Сломанные Клетки

Я-Под-Крылом Чёрной-Птицы, 2023

Группа подростков сталкивается с чем-то, что выходит за рамки их понимания, в результате чего они оказываются втянуты в историю столь же глобальную, сколь и личную для каждого из них. Что же ждёт тех, кто увидел чёрное сияние и искажённую реальность?

Глава третья. Законсервированное воспоминание

Дина не ошиблась, сказав про что-то масштабное. Конструкция, напоминавшая прямоугольную муравьиную ферму, доходила, наверное, до третьего этажа обычного дома. Тем менее, она всё равно оставалась по большей части в ярко-зелёном сумраке, который создавали кроны высоких деревьев, растущих в этом парке чуть ли не в лесном беспорядке. Первой на безрассудство пошла Ника — вместо того, чтобы следовать задумке создателей и лазать по внутренним переходам, она, весело усмехнувшись и заявив, что сейчас покажет, как на самом деле надо, ухватилась за перегородки и, используя защитную стеку, покрывавшую открытые участки по бокам, забралась на самый верх, по прибытию на который довольно растянулась, как кошка на диване. Дина попыталась заставить себя последовать за Дымкиной, но Вика её остановила, сказав, что двоих защитная сетка может не выдержать, хотя, кажется, истинная причина была в чём-то другом. Впрочем, даже если это так, Пушкина всё равно постеснялась бы спрашивать. И вот они сидели втроём — Ника на сетке, а Дина с Вороновой на самом верхнем ярусе — и беззаботно общались, совсем позабыв об угрозе, которая, кажется, над ними нависла.

— О, ещё! ещё! Добивочная! — Дымкина в порыве аж села. — Знаете, почему нельзя поймать тигра в клетку?

— Почему? — усмехнулась Вика.

— Потому что тигры бывают только в полоску!

Дина посмеялась, причём уже менее сдавленно, чем когда Ника только начинала шутить, и даже Воронова ответила тем же, правда, более открыто.

— Ладно, я сейчас за Фантой сбегаю, а то в горле пересохло. А тебе, Дин, мороженое куплю. Возражения не принимаются. А пока попытайтесь-ка угадать, как всего за одно действие обычный посёлок стал посёлком городского типа.

— О, я это знаю! — весело подала голос Воронова. — Его купил городской тип.

— Бинго! За это позже расскажу историю про электронную сигарету, которую пронесли в детское отделение больницы, где я в прошлом году с переломом лежала.

— Хорошо! — весело улыбнулась Пушкина. — Мы тебя ждём!

Ника ловко спустилась и быстро зашагала в сторону автомата с напитками. Кажется. Дина прищурилась, пытаясь понять, в правильном ли направлении движется подруга, чтобы в случае необходимости написать ей, куда нужно идти.

— Тебе бы тоже очки начать носить. — неожиданно серьёзно сказала Воронова, поправляя собственные. — Поначалу будут немного на переносицу давить, но к этому быстро привыкнешь, по опыту знаю.

— Да я их в первый же день потеряю. — неловко усмехнулась Пушкина. — Мама меня за это убьёт. Они ведь денег стоят. Ты-то ответственнее меня, вот свои и не теряешь.

— Ты преувеличиваешь свою рассеянность.

— Скорее преуменьшаю, хех. Там, кстати, Ника правильно же идёт, да? Я помню, что вроде да, но не уверена.

— Да, правильно.

Дина окинула взглядом сверкающую золотисто-зелёным площадку с яркими пятнами горок, качелей, маленьких каруселей, «полос препятствий» и скамеек. Тёплый воздух, беззаботное мельтешение детей где-то внизу, чей-то радостный смех, прогулка с двумя подругами, которые до того не пересекались, море живых зелёных листьев и травы, свобода действий, начало лета… В улыбке проявилась лёгкая грусть и странноватая для того, кто хоть немного знал Пушкину, отчуждённость.

— Знаешь. — почему-то осторожно начала Дина. — Всё это так…так похоже на то, что я сейчас в таком стеклянном шаре, которые покупают в качестве сувениров. В них ещё часто бывает снег искусственный, который, если потрясти, как бы заново осыпается. И вот мы сейчас в таком же шаре… Небо такое маленькое и близкое, такое стеклянное, как купол этого самого шара. Всё вокруг просто совсем небольшой кусочек реальности, а за её пределами… Ничего. Или мир, которому принадлежит тот пресловутый шар. Мы просто… законсервированное воспоминание. А я сторонний наблюдатель. Но знаешь… Мне всё равно хорошо. Хотя и грустно, что это не по-настоящему.

— Ты… чего? — Вика встревоженно смотрела на Пушкину. — У тебя что-то случилось?

— Нет, нет… — Дина почему-то слегка посмеялась, и было в этом смехе что-то грустное. — Это у меня давно. Ещё когда там… ну… ладно, это долгая история. Не думаю, что её нужно рассказывать, особенно сейчас.

— Ты уверена?

— Да. — Пушкина передёрнула плечами, словно сбрасывая это странное наваждение. — Правда, всё хорошо.

— Ну… Ладно. Но, если что, ты всегда можешь мне всё рассказать, а я постараюсь помочь и поддержать, ты ведь знаешь.

— Да, спасибо.

— Эй, Зелёнка! Дина! Спускайтесь, мне лень туда с мороженым сквозь детей карабкаться!

— Хорошо-хорошо, идём! Минутку!

— Говорила же ей так меня не называть. — недовольно пробормотала Вика.

— Ну, она почти всем прозвища придумывает. — виновато улыбнулась Пушкина.

— А тебя тогда почему по имени называет?

— Ну… Я просто… Это долгая история. Но какое-то время она меня Шизиком называла за мои рисунки и вообще.

— Понятно. Ладно, давай быстрее, а то твоё мороженое растает.

— Да, хорошо. Кстати, если хочешь, я с тобой поделюсь!

— Не надо. Тебе и так карманные деньги практически не выдают, а я хоть немного зарабатываю, так что, если мне будет нужно, сама куплю. Давай тут осторожно, а то ты же любитель падать на ровном месте. — Воронова усмехнулась.

— Пожалуй, хех.

Всё было хорошо. Даже как-то слишком хорошо. Не режущие глаза, но достаточно яркие, пёстрые образы, умиротворяющие звуки, мягкие, тёплые запахи, голоса двух близких людей и их присутствие, сладкий холодный вкус смешались воедино, образуя странную желеобразную смесь впечатлений, волной придавливающую к земле. И тут же словно по щелчку по телу быстро растеклась болезненно-грустная тревога, словно отрезающая от этого странного, но приятного мира. Скоро это закончится. Скоро случится что-то плохое. Всё это очень быстро пройдёт. Так хорошо больше никогда не будет. Дина привычным для таких случаев образом постаралась сосредоточиться на происходящем, вновь повернувшись к подругам. Ника рассказывала то ли очень реалистичный анекдот, то ли очень анекдотичный случай из своей жизни. Учитывая характер Дымкиной, нельзя было утверждать, какой из вариантов верен, а спросить было как-то неловко — сразу станет понятно, что Пушкина уже давно их не слушает.

Перед входом в квартиру Дина на всякий случай проверила, дома ли мама. Нет. Хорошо. Её там и не должно было быть, но исключать такую возможность никогда не стоит.

— Знаете, вот жесть всё-таки на первом этаже жить. — Ника недовольно смотрела на решётку за кухонным окном, пока Дина делала для себя и Дымкиной чай. — Хрен съебёшься ночью. Да и не только ночью. Эти решётки дурацкие хорошо держатся… Дин!

— Да?

— Слушай, а хочешь, я втихую эти решётки тебе сниму? Полиция меня хрен найдёт, я так уже делала, а мамашка твоя по-любому денег на новые долго жалеть будет.

— Ни в коем случае! — почти испуганно выпалила Пушкина. — Во-первых, это съёмная квартира, так что нас могут заставить новые покупать сразу же или того хуже — выселить. Во-вторых, я не очень хочу маму расстраивать. Вик, ты точно чай не будешь?

— Точно, спасибо. Я не люблю.

— Хорошо. Хотя я могу тип просто открепить их снизу так, что никто не заметит.

— Ну, всё же не надо. Извини.

Конец ознакомительного фрагмента.