Симфония времени и медные трубы

Юрий Юренев, 2023

Юрий Петрович Юренев (Княжинский) (1907–1976)Дирижёр, композитор. Во время Великой Отечественной войны воевал в составе 100-й стрелковой дивизии, будучи руководителем и дирижёром военного духового оркестра. Юрий Петрович вёл военные дневники, на основе которых написал книгу о приключениях своего оркестра на фронте. В документальном романе описаны события с 21 июня 1941 года по февраль 1943-го. Юрий Петрович подробно описывает в своих дневниках бытовые коллизии военного времени, забавные и даже чудесные истории музыкантов, людей гражданского свойства, оказавшихся в сложной военной обстановке. Простым и чётким языком автор передаёт настроение того времени, характеры своих товарищей и невероятные повороты судьбы."Роман «Симфония времени и медные трубы» – это документальное свидетельство от очевидца событий и первое литературно – художественное произведение о героическом подвиге музыкантов на фронтах Великой Отечественной войны."

Глава 5

В эту ночь в вагоне стало необычно уютно. То ли привыкли к вагону, обжили его, то ли вагон проникся духом товарищеских, человеческих отношений. А тут ещё пошёл дождь, и дождевые капли постукивали по крыше вагона, а в вагоне было тепло, вспыхивали искры самокруток.

Музыканты вспоминали былые дни, а Сибиряков беседовал с Егоровым:

— Беспокоитесь вы? А как же! Сомневаетесь… ясно почему… Всё равно будто в тёмную играете… да… Только, товарищ старший лейтенант, сомневаться не надо! Не подведём мы вас! Вот получим инструменты, вы и увидите, кто из нас чего стоит. Ну… Кое в ком, может, и ошибётесь, конечно… — улыбнулся он, — так ведь и без этого нельзя. А что оркестр у нас есть, то это факт!

И заснулось в эту ночь как-то легче, чем в последнее время.

Но вдруг поезд резко затормозил, остановился, а через несколько минут раздалась команда: «Выходи из вагонов!»

Раскрыли двери. Время было предрассветное, шёл моросящий нудный дождичек, никаких станционных строений не было видно. По бокам железнодорожного полотна стоял лес, было сыро и промозгло.

Егоров взял свои вещи и спрыгнул на землю. За ним стали выпрыгивать и музыканты. Последними соскочили Сибиряков и Кухаров, они собрали продукты и привели вагон в порядок.

Вдоль вагонов выстраивались подразделения. Было видно, как со стороны паровоза уже отходили в лес колонны. Подошёл капитан Безродный.

— Ведите своих людей, Егоров, вот за этой ротой. Увидите отдельный дом деревянный, там и остановитесь. А дальше будет видно.

— Товарищ старшина, постройте взвод и идите за мной, — обратился Егоров к Сибирякову.

Прошли через железнодорожный переезд, вышли на лесную дорогу, но дорога через лес скоро окончилась. Перед глазами идущих открылась большая площадка, когда-то, вероятно, бывшая опушкой леса, ибо вся она была окружена лесом. На краю этой опушки виднелся большой, длинный деревянный дом. За ним же виднелись крыши нескольких, уже небольших, домиков. А дождь всё шёл… мелкий, сеющий, назойливый. Было очень сыро. Подошли к дому, остановились и, пользуясь возможностью, закурили. Обратили внимание на то, что подразделения поворачивают в лес и скрываются там. Наконец к музыкантам подошёл капитан Безродный.

— Товарищ Егоров! В этом доме будет размещаться штаб части. Сейчас надо, чтобы ваши люди помогли расположиться штабу. Вот им всё покажет лейтенант Чарыгин. А мы с вами пройдёмся по территории и разыщем помещение для вашей службы.

Но разыскать помещение было совсем не простым делом. В лесу, в котором, по всем признакам, раньше размещался лагерь крупной воинской части, были устроены великолепные, большие, прямо-таки комфортабельные землянки. В этих землянках были полы, достаточно большие окна, отличные печи.

Каждая землянка была рассчитана на роту, не меньше. Но все землянки были уже полностью заняты, да и велики они были бы для оркестра. В конце просеки виднелось большое изящное строение, как оказалось впоследствии — лагерный летний театр. Среди землянок уже суетились старшины, дневальные. Красноармейцы готовились передохнуть.

Капитан Безродный долго молчал и наконец, очевидно, приняв решение, произнёс:

— Давайте пока разместим оркестр в палатке. А там… утрясёмся, устроимся, будет место и оркестру. Ручаюсь, что будет хорошо.

Штабное имущество было уже внесено в дом и почти расставлено по местам. Старшина Сибиряков с группой музыкантов пошли в палатку. Егоров побыл в штабе, проверил, как ставится палатка, а тем временем прекратился дождь, выглянуло солнце, и жизнь показалась совсем не такой уж плохой. Что-что, а воздух был очаровательный. В лесу было много сосен, цветущих кустарников.

Но вот уже повели подразделения на обед. Старшина Сибиряков посмотрел вопросительно на Егорова и сказал, что, пожалуй, время и оркестру пообедать.

Егоров согласился с мнением старшины, и уже через пару минут, тщательно приведя себя в порядок и построившись, музыканты пошли к столовой. И в это время Егорова окликнули. Повернувшись в сторону окрика, Егоров увидел подходившего к нему Добровина.

— Так что же вы, товарищ Егоров, думаете об обеде?

— Да, пожалуй, пора уже. Люди уже отбыли.

— Они правы. А где вы устроились на жильё?

— По совести говоря, не думал ещё об этом. Вот пока устраивали нечто вроде вигвама для музыкантов.

— В общем — хорошо. В домике, где мы разместились, есть ещё одно место. Если хотите, то мы можем быть все вместе.

— Кто же это все-то?

— А всё население нашей первой палатки. Народ хороший. А теперь идёмте в столовую. Это недалеко от штаба.

Комсоставская столовая не отличалась ни комфортом, ни качеством кушаний. Но, во всяком случае, суп был достаточно горяч, каша полита каким-то неведомым соусом, а чай был и вовсе хорош. Все столики были заняты командирами, и было заметно, что командиры сидели за столиками поротно, не смешиваясь пока с представителями других подразделений.

В глубине столовой виднелась дверь, за которой располагались столики с более чистыми скатертями и не с табуретками, а со стульями у столов. Егоров спросил у Добровина, что это за комната и почему туда никто не входил.

— Как же! Это комната для командования. Не для нашего брата.

Закончив обед и узнав, что ужин начнётся в восемь часов вечера и столовая будет открыта до девяти, а завтрак начинается с семи утра и продолжится до девяти, Егоров и Добровин направились к разреженной небольшой рощице, где стоял довольно длинный приземистый домик с большим крыльцом посередине.

— А вот и наш дом, — сказал Добровин. — Сейчас покажу вам наши апартаменты, а потом идите получать постельные принадлежности и устраивайтесь.

В той части дома, куда они вошли, были три комнаты, разделённые коридорчиком с печкой, обогревавшей все эти комнаты. Люди, что находились в комнатах, были хорошо знакомы Егорову. Здесь были и Шумин, и Родановский, и Полтинин, и Иницкий, были ещё Старухин и Калерин, тоже имевший отношение к «масштабу всей части». Все они дружно приветствовали Егорова и тотчас утвердили его в качестве «квартиранта».

Оказывается, постельные принадлежности получили ещё не все, поэтому отправились получать все вместе. На обратном пути, когда Егоров нёс одеяло, наволочки и громадную наволочку для тюфяка, к нему подошёл Сибиряков.

— Ищу вас, товарищ старший лейтенант. Что это вы несёте?

— Да вот… постель надо устраивать себе.

— Значит, нашли себе помещение? А то вот я и думаю-то… Вечер-то подходит. — И он пошёл проводить Егорова, да заодно и узнать расположение своего начальника. Кстати, он же помог набить сеном и тюфяк, и подушки, во время чего он доложил, что все музыканты тоже обеспечены постельными принадлежностями и что всё хорошо. Да только вот теперь его уже беспокоит вопрос инструментов. Что, дескать, уже слышал нелестную для музыкантов фразу: «Дармоеды идут!»

Решили в конце концов выполнить приказ командира части, то есть два дня использовать на хозяйственные работы, на устройство, а уж потом вплотную заняться делами своей прямой службы.