Смотритель старой переправы

Ян Долгов, 2023

На что способны люди, которые страшнее любого животного? На что они способны, когда обратного пути уже нет? Поздняя осень, дождливая безлунная ночь и совсем не понятно, кому доверять, а кому – нет…

Вспышка молнии на долю секунды осветила медленно ползущую по грунтовке группку машин. Странный даже на первый взгляд конвой, состоящий, как из милицейской будки ГАЗ-63, так и из армейских ГАЗ-69 в «голове» и «хвосте», несмотря на разбушевавшуюся небесную канцелярию пёр в сторону побережья Ладоги. Полноприводные авто таскало по колее, словно за рулём их не сидели сейчас, крепко сжимая задубевшими от напряжения пальцами баранки, настоящий асы своего дела, прошедшие Великую Отечественную.

— Ну, и поливает, товарищ капитан. Небось, грешил кто вечером, — шутливо заметил ефрейтор Загорский. Он протёр ветошью запотевшее лобовое стекло и аккуратно убрал ткань под сиденье.

— Мда, — нехотя отозвался Белов, — уже из графика совсем выбиваемся.

Он поднёс к уху наручные часы с потёртым кожаным ремешком, которые неумолимо отсчитывали секунды, и чертыхнувшись спрятал их за манжетой рукава.

— Всё ж думаете, переправу в такой ураган наладят?

— Товарищ ефрейтор, — холодно начал он, — будет переправа сегодня или нет — не наша забота и уж тем более не ваша.

Он достал из смятой пачки папиросу и трижды чиркнув трофейной Zippo, подкурил. Сизое облачко смрадного дымка медленно поднялось к потолку кабины, он кашлянул и сплюнул с кончика языка прилипшую махорку.

— Мы должны были быть на месте уже в восемнадцать ноль-ноль, — продолжил он, бурча себе под нос и в сотый раз сверяясь с картой в планшетке, — а из-за «этого» лаптя всё псу под хвост.

Под «лаптем» понимался чуть выпивший гражданский водитель ЗИС-5, который не далее, чем пару часов назад не справился с управлением на узкой грунтовой дороге, съехав передними колёсами в обочину и практически наглухо перекрыв единственную транспортную магистраль (если можно было так назвать здешнюю козью тропку), полностью перекрыв на ней движение в обе стороны. Они провозились с ним почти полтора часа, за которые ночь уже полноправно взялась за округу: ни луны, ни звёзд — одни сплошные деревья-крючья и две продавленные в грунте размытые полосы, выхватываемые мутно-жёлтыми фарами.

— Ничего, товарищ капитан, — весело отозвался Загорский. — Что ж там нелюди какие? Неужто не поймут.

— Вашими бы устами, ефрейтор… Вашими бы устами.

Загорский поправил выбившийся из-под пилотки клок русых волос, и, скинув с себя маску балагура, вдавил педаль акселератора в пол при въезде на небольшую возвышенность, двигатель взревел на пониженной передаче и машина послушна перекатилась через препятствие, выбрасывая из-под колёс комья глинозёма.

— А мне вот, товарищ капитан, за всю жизнь окромя как на вёслах по воде ходить не приходилось. А так хочется по Волге, да с ветерком на моторочке! Берегов не видать, синь кругом, куда глаз достанет. — завёл по-новой водитель, но тут же чертыхаясь, крутанул что было сил баранку. — Ах, мать-перемать! Держись, капитан! Крепче!

Заскрипели тормоза, задок машины вильнул, но Загорский чудом выправил положение и остановил газик в каких-то сантиметрах от поваленного поперёк дороги дерева. Он принялся ожесточённо давить на клаксон, чтобы едущие позади не разделили его участи.

Белов первым выпрыгнул из салона и нахлобучив на голову капюшон плащ-палатки, осторожно ступая по липкой грязной жиже, подошёл к основанию дерева.

— Вот, етиху-мать! — раздался за его спиной разъярённый, почти срывающийся на визг, голос Загорского. — Чуть пузом не поймали! Ну, как там?

Он попытался что-то разглядеть в темноте, густо замешанной с проливным дождём, но массивная спина Белова загораживала свет фар. Тот только что разогнулся и еле слышно проговорил в его сторону:

— Спилено. Вон, совсем свеж… — но договорить не успел. Автоматная очередь по диагонали прорезала его грудь и он на секунду застыл с таким по-детски невинным выражением лица, словно малец, которому старший брат, исключительно в развлекательно-гнусных целях поведал, что Дедушка Мороз — это всего-навсего переодетый сосед дядя Миша из двенадцатой квартиры.

— Виктор Саныч? — воззвал шофёр. — Капитан, ты как? — но тот был убит уже первой пулей, и бездыханно упав сначала на колени, рухнул навзничь на землю.

Загорского что-то больно ударило в бок, но почти не обращая внимания на это, он упал в грязь и перекатился в сторону автомобиля — своего последнего Настоящего Друга.

За бугром раздался оглушительный взрыв, осветивший красно-оранжевым заревом верхушки деревьев, загоготали автоматные дула, деловито и отрывисто.

Он оторвал от ноющего живота ладонь — дело дрянь! Кровищи-то сколько!

Звон разбитого стекла, крики пацанов.

В его голове крутилась только одна фраза: «Ну, как же так?! Мы же здесь! Дома!»

Через минуту всё стихло. Он до сих пор не видел никого из стрелявших. Кто они? Чего им нужно?

Два выстрела из пистолета: один, затем секунд через десять второй — суки, пацанов добивают. Наверняка! Сейчас бы гранатку. Я уж им показал бы, где раки зимуют!

— Эй, зёма! — раздалось откуда-то справа. — Не простудишься на холодной земельке-то?

Голоса загоготали, словно вороньё. Они уже не боялись выдать себя.

— А ты поди, проверь, — огрызнулся ефрейтор. В бардачке, туго перетянутый тканью, покоился трофейный Браунинг. Пусть в магазине всего четыре патрона, но ему и этого хватит. Только бы успеть… — Что же ты стеснительный такой? И дружки твои! — как можно громче прокричал он, стараясь заглушить щелчок открывающейся двери.

Всего несколько сантиметров осталось.

Слева и справа зашелестели ветви — обходят сволочи!

— Давай-давай, стеснительные! У меня тут аккурат для вас гранатка припасена, — врал Загорский.

В диалог вступил Шмайсер, характерно застрекотав затвором. Пули забарабанили по металлу — ещё пара сантиметров и точно мне хана!

Вдруг они, как по команде, побежали. Со всех сторон. Затрещали сучки. Десятки ног бросились в его сторону. Загорский пыхтел, и тянулся к спасительному бардачку, когда за спиной раздался знакомый голос:

— Серёг? Ты, как тут?

Он развернулся на сиденье — на него в упор смотрел Савельев. Какой-то ты не такой, как обычно, — пронеслось в голове у Загорского. Сослуживец мерзко улыбнулся, сжимая в руке ТТ, дуло которого уставилось ему в лицо.

— Ах, ты ж, сволочь… — выстрел.

***

— Молодчик, Сава! — прокричал запыхавшийся Кусок. — Он, когда про гранату сказанул, я чуть не перетрухнул.

— Ты с дуба рухнул что ль? Какая нахрен граната. — отозвался Савельев, брезгливо выпихнул того из кабины и открыл дверцу бардачка. — Вот и всё! А ты чуть в штанину не пустил, — продемонстрировав подельнику пистолет.

— Да кто этих упырей разберёт?! Вдруг не заливает. Тяжёлый, блин. Давай-ка, подмогни. — Они кряхтя оттащили убитого в поросший редким кустарником кювет и плюхнули его наземь. Кусок ловко обстучал карманы убитого, извлекая нехитрый скарб, еле слышно напевая какую-то до боли знакомую мелодию.

— Вы долго тут возиться будете? — прогундел недовольный и требовательный бас за их спиной. Кусок не сразу поняв, кто к ним обращается, уже повернулся чтобы ввернуть пару ласковых, но увидев позади себя Янковского чуть не подпрыгнул от страха, весь как-то сразу съёжился, глазки забегали и он смог только сдавлено выдавить из себя:

— Кова, всё на мази, не кипишуй!

Эта почти восковая маска, которая появлялась на лице Янковского в самые ответственные моменты не сулила ничего. Славившийся немногословностью и скорой расправой без каких-либо объяснений и «последних предупреждений» Кова, ростом чуть выше ста семидесяти сантиметров, с невероятно развитой мускулатурой и поистине убойным хуком с правой, был одной из двух правящих этой разномастной толпой половиной. Вторая же половина, та самая из-за которой и пришлось заварить весь этот сыр-бор — Герасимов Андрей Семёнович, 1919 г.р., рост 168, вес 75, ранее дважды судим, — находился сейчас в Новой Тюрьме, что располагалась на острове Орешек, супротив Кронштадта и был в ожидании этапирования к месту предполагаемого схрона «общака». Это был лишённый каких-либо даже мало-мальских намёков на моральные ориентиры человек. Собственно даже и это слово «человек» довольно в расплывчатой форме позволяло составить о нём представление. Скорее даже так: это было смертоносное насекомое в человеческом обличие, неминуемо уничтожавшее каждую мешавшую ему в достижении поставленных целей живую душу. Он не был ни жесток, ни добр — нет. Такие понятия не входили в его лексикон. Он словно микроскопическая Чёрная дыра поглощал всё вокруг себя, не отдавая взамен ни-че-го.

— Так, Сава, отгоняй машину туда, — скомандовал Янковский и указал на прогал между деревьями, — только номера вначале скрути.

— Ага, сделаю в лучшем виде, — заторопился Савельев, который всего несколько минут назад не моргнув и глазом, расстрелял всех, кто находился в ГАЗ-63. Это была чистая работа: половина краснопёрых отправилась в свой несуществующий рай к праотцам даже не поняв, что с ними случилось. И даже тогда ему не было страшно, как сейчас. Он спиной чувствовал на себе тяжёлый взгляд главаря, ему хотелось съёжиться на этом самом месте, исчезнуть. Отвёртка скользнув по мокрому винту, поцарапала ему палец, но он даже не обратил на это внимание. «Быстрее, мать твою за ногу! Быстрее!»

В паре десятков метров от него заревел грузовик, он протянул в глубь зарослей почти истлевший уже остов замыкающего автомобиля и готовый к скорому подрыву так же навсегда смолк.

— Всё! Хватит копаться — запаливай! — топливо, коим были щедро залиты механические трудяги в мгновение ока вспыхнуло. Синеватое, мертвенно-бледное пламя, через мгновение почуявшее в себе силу и начавшее жадно пожирать краску, дерево, обшивку, разрасталось на глазах, клокоча и переливаясь, быстро охватив остовы машин. Оба бака шестьдесят третьего сдетонировали почти одновременно разорвав кузов не несколько частей, секунд через тридцать ему в унисон вторил ещё один взрыв — 69ка.

Конец ознакомительного фрагмента.