Черная кровь ноября

Яна Витт, 2023

Много тысяч лет назад миром правили фейри – волшебный народ. Земля была пронизана магией, и в ней билось золотое сердце короля фейри Киндеирна. Но подданные ополчились на правителя и убили его жену, а самого Киндеирна запечатали колдовской силой так, чтобы он не выбрался из могилы никогда. Золотая кровь волшебного народа рассеялась по миру, смешалась с людской. Предательство ослабило чудесных существ, и спустя тысячелетия мир почти потерял магию. На смену ей пришли технологии и… новый король. Но до сих пор бьется золотое сердце магии, и оно призывает ту, в ком еще течет кровь жены Истинного Короля Эльфов. Зовет, дабы разбудить его и вернуть волшебство в мир.

6. Кристина

Золотистое сияние окутало Кристину, согрело, подарило ощущение любви и принятия. Ей хотелось закрыть глаза, раскинуть руки и отдаться силе, которая связывала ее душу с тем, что есть в мире: с небом, землей, деревьями и травами, всеми на свете людьми. Она видела золотые струны, по которым текла невообразимая любовь. Струилась куда-то… где ощущалось присутствие чего-то еще более могущественного и любящего.

Очень хотелось лететь, бежать, отдаться силе золотого сияния, позволить унести в единственное место, где ей будет действительно хорошо, где она обретет настоящий дом. Кристина не позволила себе этого только по одной причине — мама. Рано умирать — как и отправляться в рай, сначала надо отдать дочерний долг.

И от невозможности прямо сейчас оказаться там, в руках Бога, в райском саду, на глазах у нее выступили слезы. Она стиснула пальцами податливую восковую свечу и упала на колени прямо на каменный пол собора Святой Софии. Резкая боль прострелила кости, сияние, пульсировавшее в голове, ослабело, отступило, позволило жить. А потом и вовсе ушло. Кристина так и осталась на полу. Не было сил встать.

Тот Бог, который до сих пор жил в душе, — прятался за темными иконами в бабушкином доме, обещал покарать за ложь и непослушание устами мамы, — был, скорее, чем-то вроде свода законов и правил. Она следовала им, бездумно подчиняясь, знала молитвы, отстаивала службы два раза в год — на Пасху и на Рождество, иногда забегала в церковь возле дома, перед контрольными.

Кристина понимала, что все в мире создано некой высшей силой, но пока не чувствовала в себе настоящей веры.

Сегодня все изменилось, едва она вошла под высокие своды. В одно мгновение ее окутало тягучее сладкое золото и позвало за собой.

Айя-София, древний храм, в котором долгие-долгие годы звучали совсем не христианские молитвы, увешанный поверх хрупких фресок символами чужой веры, оказался тем местом, где к Кристине впервые за все ее семнадцать лет снизошел Бог.

Кристина стирала ладонью слезы, которые лились из глаз, и озиралась по сторонам, но никто на нее не смотрел. Здесь видели всякое — для мусульман это сооружение тоже было знаковым, и после Голубой мечети некоторые приходили молиться и сюда. Власти Турции не захотели отдавать полуторатысячелетний собор ни одной из претендующих религий, и в недавнем прошлом сделали его музеем^[4]. Но накрывало здесь очень многих, и девушка, стоящая на коленях, никого не удивляла.

А она потеряла счет времени.

Тяжелые люстры с яркими лампами, дрожащее марево от свечей настоящих, тонкий запах воска и ладана от ладоней, тяжелая вязкость, которая растекается по телу и никуда не исчезает.

Лики на иконах — неужели в шестом веке умели так рисовать? Как живые, словно волосы святых перебирает ветер, а глаза смотрят пронзительно и строго.

Свечка в руках превратилась в мягкий комок воска. Так и не поставила никуда.

Кристина все-таки поднялась, хоть и не с первой попытки. Ноги затекли до холодной тяжести мрамора и ощущались каменными. Если не присесть, точно упадет, а кровь побежит по венам с пронзающей тысячью игл болью.

Но она тотчас забыла разумную мысль, выронила где-то по пути, как и катышек воска. Хорошо, что вещи были в рюкзачке, иначе и его бы потеряла.

Вышла, спотыкаясь о каждую ступеньку, и поплелась куда глаза глядят, не обращая внимания на пронизывающий ветер, назойливых котов и торговцев — и даже на аппетитные запахи от маленьких тележек с кёфте, симитами^[5] и орехами в меду.

Бродила по улицам, пока не начало темнеть, а мысли, витавшие где-то высоко над головой — не спустились обратно и не встряхнули паникой — самолет!

Сколько времени?!

Когда вылет?!

Кристина крутанулась вокруг себя в надежде понять, где она, увидеть рельсы трамвая или хотя бы сувенирную лавку, где говорят по-английски. Но она блуждала в далеких кварталах, где вдоль улиц тянулись лишь беленые стены, над которыми виднелись апельсиновые и лимонные деревья, а во дворах лаяли собаки. Ни одного прохожего.

Она вытащила телефон — простой, кнопочный, и роуминг не подключен, даже не позвонишь никому. Семь часов. А когда они прилетели? Почему она не спросила ни у кого про рейс?

Неизвестно сколько километров Кристина прошагала в забытьи, но мышцы намекали — слишком много, бег они уже не осилят.

Сердце трепыхалось в груди как бешеное — что делать, если она опоздает на самолет? И почему все повороты улиц заводят ее в тупики?

Когда в мире немых оград и брехливых собак наконец появился новый звук — рокот мотора, Кристина бросилась буквально под колеса машины и, глотая слова и буквы, путая к чертям все времена, попыталась объясниться с недоумевающим турком за рулем. Что-то такое он в итоге понял, поскольку буркнул по-русски: «Садись!» — и кивнул на место рядом.

Надо было в этот момент подумать о безопасности, о том, что неизвестно, куда он ее завезет, но в плотном коконе паники было не до новых страхов.

И пока они ехали — все-таки до аэропорта! — Кристина только и делала, что ловила за хвосты носящиеся по кругу мысли и усмиряла их.

Так и знала. Так и знала. Так и знала.

Турок высадил ее у международного терминала, отказался от попыток дать ему фунты, рубли и телефон — больше у Кристины ничего не было — и уехал, просто сделав доброе дело.

А она проскочила, не задержавшись, с колотящимся сердцем и опрокинутым лицом все кордоны, рванула к знакомому залу ожидания и лишь на пороге сумела остановиться, разом ослабнув от облегчения.

У гейта, где кучковалась очередь, опоздавшую ждала Людмила Сергеевна, и ее вид не предвещал ничего хорошего.

Примечания

4

Собору вернули статус мечети в 2020 году.

5

Популярная уличная еда: кёфте — мясные или вегетарианские котлеты со специями; симит — бублик, посыпанный кунжутом.