, нужно восемь Лесных Сестёр, причём посвящённых именно в этом мире.

— Восемь?! — ужаснулась Селень. — У меня всех знакомых девиц столько не наберётся! Мы ведь живём практически затворницами.

— Ты же получишь долгую жизнь и способность мгновенно перемещаться по всему Лэранату, не забывай! Восемь сестёр — это не в одной вашей стране, а во всём мире, и не только среди благородных.

— Ох, прости! Я как-то не подумала о низших сословиях. А в других мирах бывают Лесные Сёстры из простонародья?

— Как раз из простонародья в основном и бывают, — улыбнулась Ледяная Дева. — Хотя бы потому, что простолюдинов всегда гораздо больше, чем дворян.

— Надо же! — девушка неодобрительно покачала головой. — Хотя что это я? У нас ведь тоже многие служители Господа происходят из низших сословий.

— Ну вот видишь! Кстати, насчёт Всевышнего — Он вочеловечивался в вашем мире?

— Нет, — Селень испуганно вздрогнула. — Разве такое вообще может быть? Кто Он и кто мы?

— Понятно… — задумалась Алина. — Значит, или время для этого ещё не настало, или же Он воплотился только один раз — на Земле, а по другим мирам Его слово должны разнести сами люди. Да, миры сотворены Словом Божьим, но Творец ждёт от нас и ответного слова человеческого.

* * *

— Ой, где же я теперь всё это спрячу? — спохватилась Селень, улыбнувшись отражавшейся в большом зеркале ученице Лесной Сестры.

— Регалии ученицы — в шкатулке с маминым наследством, — успокоила её Иллитана. — А платье, скорее всего, исчезнет, когда ты будешь возвращаться на Лэранат.

— Но вы же завтра посвятите меня в полные сёстры ордена Пути? И что, платье феи тоже исчезнет? Жалко… — непритворно огорчилась девушка.

— Нет, оно как раз не исчезнет, потому что полной феей ты станешь в своём мире. Платье и парюру феи будешь пока держать в нашей обители, заодно и появляться здесь сможешь, когда захочешь, — предложила Ната. — Только не забывай оставлять дома кольцо или кулон ученицы, чтобы вернуться обратно.

— А вы-то ко мне как попадать будете?

— Очевидно, по собственной инициативе — никак, — хмыкнул Артур. — Как только камень Иллитаны вновь окажется в её браслете, мы сможем переходить на Лэранат только по регалиям, но для этого ты должна будешь сначала появиться в обители и вернуться к себе с кольцом кого-нибудь из нас. Держи, кстати, мой алмаз — я тоже иду к вам, буду искать тебе подходящую партию.

— Правда? — расцвела Селень. — Спасибо! Без этого, к сожалению, обойтись не получится.

— Да, жить отшельницей — не получится, — согласился Страж Вихрей. — Тебе же предстоит создавать орден Лесных Сестёр в своём мире, а для этого нужно вращаться среди людей и выглядеть обычной женщиной.

— Нам уже пора, — напомнила Асфиоль. — Тана, возьми моё кольцо… Ох, забыла! — с досадой вспомнила она, когда Иллитана и Селень ушли на Лэранат. — Огонь! Кто-то должен разжечь в горне гнома магический огонь!

— Не проблема, сейчас обеспечим! — Ната тоже исчезла, и вскорости вместо неё появился Сергей.

* * *

— И что же от меня нужно господину чужестранцу? — весьма нелюбезно буркнул Ралан.

— Чужемирцу, — поправил Страж Вихрей. — Прошу прощения за внезапный визит. У вас найдётся немного времени?

— Время у меня есть только для упражнений разума, — нелюдимый аристократ, конечно же, был весьма заинтригован как учёный, но постарался сразу обозначить границы. — А не для вежливых отказов в женитьбе, пусть даже на Селень лун Марэл.

— Я вас понял, сударь, — Артур ничуть не удивился догадливости собеседника, заранее предполагая, что Ралан лун Данор окажется человеком более чем умным. — Чем я могу способствовать вашим упражнениям разума?

— Хм. Судя по вашей речи, вы человек образованный? Тогда скажите, как мне опровергнуть этого невежду? — Ралан яростно потряс каким-то научным журналом. — Он опять продвигает замшелую теорию, будто свет — это поток частиц, хотя давно уже доказано, что это колебания эфира! Ещё бы написал, что Лэранат плоский!

— И как он это аргументирует? К сожалению, мой артефакт перевода не позволяет читать на вашем языке — только говорить и понимать, — быстро добавил Артур, рассматривая страницу с нарисованной схемой эксперимента. — Но из рисунка всё понятно. У него здесь нагретая пластина и ширма с двумя очень узкими щелями, правильно? Этот эксперимент на самом деле доказывает волновую природу света при его распространении, но источник должен быть точечным.

— Именно точечный всегда и использовали, — подтвердил лэранатский учёный. — Но как тогда быть с протяжённым? Пластина ведь должна создавать в эфире плоскую волну, а из этого дурацкого эксперимента следует, что это якобы не так, поскольку на экране не видно никакой волновой картины! И у меня то же самое выходит, я несколько раз повторял. Вот и ломаю голову — как можно умно ответить на глупый вопрос? Нет-нет, пластина нагрета абсолютно равномерно, так что спектр излучения везде одинаковый.

— Дело в том, что свет от природного источника — это не одна непрерывная плоская волна, — начал объяснять Страж Вихрей. — Это короткие обрывки поперечных волн…

— Испускаемые отдельными атомами? — подхватил Ралан. — То есть, получается, в каком-то смысле свет — всё-таки поток частиц? Тогда скажите, а каким экспериментом можно это показать?

* * *

— Никогда бы не подумал, что устану от физики, — опустошённо выдохнул молодой учёный через несколько часов. — Но именно это и произошло, — он кивнул на заваленный чертежами стол. — Сегодня я уже не в состоянии об этом говорить… Так зачем вам нужно меня женить?

— Собственно, не «женить вас», а «выдать замуж Селень», — улыбнулся Артур. — Она стала феей, и теперь ей вдвойне нужно прикрытие в виде формального брака, — Страж Вихрей коротко рассказал о Пути и ордене Лесных Сестёр.

— Я так понимаю, «Лесные Сёстры» — это иносказание, чтобы не говорить всем подряд о Пути? — сообразил Ралан. — Знаете, во множественности миров для меня ничего удивительного нет, но вот то, что существуют умные женщины, мир которых не ограничивается удачным замужеством, — как-то с трудом воспринимается. Ну хорошо, пусть Селень именно такая, тут я склонен вам поверить, и продолжать род мне как младшему сыну не обязательно, но всё равно — держать в доме женщину? Даже если жить как брат с сестрой, то никуда не денешься от всякой женской дребедени, согласитесь? Шум, суета, куча служанок… А в свет выезжать с дурацкими визитами? Без этого ведь не обойтись, если, как вы говорите, ей понадобится круг общения для поиска учениц. Нет, поймите меня правильно — я готов помочь, тем более что она, получается, в какой-то степени моя единомышленница, но только в том случае, если сам буду избавлен от всего перечисленного. Мне ехать просить её руки и то страшно не хочется — жалко времени, особенно после этого, — учёный опять показал на чертежи. — Столько нового, над всем подумать хочется, а тут бери и сватайся, как дурак!

— Ну что вы, никакой кучи служанок! — улыбнулся Страж Вихрей. — Только одна доверенная служанка, она же ученица, — он выдал желаемое за действительное, не сомневаясь, что такая девушка найдётся довольно быстро. — Между прочим, как раз время-то Селень и поможет вам сберечь — она же будет способна перемещаться по всему миру и брать с собой ещё двух человек.

— Правда?! — вскинулся учёный. — А вы-то, кстати, это можете?.. Тогда перенесите меня к её дому, и давайте быстрее покончим с этим неприятным делом, — он с тяжёлым вздохом поднялся из-за стола.

* * *

— Хоть мёрзнуть-то Селень теперь не будет? — с печальной улыбкой спросила Леренна. — Ралан, похоже, человек не бедный.

— Он даже богатый, и главное, любит, когда в доме тепло, — вспомнил Страж Вихрей. — Видимо, больше заботится не о бессмертной душе, а о смертном разуме, хотя, насколько я понял, не безбожник. Но Селень ещё намёрзнется зимой — они пока только помолвлены, а свадьба не раньше чем через полгода.

— Я ей сказала, чтобы, как только захочет, появлялась у меня в обиталище — погреться и поесть чего-нибудь горячего, — добавила Алина. — Ну что они за извращенцы? Стараются всё сделать максимально неприятным и неудобным, а каноническая женщина у них вообще должна быть бледной, болезненной и как можно больше страдать.

— Может быть, всё дело в том, что Творец не воплощался на Лэранате? — предположила тарлаонская фея. — Я знаю не один такой монотеистический мир, и везде Всевышний предстаёт каким-то сводом правил и не более того. Нет, сами по себе эти правила не во всех мирах такие дурные, как на Лэранате или на том же Фарангле, но нигде не чувствуется Сам Творец, понимаете? Только безжизненные обёртки от Него, то есть всякие предписания и ритуалы. Наш Лаонет — тоже, по большому счёту, абстракция, мы знаем, что Он есть — и всё, но у нас хотя бы есть наши живые боги, а у монотеистов, получается, и тех нет! Я только на Земле осознала, что Творец жизни и Сам должен быть непременно живым.

— Да, всё так, — подтвердил Артур. — Но и человеку нужно, что называется, «иметь вместить» такого Творца. Ты вот спрашиваешь, откуда этот культ страдания ради самого страдания? Да оттуда, что люди просто приняли к сведению существование Всевышнего, а сердцем-то — так до конца Его и не приняли, религиозность у них осталась «естественной», то есть языческой. А что такое языческий божок? Да тот же человек, по большому счёту, — возможности у него хоть и огромные, но всё равно ограниченные! В итоге и благодать Божья привычно мыслится тем же ограниченным ресурсом, который надо приберечь «на чёрный день». Как дрова какие-нибудь — если сегодня сожжёшь, на завтра уже не останется. Глупо, конечно, — разве растянешь это оставленное «на потом» тепло на всю вечность? Но в глубине души народ именно так и верит.

— Добавлю к сему, что если у православных эта ресурсная концепция — всего лишь народное бессознательное, то католики вообще не стесняются, — заметила Ледяная Дева. — У них же всё веруемое должно оформляться писаным догматом, поэтому они измыслили «сверхдолжные заслуги святых», типа для спасения требуется столько-то благодати, она обменивается на столько-то заслуг, а всё, что сверху, — в церковный общак. Такая вот торговля — хорошо хоть, отпущение грехов на деньги обменивать перестали! Вот не могу назвать себя такой уж православной, но католичкой я точно не хотела бы быть! И тем более протестанткой — они вообще, похоже, если и верят во Христа, то в какого-то неживого, как все эти монотеисты из других миров.

— А я даже не знаю… — грустно вздохнула Леренна. — Хотела бы принять Христа, но примет ли Он меня? Он же не воплощался на Тарлаоне.

— Лера, да ты уже христианка! — проникновенно улыбнулась Ната. — И тебе остался лишь последний шаг к Творцу — чтобы сделать к Нему же шаг первый.

* * *

— Крещается раба Божия Павлина… — произносил молодой священник скромного, хоть и старинного, сельского храма, при этом еле справляясь с волнением и изо всех сил стараясь не озираться на двух женщин, стоявших за ним: «Неужели действительно — из иного мира? Хотя что это я?» — спохватился он. — «Даже если миров и много, Творец им всем един, и во всех мирах живут люди Его».

«А всё-таки у Бога всё делается к лучшему!» — подумала Ната, принимая на руки облачённую в белое девочку. — «Полинка, оказывается, до сего дня была некрещёной, но, как выяснилось, именно для того, чтобы «явить дела Божии» — чтобы, приняв наконец крещение, привести к Господу нашему и исцелившую её фею. Лере действительно важно было сначала проникнуться со стороны, но все остальные — кроме, понятно, Лейлы и Инессы — уже крещёные, даже Володя», — Первая сестра с нахлынувшей теплотой вспомнила, как год назад они с Дашей точно так же принимали от священника Олю. — «Только с Динарой лучше подождать — вот она пусть сама первой произнесёт своё слово».

«К Тебе прихожу, Господи!» — отрешённо размышляла Леренна. — «Хоть и смущало меня это «раба Божия», но потом я поняла — на самом деле у Христа нет рабов, это людям не всегда хватало слов, чтобы выразить чувство величия Божьего, вот они и сползали в привычные категории «господин — раб». Нет, не «раба» — ученица Христова!» — неожиданно осознала она, шагнув к купели. — «Впрочем, даже не «ученица» — нечто большее, но как выразить это словами? Да, мне тоже не хватает слов».

«Понимаешь ли ты, что не просто принимаешь Господа нашего в своё сердце, но и просишь тем самым благословения для всего мира своего?» — задумчиво смотрел на неё священник. — «И что принимаешь не только Христа, но, в каком-то смысле, и Россию? Похоже, да — не случайно же нашла не какой-нибудь новострой, а именно старый сельский храм, где «Бог поколений, предстоящих пред этим скудным алтарём»⁹. Да, Творец един, но важно и то, какой народ осветил тебе путь к Нему», — заключил он, беря в руки сосуд с елеем.

— Крещается, аще человек, раба Божия Валерия… — возносилось к Слову Божию слово человеческое.

Примечания

8

Суаре (ирон.) — вечеринка (от франц. soirée).

9

Н. Некрасов, «Тишина».