Черная кровь ноября

Яна Витт, 2023

Много тысяч лет назад миром правили фейри – волшебный народ. Земля была пронизана магией, и в ней билось золотое сердце короля фейри Киндеирна. Но подданные ополчились на правителя и убили его жену, а самого Киндеирна запечатали колдовской силой так, чтобы он не выбрался из могилы никогда. Золотая кровь волшебного народа рассеялась по миру, смешалась с людской. Предательство ослабило чудесных существ, и спустя тысячелетия мир почти потерял магию. На смену ей пришли технологии и… новый король. Но до сих пор бьется золотое сердце магии, и оно призывает ту, в ком еще течет кровь жены Истинного Короля Эльфов. Зовет, дабы разбудить его и вернуть волшебство в мир.

15. Ирн

— Здесь нельзя курить.

Ирн побывал в Европе: старинные замки еще носили следы воспоминаний о фейри, кое-где он находил комнатки для домовых-брауни, на мозаиках и лепнине порой чудился золотой отсвет в глазах рыцарей и прекрасных дам. Правнуки дубов, что сбежали желудем или веточкой из священных рощ, захватывали целые леса, не пуская в те края слабосильные ясени и вязы. В языках и книгах следы были еще ярче, а в одежде и украшениях он встретил немало знакомых мотивов. Даже давящая чуждая магия и технологии, выворачивающие наизнанку саму суть мира, не могли забрать у людей тягу к живой природе фейри.

— Эй, вы слышите? Не курите, пожалуйста, в помещении.

В Азии — еще тяжелее: местный волшебный народец всегда был скрытным, странным, по-настоящему страшным, и, уходя, куда бы они ни направлялись, фейри забрали все, что могли. Оттого люди и тосковали по магии сильнее, стараясь «вскормить» силу в себе. Увы — можно воткнуть серебряный цветок в почву, но он не вырастет. И никто не перепутает искусственное с настоящим.

— Молодой человек! — Служащий стокгольмского аэропорта отчаялся дозваться странного пассажира, который, ничуть не смущаясь запрещающих знаков, закурил сигарету прямо у выхода на посадку, поэтому решился на крайние меры — взял его за плечо, разворачивая к себе.

Южные земли оказались хуже всего. Их пропитала кровь фейри — проклятая, черная, как нынче у самого Ирна. Даже в те годы, когда он шел по зеленым лугам, перекрашивая окрестности в алый, а в ручьях плескалось больше эльфийской крови, чем в венах уцелевших фейри, он редко видел подобных ему: отчаянных, отчаявшихся, темных созданий. А там, в жарких краях, где он сменил полюбившееся пальто и кожаные штаны на белые брюки и рубашку, воздух до сих пор дрожал от страданий и боли.

Но нигде не было фейри — ни живых, ни мертвых.

Ирн повернулся к испуганному мальчику в темно-синей форме. Для человека он был взрослым, хотя и мужчиной не стал, и глаза успели потускнеть. Но людям всегда тяжело давалось взросление: осознать себя помогала лишь сильная боль и пограничный страх. Хотя без ритуалов, которые в прежние времена они проводили для детей, они, конечно, взрослели, но поздно — и далеко не все.

— Потушите сигарету, иначе я буду вынужден позвать полицию! — Голос парня срывается, в смешных карих глазах — испуг, а ведь Ирн еще ничего не сделал!

Но люди подсознательно, памятью предков, чувствовали в нем — фейри. И боялись или вожделели. Редкие исключения Ирн не пропускал. Как бы ни сложились обстоятельства, миру не помешает сотня-другая фейри, рассеянных по свету.

Здесь, на севере, фейри жили в тайных местах, укрытых не столько от глаз смертных, сколько от недружелюбной погоды. В священных лесах вечно звенела весна, на холмах всегда светило солнце, деревья, кусты и ягодные полянки цвели и плодоносили непрерывно. Но за возможность открыть туда путь требовалось принести жертву. Здешние люди помнили традицию, но забыли смысл. Никогда не выходили из дома в одиночку, если намечался снегопад, и чаще всего по двое и возвращались.

— Как тебя зовут?

Сверкающие зеленые глаза под рассыпчатым золотым шелком волос заворожили служащего. Ему показалось, что обернулся не наглый нарушитель, а некое божество почтило его вниманием.

В общем, он был максимально близок к правде.

Но кто же разглядит древнего бога в невероятно красивом, но вполне человекоподобном мужчине в белоснежной парке и с дешевой сигаретой в длинных тонких пальцах.

На сигарету служащий и указал возмущенно, однако слова примерзли к небу — движения незнакомца заворожили, притянули, позвали за собой. В голове одна за другой стали вспыхивать картины, о которых он… Он никогда… У него ведь жена… И дочь… Господи, как же влекут к себе эти эльфийские чертоги…

Ирн, впрочем, уже прочитал имя на бейджике:

— Эрик, хочешь, я покажу тебе кое-что волшебное? — Ирн отбросил сигарету.

Перепробовав все дурные привычки, которыми развлекались в нынешние времена, он остановился на сигаретах и латте — очень горячем, очень сладком и с облаком взбитых сливок. Волшебный народец всегда был неравнодушен к молоку…

А старшие эльфы просто никогда не пробовали малиновый латте в лондонском «Неро».

Рядом с фейри не было холодно — он будто носил с собой маленький кусочек земляничной поляны из глубины лета, и Эрик не вспомнил о куртке и шапке, выходя в холод зимней ночи. За незнакомцем тянулся едва уловимый запах волшебства — елочных украшений, свежего снега, тягучих утренних поцелуев. Только раньше Эрик хотел получать ласки от Анны, а теперь он забыл о ней. Как и о дочери. Золотистые крылья и сияющая кожа эльфиек, танцующих под холмами, манили его куда больше семейных радостей.

— Дочка, говоришь… — Ирн остановился, полез в карман и бросил Эрику телефон. — Звони. Дочь тоже берем. Как ты мог лишить ее света волшебных холмов?

Ирн провел кончиками пальцев по лбу Эрика, и тот понял: сегодня произойдет то, ради чего он вообще родился на свет.

С точки зрения фейри, так оно и было.