Черная кровь ноября

Яна Витт, 2023

Много тысяч лет назад миром правили фейри – волшебный народ. Земля была пронизана магией, и в ней билось золотое сердце короля фейри Киндеирна. Но подданные ополчились на правителя и убили его жену, а самого Киндеирна запечатали колдовской силой так, чтобы он не выбрался из могилы никогда. Золотая кровь волшебного народа рассеялась по миру, смешалась с людской. Предательство ослабило чудесных существ, и спустя тысячелетия мир почти потерял магию. На смену ей пришли технологии и… новый король. Но до сих пор бьется золотое сердце магии, и оно призывает ту, в ком еще течет кровь жены Истинного Короля Эльфов. Зовет, дабы разбудить его и вернуть волшебство в мир.

5. Ирн

Он представлял себе триумф. Страх, горящие леса, реки крови — багровой и золотой. Шагающее Возмездие с сияющим мечом и в короне из ноябрьской тьмы. Он воображал, как белокожие эльфийки будут молить о пощаде, облизывать его нежными ротиками, изгибать томные спины. Как побегут врассыпную мелкие фейри. Как упадут на колени те, кто не может предложить ни плоти своей, ни служения.

Как все узнают — вернулся Кровавый Король и луна склонилась перед ним, выливая молочные кувшины и наполняя их алым.

Никого.

Под мостом гулко стучит и воет, пахнет мочой и бензином. Не ворочается во сне толстокожий тролль, не останавливает путников.

В бледной реке растворены тысячи трупов, она отражает свет белесыми глазами. Пустая, мертвая. Но не вьется в струях грива келпи^[3], не тянутся к тем, кто склонился над водами, призрачные руки речных дев.

Птицы перекрещивают небеса справа налево и с юга на восток, но ни в одной нет разума, никто не роняет перья-стрелы на воинов.

Тайные входы в холмы пусты и открыты. Они ведут к неглубоким пещерам, провонявшим мочой и кислым пивом. Там можно встретить слабых детей, белокожих и не владеющих магией человеческих тварей, с которыми возилась Айна. В их глазах нет даже отсветов эльфийской крови.

Никто.

Не живет в воде, в деревьях, под холмами.

Где они все?

С плаща опадают листья. Кровавый Король нервничает. Королю нужно его сердце. Дыра в груди болит.

— Слушайте, мужики! — Меч — за спину, охряной плащ, гниющие листья на голове.

Ему не удивились. Чему дивиться, если рядом сидит чувак в семи футболках и драном кашемировом пальто с пуговицами из розового перламутра. А подле него другой — в ковбойских сапогах со шпорами и вязаном колпаке до колен.

Здесь под мостом и не такие бывают лихие ребята. Однажды ночевал какой-то тип в блестящем костюме, говорил, что Элвис. Никто ему не поверил, все знают, что Элвис — никуда без розового лимузина. Тут дует теплым воздухом от проносящихся сверху поездов метро, разит пластмассой и дегтем. Постели из тряпок, которые никак не намотать на себя, похожи на орлиные гнезда. У каждого — свое.

— Дайте дернуть, а? — Узкая рука тянется к губам, лицо кривится ухмылкой.

Им бы заглянуть в пронзительно-зеленые глаза, но бедолагам уже все равно.

— На. — Половина хабарика передается из грязных пальцев в митенках в тонкие эльфийские.

Пока Кровавый Король затягивается подмокшим от слюны табаком, дружище в вязаном колпаке оглядывает его, цокает, замечая босые ступни.

— Слышь, ты б хоть тряпье намотал. Недавно на улице? — Голос охрип от бесконечного ветра с реки, от паршивой выпивки и дешевых сигарет.

— Весь ноябрь. — Щурятся раскосые зеленые глаза. Ирн без спроса берет пластиковый стаканчик с прозрачным, чистым, огненным средством от зимы.

А они хорошо придумали — дрянной огонь проливается сквозь выжженную глотку, заставляет черную кровь бежать быстрее.

— Вижу, — кхекает тот. Ничего не говорит о стакане. — У больницы в баках поройся, там белье выкидывают, нарежешь да обмотаешь. Ботинки сложнее, но ты поищи в ящиках у церквей, если велико, тоже че намотаешь — хорошо будет.

Двое других молчат, нахохлившись, упрятав сизые носы в шарфы и воротники. Им без разницы. А этот еще думает о ком-то, передает мудрость уличной жизни.

Ирн опять зло кривится и встает. Ему все ясно про здешний мир железа и камней. Он прошел босиком половину города, пятная кровью железные заклепки мостов. Как они выжили — причудливые человечки без капли магии? Почему они, а не фейри?

— Ты хороший человек? — спрашивает у смертного Кровавый Король.

— Я-то? — сипит тот. — Да разве я человек…

— Я награжу тебя! — Возглас звенит высшей властью фейри, как в былые времена, разносится медным звоном над рекой, летит в небеса…

Все заглушает шум проносящегося поезда.

Этот мир убивает сияние магии, причиняя боль и вытягивая силу.

Но золотой меч отсекает голову чисто, всасывая в себя кровь.

Тело тихонько приваливается к опоре моста — словно хозяин решил немного подремать. Никто и не заметил. Даже того, как мало вылилось крови на «орлиное гнездо». Как гулко глотнул меч.

Кожа Ирна наливается цветом, тоже становится золотой.

Он улыбается — ослепительно.

Он больше не похож на сумасшедшего, который вырядился в плащ с помойки самодеятельного театра и сплел венок из ноябрьских листьев. Волосы блистают шелковой чистотой, руки покрыты легким загаром, плечи распрямились, и чудовищные раны, пачкавшие плащ, затягиваются, закрывают жадные рты.

На месте холодной дыры без сердца нарастают мышцы, оставляя лишь пронзительно-алый шрам в виде звезды.

Теперь Ирн выглядит как слегка перепившая знаменитость. Выскочил из отеля, завернувшись в первое, что попалось. Плохой приход, дурное похмелье. Сейчас вернусь, догонюсь дозой и буду в порядке.

Ирну в этом мире еще жить. Ирну им еще править.

Ирн не верит в то, что видят его раскосые зеленые глаза. Нет больше волшебного народца. Земля священных рощ и колдовских лесов вымерла и опустела. Единственная дриада на все острова сотворена им самим из человеческой души — скверный материал, но другого он просто не нашел.

А самое страшное — нигде нет магии. Он почти не в силах ничего сделать с миром. Вся магия фейри нынче — он сам.

Тяжелые опоры моста, сверкающие темным стеклом небоскребы, ржавые машины, даже поверхность земли, покрытая твердой коркой, — все полыхает другой, чуждой ему жуткой и незнакомой силой. Мало Ирну было холодного железа, оставляющего раны, которые заживают часами вместо мгновений.

Теперь почти все, что его окружает, — враждебно природной магии фейри.

Но где-то медленно бьется магическое сердце мира.

Он почувствовал!

С отвращением провел ладонью по железным перилам моста и резко обернулся, ощутив, как где-то там, вдалеке, несколько раз упрямо стукнулось его сердце.

Поманило, натянув золотые жилы, потащило к себе.

Он едва смог остановиться, так звала пустота в груди.

Но он точно знал: когда пробудился, не смог почувствовать его биения. И потом, когда искал хоть малейший след тонкой лапки фейри на британских лугах, он не чуял золотого сияния крови мира. Значит, кто-то принес его туда. И вряд ли друг.

У Киндеирна нет друзей.

Он зло усмехнулся, когда тяга вдруг погасла, как потушенная свеча. Так и думал.

Сердце

Глухая пыльная тьма вдруг разверзлась, и на него впервые за долгое время упал яркий солнечный свет.

Сердце стукнулось — в прозрачном воздухе близ волшебных лесов даже биться было легче.

Оно стукнулось еще раз.

И еще.

Золотые искры эльфийской магии понеслись по венам мира, наполняя его силой, которую он не чувствовал слишком давно.

Натянулись нити, встряхнулось мироздание.

Он был близко.

Очень близко.

Сердце позвало его, натянув до предела нити, отчаянно стремясь вернуться туда, откуда было безжалостно вырезано.

Но…

Сердце стукнуло еще раз и замерло, когда пыльная тьма снова укрыла его, отрезая от прозрачной синевы небес.

Примечания

3

Водяной дух в шотландской мифологии; часто предстает в образе лошади.