«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том V. Для кого – Вторая Польская кампания, а кому – «Гроза 1812 года!», причем без приукрас…

Яков Николаевич Нерсесов

Посвящается грядущему 200-летию со дня смерти (5 мая 1821 г.) Наполеона Бонапарта и совсем недавно прошедшему 250-летию со дня его рождения – то ли 15 августа 1769 г., то ли… годом позже!?

Глава 4. К вопросу о «наполеоновских» планах Бонапарта

В свое время было принято сомневаться по поводу наличия у Бонапарта четко разработанного плана боевых действий против России, тем более, на случай — если война затянется? В том числе, собирался ли он сразу идти на Петербург или на Москву?

Судя по последним данным, план войны с Россией французский император разрабатывал единолично, особо не раскрывая «своих карт» даже среди своего ближайшего окружения. («Что знают двое — то известно „подушке/подстилке“ одного из них!?») По началу, Наполеон явно не собирался вторгаться далеко вглубь российской территории, поскольку не стремился завоевать всю Россию (с учетом ее грандиозных размеров и природно-климатической специфики — это было просто не реально). Скорее всего, он надеялся с помощью молниеносного стратегического окружения (не более 20 дней?) загнать русских в «котел» (что-то типа Ульмского окружения?), например, Гродненско-Слонимский и расправиться с ними в генеральном сражении, подобном Аустерлицкому. После чего следовало немедленно заключить мир, превратив Россию в «послушного вассала», идущего в фарватере определенного, устраивающего Наполеона внешнеполитического курс.

Следовательно, для него было бы предпочтительно, чтобы первыми войну начали русские, причем, вторжением в герцогство Варшавское и Пруссию. Тогда бы у него была отличная возможность, используя свое громадное численное преимущество, не вторгаясь в необъятные русские просторы, стремительно «закруглить» войну в свою пользу на землях «компактных» Пруссии и Польши. Более того, с политической точки зрения в глазах просвященных европейцев цивилизованный французский император предстал бы в самом лучшем свете: как-никак, жертва варварской агрессии «коварного и ужасного русского медведя»!

…Между прочим, этим таежным великаном благочестивую старушку-«шлюшку» Европу — вечно готовую к «позе прачки/миссионерской позе» — стращали, стращают и будут стращать, пока есть такое геополитическое явление как «Святая Русь»: ««Мишка», как известно, никого не спрашивает, как ему жить…» — любят многозначительно понижать голос, зловеще-мрачно вперяя в ошарашенную аудиторию циничный взор своих бесцветных глаз, власть имущие россияне самого высокого толка. В общем, «умом Россию не понять…», тем более, ее «богоносных» правителей…

В таком «раскладе» получалось бы, что сам-то к войне с русским самодержцем Наполеон никак не стремился, но вот европейскую цивилизацию от нашествия варваров — «московитов» успешно защитил. Согласно этому «пасьянсу», он и передвигал свои несметные силы по Германии, пока они не добрались до Вислы. Если бы русские первыми перешли границы, то на их пути встал бы заслон на Висле в лице мощного образцового корпуса маршала Даву, а Наполеон со своими главными силами успел бы нанести сокрушительный удар с севера из Восточной Пруссии. При этом начало войны он прогнозировал не раньше весны 1812 г.

В тоже время, конечные стратегические замыслы Наполеона в планируемой войне с Россией, все же, остались нам неясны. Повторимся, что у него было правило: не раскрывать всех своих замыслов до конца «шахматной партии».

Высказывались различные предположения о его замыслах после понуждения России к миру. При таком повороте событий Наполеон рассчитывал удушить блокадой своего главного врага — Великобританию — и нанести удар по ее заморским владениям. Прежде всего, по Индии, которую он справедливо называл «самым драгоценным камнем в короне Британской империи». Имея в тылу покорную Россию, с ее неисчерпаемыми людскими ресурсами, Бонапарт без особого риска мог бросить свою армию на юг, в Индийский поход, о котором он давно мечтал — «индийские лавры» Александра Македонского не давали ему покоя, чтобы поставить на колени английских «океанократов». По крайней мере, следующей его «жертвой» могла (и должна была бы?) стать островная «владычица морей».

Не исключалась и попытка воссоздать Польское государство вместе с отрезаными от России ее западными областями. Не даром же, в своем первом воззвании к войскам французский император использовал очень емкий и доходчивый термин «Вторая Польская война/кампания», по аналогии с войной 1806 — 1807 гг. и он до сих пор часто используется некоторыми западными историками в работах о войне 1812 г. между Россией и Францией.

В общем, варинаты были, другое дело, что многое так и осталось под завесой времени и… грифом секретности. Тем более, что какого—либо конкретно оформленного стратегического плана самого Наполеона, судя по всему, не сохранилось. Недаром, отечественный исследователь наполеоновских войн В. М. Безотосный полагает, что в письменном виде такового, вероятно, и не существовало.

Зато оперативный план Наполеона с размещением прямо накануне войны частей Великой армий, готовых к войне, пытливые историки уже давно «разложили по полочкам». Вот как он выглядел по началу.

Поскольку справа и в центре у Наполеона располагались примерно равные по силам группировки Жерома Бонапарта и Э. Богарнэ, а слева, сконцентрировались его лучшие части под его личным началом, то главный удар он намеревался нанести слева, т.е. по Барклаю. При этом центральная группировка его поддерживала, а вот войскам его младшего брата предстояло сыграть роль своего рода сдерживающего прикрытия против возможного вторжения русских в герцогство Варшавское.

Дело в том, что, судя по переписке Бонапарта с маршалами, прогнозируя возможные контрдействия русских, он отнюдь не исключал их вторжение в начале войны в лице 2-й Западной армии Багратиона в Польшу. Причем, часть сил 1-й Западной армии под началом Барклая его могла поддержать. Кроме того, Наполеон не торопился с началом войны, поскольку следовало дать взойти и подрасти траве, которой бы могла кормиться его многочисленная кавалерия, игравшая очень большую роль в «оформлении» его предыдущих побед. Правда, когда выяснилось, что русские вовсе не горят желанием первыми нападать и попадать в ловушку, наподобие нового Ульма, Наполеону пришлось вносить существенные коррективы в свой оперативный план.

Главным стало, что ему придется нанести удар первым.

Дело в том, что «играть в кошки-мышки» Бонапарт уже больше не мог.

Его гигантская «военная машина» уже была запущена и начала простаивать, т.е. «ржаветь» (эпидемические болезни, дезертирство и прочие «радости» длительного пребывания гигантских масс людей на одном месте).

Тем более, что у русских к началу войны на западной границе (в первой линии) в трех армиях (Барклая, Багратиона и Тормасова) имелось всего лишь 200 — 220 тыс. (цифры весьма и весьма условные) человек, а у Наполеона только в первом эшелоне было сосредоточено порядка 448—450 тыс. (количество батальнов и эскадронов, их «полнота», естественно, колеблется), а во втором — еще от 140 до 165 тыс. (данные сильно разнятся) бойцов.

Не идти в наступление с тройным преимуществом было бы нелогично.

Теперь Наполеон собрался двинуть свои главные силы против правого фланга Барклая, тогда как его брат Жером сковал бы действия Багратиона, удерживая его на месте, а Богарне своими силами должен был бы наступать в промежутке двух русских армий.

Таким образом, французский император хотел за счет своего численного превосходства разгромить поодиночке обособленные русские армии в приграничных сражениях и захватить столицу Литвы — Вильно. Правда, при этом он почему-то (!?) не учел возможности глубокого стратегического (преднамеренного) отступления русских войск вглубь своей необъятной родины (!) и по сути дела оказался во власти рока!?

Иначе он не написал бы 21 мая (1 июня) 1812 г. своей жене императрице Марии—Луизе опрометчивые строки: «Я думаю, что через 3 месяца все будет закончено», т.е. к началу осени 1812 г. война завершится в его пользу!?

…Между прочим, получалось, что на победы в пограничных районах над русскими армиями Наполеон отводил от 1 до 2 месяцев, а на преследование оставшихся русских сил, занятие как можно большей территории, включая, в частности, Москву или Петербург, и заключение мирного договора, подписанного «на барабане — орудийном лафете» и ставящего политику России в прямую зависимость от Франции — все, что оставалось от «этих трех месяцев»? Так бывает… Но, не на войне против России с ее неисчерпаемыми людскими ресурсами, необъятной территорией, весьма специфическим климатом и… всепобеждающим русским матом…

Прекрасно понимая, что на отнюдь небогатой на съестные припасы русской территории снабжение войск «из-под копыт» (где прошли — там все и съели!) как это бывало в предыдущих кампаниях в Европе не пройдет, Наполеон провел огромную подготовительную работу по обеспечению своей гигантской Великой армии. Район Вислы от Варшавы до устья превращался в своего рода продуктовую базу, главным складочным пунктом которой становился Данциг, причем, количество заготовленного съестного и фуража не представляется оценить сегодня адекватно: слишком большой разброс в сведениях на эту «животрепещую» тему. Значительные магазины имелись в Варшаве, Модлине, Торне, Мариенбурге и некоторых др. Примерно такая же картина наблюдалась в сосредоточении боеприпасов и госпиталей. К тому же, он не исключал, что, как и испанцы, русские попытаются применить «тактику выжженной земли», следовательно, ему придется сделать ставку на склады-магазины и систему обозного снабжения. Было создано 26 транспортных батальонов, снабженных телегами разной грузоподъемности (от 600 до 1500 кг). Но не было учтено, что на ужасных русских дорогах (или как спустя полвека метко выразился знаменитый германский канцлер Отто Бисмарк что-то типа «с Россией нельзя воевать: у нее нет дорог, а только направления!») вся наполеоновская транспортная система «забуксует и… встанет»! Для обеспечения войск мясом были собраны огромные стада быков и волов, которых собирались гнать вслед за армией, т.е. хоть и жилистое, но свежее мясо для солдат должно было двигаться своим ходом. Но прокормить такое количество животных (порядка 200 тыс. голов) без подножного корма было весьма сложно и приходилось намечать вторжение на то время года, когда голые русские равнины превратятся в мало-мальски пригодные пастбища. И, наконец, каждому солдату полагалось иметь к началу боевых действий на территории врага сухой паек на 24 дня (отсюда и исходит некая предполагаемая продолжительность русской кампании!?), прикасаться к которому полагалось лишь после перехода русской границы.

Но, несмотря на все эти грандиозные приготовления по обеспечению войск всем насущным (гигантское поголовье перегоняемого скота, громадные обозы, многочисленные провиантские магазины), в них, еще квартировавших в Германии и Польше, уже начнутся… дифтерит, дизентерия и прочие эпидемические заболевания, обусловленные плохим питанием и чрезмерным скоплением людей на ограниченных территория. Более того, упадет дисциплина, участится мародерство, возрастет дезертирство и прочие сопутствующие «эксцессы», свойственные молодым мужчинам, когда они скапливаются в громадных количествах в одной местности и переизбыток тестостерона бьет им по мозгам (вспомним, хотя бы участь сексуальной польки Франи, пропущенной не по одному кругу через казачью сотню в полулегендарном «Тихом Доне» — то ли некоего казачьего есаула, то ли всем известного шустрого станичника-нобелевского лауреата, что, впрочем, не суть как важно).

Так, война еще не начнется и войска не перейдут Немана, а уже налицо будет все то, с чем армия Наполеона непременно столкнется в ходе военных действий…

Масштаб задуманного Наполеоном похода в Россию выходил за пределы даже его феноменальных способностей.

Во всем, что он собирался осуществить в русской кампании были очень серьезные просчеты: проблемы времени, расстояний и перепадов климата (крайняя жара днем и холод ночью) оказались не по плечу даже ему — гению. Рассчитать степень всех трудностей оказалось нереально. И это при том, что он тщательнейшим образом изучил злополучную кампанию 1709 года выдающегося полководца прошлого века Карла XII и пришел к мнению, что в походе по России ни в коем случае нельзя останавливаться и сомневаться в правильности выбранного направления.

До этого похода, Наполеону удавалось в предыдущих кампаниях руководить очень большими армиями, но, все же, не столь громадными, не на столь огромных территориях и не столь далеко удаленными друг от друга. Теперь у Наполеона под началом была чуть ли не полумиллионная армия (непосредственно под рукой у него оказалось почти четверть миллиона), причем, весьма неоднородная по своему составу (в который уже раз повторимся, что о сбалансированной по качеству и количеству Великой армии образца 1805 г. не могло идти речи) и для координации ее деятельности не хватит энергии и воли даже у Наполеона. Он физически будет не в состоянии следить за выполнением каждой стадии своего плана, а его подчиненные, в массе своей привыкшие к службе за спиной у гениального патрона, окажутся не способны к решительным и самостоятельным действиям.

Не будет гармонии — не будет и успеха.

…Кстати, добиться полной изоляции России Наполеону так и не удалось, хотя усилий в этом направлении он приложил немало. Но Швеция в последний момент отказалась от участия в войне против России, а Турция после разгрома под Рущуком и Слободзеей заключила мир с Россией. Выход из игры северного и южного соседей-«врагов» российской империи существенно поколебал стратегическую обстановку накануне вторжения Наполеона в Россию. Кое-кто из самого ближайшего и наиболее дальновидного окружения попытался было, апеллируя к этим «маневрам» Швеции и Турции, отговорить Бонапарта от войны с Россией. Но Последний Демон Войны зашел уже слишком далеко в своих планах на мировое господство, чтобы остановиться. Неустойчивость политической обстановки в Европе, затянувшаяся война в Испании, переход Швеции на сторону России и поражение Турции вынуждали Бонапарта к молниеносному и убедительному разгрому противника в генеральном сражении…

Повторимся!

Документы говорят в пользу того, что еще в марте 1812 г. в Петербурге было решено при приближении Великой армии перейти первыми границу, а затем начать отступать на свою территорию, тем самым, затруднить движение противника. При этом, предполагалось, что Наполеон основные силы соберет в районе Варшавы, поэтому наступать будет 1-я Западная армия Барклая, а армия Багратиона начнет отступление на Житомир и Киев. Глубина фронта русских действий на территории противника предполагалась минимальной, тем более, что Наполеон форсировал движение к русским границам. Напомним, что в ответ на предложение Барклая о наступательных действиях Александр I вынужден был послать тому копию австрийско—французского союзного договора и предложил подождать его приезда в армию, чтобы окончательно определить — что и как делать дальше…