Симфония времени и медные трубы

Юрий Юренев, 2023

Юрий Петрович Юренев (Княжинский) (1907–1976)Дирижёр, композитор. Во время Великой Отечественной войны воевал в составе 100-й стрелковой дивизии, будучи руководителем и дирижёром военного духового оркестра. Юрий Петрович вёл военные дневники, на основе которых написал книгу о приключениях своего оркестра на фронте. В документальном романе описаны события с 21 июня 1941 года по февраль 1943-го. Юрий Петрович подробно описывает в своих дневниках бытовые коллизии военного времени, забавные и даже чудесные истории музыкантов, людей гражданского свойства, оказавшихся в сложной военной обстановке. Простым и чётким языком автор передаёт настроение того времени, характеры своих товарищей и невероятные повороты судьбы."Роман «Симфония времени и медные трубы» – это документальное свидетельство от очевидца событий и первое литературно – художественное произведение о героическом подвиге музыкантов на фронтах Великой Отечественной войны."

Глава 18

Разговор с командиром полка весьма подбодрил Егорова. Он не только написал письмо Сенскому, но и прочитал его Смеляку, который приложил к письму заявку на инструменты и ноты, подписанную дивизионным интендантом. Пакет был в тот же день отправлен. Соломскому было дано указание выявить всех красноармейцев и сержантов, имеющих ВУС-108 в ротах и спецподразделениях. О чём Соломский немедленно объявил Егорову.

— Ну, приступаю к формированию оркестра. Учти, Егоров. Для тебя стараюсь!

Но когда Егоров, вполне понятно, заинтересованный этим, подошёл к нему и предложил свои услуги, Соломский делано сердито закричал:

— Уйди, не лезь, не мешай! Я и без тебя сумею напутать. В этих списках сплошная «козлуетика» (почему-то Соломский не переносил слова «казуистика» и переиначивал его по-своему, на свой вкус и лад).

Трусков успокоил Егорова.

— Что вы беспокоитесь? Саша выверит списки, отберёт музыкантов, а заодно и связистов, и сапёров. Всё это на пользу. Всё будет хорошо. В такой массе людей, поверьте, есть не только военные музыканты, но даже артисты Малого театра! Я не шучу!

Успокоенный Егоров сел за отведённый ему край стола и углубился в свою работу. Он уже успел сделать партитуру Интернационала, Встречного марша, а теперь работал над Разводом караулов.

Время было предельно уплотнено.

Соломский ещё выверял списки и был чуть ли не выше головы завален папками с личными делами и списками личного состава, как однажды в комнату вошёл посыльный штаба и, попросив у Трускова разрешения, обратился к Егорову:

— Товарищ старший лейтенант, там спрашивают военного капельмейстера, что прикажете ответить?

— Я иду, — ответил Егоров.

На крыльце штабного дома стоял молодой, подтянутый старшина, выглядевший очень щеголевато.

— Вы ко мне, товарищ старшина? — спросил Егоров.

— Так точно, товарищ старший лейтенант. Разрешите обратиться. Я узнал, что формируется оркестр, и решил представиться вам. Я музыкант, был старшиной оркестра в №… полку, в Ленинграде. В полк прибыл из распределительного пункта. Сейчас на должности помкомвзвода в батальоне капитана Неверова. Играл вторую трубу. Из воспитанников. Фамилия — Королёв. Имя — Валерий.

— Очень рад, товарищ Королёв. Конечно, вы будете нужны. Но только не сейчас. В данное время в штабе выявляют музыкантов, и как только эта работа будет закончена, мы соберём всех, поговорим, посмотрим и уж потом соберём всех необходимых и будем сколачивать уже самостоятельную единицу, музвзвод, оркестр.

— Ясно, товарищ старший лейтенант. А позвольте узнать, по какому штату будет оркестр? Ведь если это тринадцать человек, то толку не будет!!! Полк-то по штатам военного времени вон какая махинища-то, с тринадцатью музыкантами и первый батальон музыки полностью не услышит, а что же с другими-то? Как бы это побольше-то? Может, можно?

— Молодец вы, Королёв! Видно, что болеете за оркестр. Ну, об этом поговорим с командиром полка, но ведь пока-то музыкантов-то ещё только двое, вы да я? Штат дадут, а музыкантов не будет. Как тогда-то?

— Как не быть музыкантам? Что вы, товарищ старший лейтенант? Я уже без всяких списков человек пятнадцать знаю. Правда, как они играют, не знаю, не слыхал. Но документы видел. Честное слово! И ребята хорошие.

— Не может быть! — обрадовался Егоров. — Значит, действительно, есть? Ну, это великолепно! Знаете, Королёв? Вы запишите их в свой список и поищите сами ещё, вам-то это проще можно сделать. А потом мы в штабе эти списки сличим — и порядок! Ну, вы меня обрадовали!

— Люди есть, товарищ старший лейтенант! Об этом беспокоиться нечего! А вот инструменты-то как?

— Об инструментах хлопочем! Сам командир полка включился в это дело! Я думаю, что скоро получим инструменты.

— Тогда всё ясно, товарищ старший лейтенант! Я людей поищу. И список сделаю! А вы, пожалуйста, обо мне не забудьте. Запишите мою фамилию. Старшина Королёв Валерий. Разрешите идти?

Егоров пожал ему руку, и Королёв направился к землянкам.

В штабной комнате Егоров оживлённо сообщил об этом визите своим товарищам.

— Вот удача, друзья! Пока тут суть да дело, а ко мне уже пришёл сам, без всяких списков, старшина оркестра. И говорит, что музыканты есть!

— Какой старшина оркестра? — заинтересовался Соломский.

— Старшина оркестра, трубач. Королёв Валерий. А сейчас он в батальоне Неверова, помкомвзвода. Парень — чудесный!

— Подождите, подождите! Где же это тут чудесный парень? Говорите — Королёв Валерий? У Неверова?! Сейчас, сейчас посмотрим, — Соломский достал какую-то папку и стал внимательно просматривать вложенные в неё списки.

— Королёв Валерий? Да, вот он! Правильно, Валерий. Но он же на должности! Это не шутка — помкомвзвода!

— Ну а какой ВУС у него? Посмотри внимательно, Саша! — заинтересовался Трусков.

— ВУС! Да, верно, ВУС-108! Но всё равно! Он же на должности! Этого тебе, Егоров, не получить!

— Это как же так? Музыкант, да ещё старшина, и «не получить»! Так нельзя, товарищи! Вы что, шутите, что ли?

Тут опять вмешался Трусков, умеющий своим спокойным, уравновешенным тоном моментально охлаждать и споры, и страсти.

— Соломский, не будь формалистом! Внеси этого старшину в список, а командир полка будет рассматривать его и сам решит. Приказано отобрать ВУС-108, вот и всё, ты и отбирай.

В конечном итоге старшина Королёв был включён в список. Все успокоились.

Прошла неделя, как в А** был отправлен пакет с письмом Сенскому. Но Смеляк, очевидно, не запомнивший даты отправки письма, начал беспокоиться, он почти ежедневно вызывал Егорова и учинял ему допрос:

— Ну, что пишет ваш инспектор?

— Товарищ капитан, ещё ничего не получено.

— Не получено? Что же, выходит, инспектор ваш, хоть он и музыкант, а волокитчик? Почему же он не отвечает?

— Не могу знать, товарищ капитан! Вероятно, не мы одни! А у него у самого, вероятно, не густо!

— Нет, мне это не нравится! Вот что, Егоров! Давайте пошлём ему телеграмму!

— Мне кажется, товарищ капитан, что ещё рано! Мало же времени прошло!

— Ну хорошо! Я жду ещё два дня. И шлю телеграмму, но не ему уже, а начальству. Пусть обратит внимание на него! Нет, инспектор ваш — бюрократ. И не разуверяйте меня! Ладно, подождём ещё пару дней!

— Слушаюсь, товарищ капитан!

— А что у вас, как дела? Готовите ноты?

— Так точно, товарищ капитан. Готовлю!

— Так что же вы успели сделать?

— Интернационал, Встречный, Развод караулов, несколько маршей…

— Вот это хорошо! Только надо ещё и песни сделать! Вот надо обязательно, чтобы оркестр играл знаете какую песню? — «В землянке»! Знаете, какие там слова?

Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза,

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза!

Понимать надо! Может, конечно, эстеты и поморщатся, а солдаты сердцем примут такую песню! А ещё песня:

Сирень цветёт, не плачь, придёт,

Сирень цветёт — война пройдёт,

Твой милый, подружка, вернётся!

Слова-то какие! Знаете эти песни? Вот и надо их сделать. Сможете?

— Надо сделать так, чтобы смог!

— Ну ладно! Работайте! А через пару дней телеграмму дадим. Нельзя же так безответственно! Люди же ждут!

Егоров вполне убедился в том, что Смеляк очень заинтересован в оркестре!

А комиссар Ураганов после своего первого крупного разговора с Егоровым посматривал на него с недоверием, в разговоры не вступал, только косился, когда видел Егорова в штабе склонившимся над самодельной, из школьных тетрадей, нотной бумагой.

В тот же день, когда Смеляк намеревался дать телеграмму начальству Сенского, пришло сообщение из А** за подписью Сенского и соответствующего интенданта о том, что по заявке полка инструменты занаряжены и необходимо выслать за их получением представителя полка с доверенностью, и что приехать надо срочно.

Егоров не знал о получении этой бумаги. Смеляк вызвал его.

— А Сенский-то, оказывается, не бюрократ. Наверное, парень хороший! Да-а! И видно, что деловой мужчина! Читали? — так встретил Смеляк вошедшего к нему Егорова.

— Никак нет, не читал! А о Сенском — я же вам докладывал.

— Докладывал! Мало ли что докладывал! Судят не по докладу, а по делам! Вот смотрите! — он протянул Егорову бумагу.

— Ну просто великолепно! — прочитав бумагу, сказал Егоров. — Теперь можно жить без укоров совести!

— А кто это вас укорял? Что-то я не знаю таких психологов! — заметил Смеляк.

— Никто не укорял, кроме меня самого! Плохо быть, товарищ капитан, «генералом без армии». Ну что я без оркестра? А теперь я заявлю о себе…

— Понимаю вас! И вместе с вами радуюсь! Но дело-то надо делать. Кого пошлём? — в А** за инструментами?

— Наверное, интенданта Баженова? Он же ведь должен всё это оформлять?

— Напутает Баженов, привезёт вам не то, что надо! Ну что он понимает в инструментах… Нет! Поедете вы сами!

— Слушаюсь, товарищ капитан! Но у меня есть вопрос!

— Говорите.

— Теперь уже надо просмотреть список людей и собрать их воедино, выделить музвзвод в самостоятельную единицу и отдать всё это приказом.

— Да, верно! Теперь уже пора. Прошу вас, позовите Соломского и придите вместе с ним.

Список музыкантов у Соломского получился большим, и теперь не верилось в то, что так много музыкантов находится в этом полку. Просто — не верилось!

Но Смеляк, который всегда приводил Егорова в изумление тем, что будто бы читал его мысли, сразу же, только мельком взглянув на список, сказал:

— Что-то, дорогой мой Соломский, подозрительно много музыкантов. Но делать нечего! Сегодня же по всему этому списку соберите людей, и пусть Егоров каждого расспросит, прощупает, проверит, померяет. И тогда, конечно, появится другой, уже более точный список, его мы и утвердим. Давайте, собирайте!

К вечеру на поляне у штаба собрались все музыканты. Сидели они спокойно, не спеша покуривали махорку. Увидев подходивших к ним Егорова и Соломского, встали, а старшина Королёв, который уже почувствовал себя старшиной оркестра, дал команду «Смирно», но рапорта отдавать не стал, очевидно, растерялся, кому отдавать, Егорову или Соломскому.

Началась беседа! И, конечно, в ходе беседы выяснилось, что многие были внесены в список ошибочно, у некоторых цифры ВУС были перепутаны. Некоторые, действительно, были в своё время музыкантами, но так давно уже не брали в руки инструментов, что откровенно заявляли о том, что играть они не могут и больше пользы будет, если они будут действовать оружием! Но настоящих музыкантов оказалось всё же человек 20–25. Это уже неплохо. Установив, что эти люди служили музыкантами и ещё недавно носили на своих петлицах эмблемы военных музыкантов — лиры, Егоров задал им некоторые вопросы, ответы на которые подтвердили их причастность к музыке и знание специфики военно-оркестровой службы. Тогда Егоров начал устанавливать, кто же на чём играет. Тут на помощь пришёл старшина Королёв. Он вынул из нагрудного кармана лист бумаги и вручил его Егорову со словами:

— Вот список по голосам. Здесь фамилии, год рождения и в каком подразделении сейчас находится. Ну, словом — полный оркестр.

Действительно, список был великолепный, номера по порядку, наименование инструмента (по партитуре, начиная с самых высоких голосов и кончая басами), полные демографические данные и указаны подразделения. И всё расчерчено, подчёркнуто! И написано всё буквально каллиграфически. Соломский увидел список — даже ахнул:

— Вот это писарь, это работа!

Оставалось только проверить самому всё по этому списку.

Действительно, опять повезло Егорову. Оркестр-то был почти полностью. Правда, было перепроизводство басов, их было целых четыре! Не хватало аккомпанемента, был только один альтист и один второй тенор. Но зато были тромбонисты, которых можно было пересадить на третий тенор. Не было флейты, но зато был гобоист, хотя не было надежды на получение гобоя, к сожалению, гобой не входил в штаты военных оркестров.

Но гобоист сам предложил:

— Не будет гобоя — на альту поиграю, или на ударных. Как ни верти, а на походе три ударника нужны, а гобой-то на походе куда годится? На походе соло не заиграешь…

На том и решили.

Сразу после этого собеседования Соломский и Егоров пошли к командиру полка.

— Ну, как дела? — спросил Смеляк. — Со щитом или на щите?

— Товарищ капитан, вот список оркестра, прошу вашего утверждения! — сказал Егоров.

— Отлично! У вас, Соломский, нет никаких сомнений?

— Никак нет, кроме одного. Вот тут помечен старшина Королёв. Так он, действительно, музыкант и старшина оркестра, всё указано в его документах. Но у нас он теперь помкомвзвода в батальоне Неверова. Уже на должности.

— Вас это смущает? Не смущайтесь! Вас, Егоров, устраивает этот старшина? Вы разговаривали с ним, пощупали его? И хорошо! А ты, Соломский, запомни: помкомвзвода можно научить и подготовить быстро, а вот музыканта сделать гораздо сложнее и труднее. Так что Неверов подберёт себе другого помкомвзвода, выбор у него богатейший, а Королёва прямо отдавайте приказом на должность старшины музвзвода. Ну, что же? Давайте и весь список в приказ. Ну, Егоров, как вы себя чувствуете? Как люди? Ведь вам с ними идти в бой! Учтите! Правда, Костровский посмотрит их дела, заглянет и в свои «кондуиты», постарается сделать так, чтобы у вас была дружная семья, чтобы все за одного и один за всех! Без этого на фронте — страшно! Ну, желаю вам удачи! — И он размашистым почерком написал на списке «в приказ» и скрепил резолюцию своей подписью.

Оркестр №-го полка вступил в своё юридическое существование.

На другой день, утром, Егоров в сопровождении коменданта полка Димы Кулакова и адъютанта полка Атаманюка подбирал землянку для размещения оркестра.

Комендант полка, лейтенант, известный под именем Дима Кулаков, в недавнем прошлом был довольно заметной фигурой в мире боксёров. Он был мускулист, плечист, как все физически сильные люди, малоречив, но обладал открытой душой и желанием сделать всё «по-хорошему».

Адъютант, лейтенант Атаманюк, был очень молод, в силу этого, сознавая своё «выдающееся положение» в полку, положение самого близко стоящего к командиру полка, был надменен, чрезмерно официален и тоже малоречив. Всем троим Смеляк дал задание «подобрать для оркестра такую землянку, чтобы люди могли в ней отдыхать, чтобы была возможность построить вешалку для инструментов, и чтобы было место для репетиций». Задача трудная! Большая, ротная землянка — велика, много места будет пропадать. А небольшие землянки — малы. Лейтенант Кулаков путём применения своей непомерной силы норовил маленькие землянки превратить в большие, лейтенант же Атаманюк стремился доказать, что большие землянки не так уж велики и что вполне можно заполнить и большую землянку. Наконец с трудом была отыскана соответствующая требованиям землянка, и Дима Кулаков, как комендант полка, сейчас же прибил над входом в неё заранее подготовленную им дощечку с надписью «Музвзвод».

Тем временем старшина Королёв уже собрал около штаба всех музыкантов, оформил на них строевую записку и теперь составлял на весь свой личный состав списки для штаба и индивидуальные медальоны (амулеты) со сведениями о каждом музыканте.

Уже перед обедом музыканты переселились в свою, оркестровую, землянку и по указанию старшины Королёва приступили к наведению чистоты и глянца на своей территории. Обедать пошли уже как самостоятельное, отдельное, штабное подразделение.

Когда, перед вечером, Егоров вошёл в «Музвзвод», то он был приятно удивлён видом и состоянием землянки. Снаружи всё было тщательно подметено и аккуратнейшим образом посыпано песком (где песок-то достал? — подумал Егоров). По бокам входной двери из кусочков битого стекла и кирпича были выложены лиры со звёздами в их основании. Нары были застланы ветками, только что, вероятно, наломанными в лесу, а поверх свежей зелени были аккуратно разложены постели. Несколько музыкантов старательно делали вешалку для инструментов, другие, в той части землянки, которая была отведена под «студию», трудились над устройством примитивных пультов и из где-то добытых чурбаков пытались соорудить подобия стульев. Работа шла полным ходом.

Егоров подозвал старшину Королёва и вместе с ним уселся в более спокойном уголке составлять план занятий на время до получения инструментов. В план вошли строевые занятия, политинформация, изучение уставов и хозяйственные работы.

— А как же всё-таки с инструментами-то будет? — спросил Королёв.

— Да разве я не говорил вам, что получен вызов за получением инструментов? Вот придётся ехать!

— Кто же поедет-то? Надо, товарищ старший лейтенант, вам ехать! А то ведь интенданты-то такой могут лом привезти, страх! А такие случаи бывали, и даже не во время войны! Только привезли — и прямо в ремонт! А то привезут без мундштуков, да ещё говорят, правильно привезли, дескать, мундштуки в наряде не были указаны! Серость, известное дело! Известно же, что им только кастрюли получать! Уж вы упросите полкового, чтобы вас послали!

— Да командир полка сам об этом говорил. Вероятно, я и поеду.

И в этот момент в дверях появился Атаманюк.

— Товарищ Егоров! Надо, уходя из штаба сообщать, куда вы идёте! — наставительно и даже с некоторым раздражением сказал он. — Я ищу вас по всему лагерю, вот с трудом нашёл. Идите, вас вызывает командир полка!

Смеляк стоял около входа в штаб и разговаривал о чём-то с комиссаром и Костровским. Увидев подходившего Егорова, он помахал ему какой-то бумагой и громко сказал:

— Скорее, скорее, Егоров. Разместили людей?

— Так точно, товарищ капитан! Сейчас составляем расписание занятий.

— Отлично! Но дело вот в чём. Надо вам немедленно ехать в А**. Надо же срочно получить инструменты. Так вот: вот доверенность из штадива, а у Трускова получите командировочное предписание, проездные документы и всё, что полагается. Денег-то у вас, конечно, нет? Ясно! Зайдите к начфину, получите командировочные, словом, вечером вы должны отправиться в Влг**, а оттуда поездом в А**. Надо делать скорее, а то соседи наши услышали, что мы хлопочем об инструментах, и тоже начали шевелиться! Вдруг не хватит инструментов. Собирайтесь!

Егоров бережно положил доверенность в нагрудный карман, пожал руку Смеляку, поклонился в сторону комиссара, всё ещё неприязненно посматривавшего на него, пожал руку Костровского, протянувшего ему руку со словами: «Счастливого пути и удачи, ни о чём не беспокойтесь», — и быстро пошёл в штаб. Трусков и Соломский встретили его со словами: «Ну и везёт же тебе, Егоров! Всё-таки подышишь воздухом большого города, хоть немножко стряхнёшь с себя лесную дичь. И не спеши там!»

В общем, минут через пять все документы, включая и продовольственный аттестат, и деньги, были получены и Егоров мог отправляться.

Старшина Королёв уже стоял неподалёку от штаба с планом занятий в руках и ждал его распоряжений.

— Да! План-то ведь надо дать на подпись! — Егоров взял в руки расписание и вернулся в штаб.

— Что такое? — недоумённо спросил Трусков.

— Чуть было не забыл! Надо утвердить расписание занятий. Начальник штаба должен просмотреть и подписать. А его нет! Незадача прямо!

— Ну, Егоров. Я подписывать не буду. Не дорос ещё! Завернихина, как правило, нет! А случай у вас — исключительный! Идите к командиру полка. Дескать, ввиду срочного отъезда и так далее! Идите, не робейте.

Егоров постучал в дверь кабинета Смеляка. Командир был один и что-то писал карандашом.

— Что у вас? Или не в порядке документы? — спросил он, подняв голову.

Егоров объяснил ему, что у него расписание занятий оркестра, что начальника штаба нет, а оставить неутверждённое расписание — неудобно, что он должен уезжать и поэтому просит подписать расписание командира полка.

— Ну что же! Вы правы. Давайте расписание.

Смеляк прочитал расписание, подписал его и, возвращая его Егорову, сказал:

— Привезёте инструменты — начнёте составлять расписания по-другому. Добивайтесь, чтобы оркестр был хорошим. И расписания я буду вам утверждать. Начальника штаба освободим от этого. Вас это устроит?

— Ещё бы, товарищ капитан! Благодарю вас!

— Ну, езжайте и возвращайтесь с победой! На обратном пути дайте телеграмму, вышлю людей к поезду, одному вам с инструментами не управиться. А в А** наймите носильщиков, грузчиков, не попадайте в смешное положение, время не то! Ну, счастливо! — Смеляк пожал руку Егорова, но сейчас же остановил его и сказал:

— А как вы доберётесь до Влг**? Вы вот что! Пройдите к штадиву и у дежурного узнайте, не идут ли машины в Влг**. Обычно они идут очень часто. Если есть, покажите командировочное предписание, и вас подвезут. И не забудьте на обратном пути дать телеграмму, прямо на моё имя.

Выйдя из штаба, Егоров передал утверждённое расписание старшине Королёву и зашёл в своё жилище взять туалетные принадлежности, полевую сумку и, на всякий случай, плащ, который по счастливому стечению обстоятельств был военного образца. Старшина Королёв, успевший отнести расписание в землянку, был уже здесь и заявил, что он пойдёт проводить своего начальника — «хотя бы до машины».

По пути к штадиву они очень хорошо поговорили по поводу дел, предстоящих молодому оркестру, и Королёв тут же сообщил свои личные замечания по отдельным музыкантам:

— Белоножский-то, видели его? Видно по всему, музыкант отличный! Трубач настоящий. Говорил, что служил в хороших оркестрах. И музыку знает. Как что назовёт, так сразу и напевает. Верно напевает!

Егоров вспомнил такого же, «всё знающего трубача» Петрова, уверенно занявшего пост постоянного сигналиста при штабе майора Рамонова, и сказал Королёву:

— Ох! К моему несчастью, повидал я таких «знатоков». Вы не обольщайтесь прежде времени, Королёв. Подождите! Появятся инструменты, проверим на деле, и, уверен, будут для нас с вами неожиданные сюрпризы! Хорошо бы было, если бы обошлось без них!

— Это, конечно, бывает! Но — видели Макстмана? Здоровенный такой, круглолицый? Баритонист. Ведь это же факт, что он играл в оркестре НКВД? Везде записано! Ведь случайно попал к нам, в результате того, что их оркестр послали на операцию! Случай! Но ведь баритонист, никуда не денешься!

— В общем, товарищ Королёв, эти дни, пока меня не будет, сколачивайте людей в дружный коллектив, все меры примите, чтобы никаких ЧП не было, приведите музыкантов в отличный вид, а вот получим материальную часть — и тогда всё встанет на место, сразу будет видно, «что н-н-нака¹, а что наоборот». Верно?

— Это уж точно. Жизнь сама покажет.

Дежурный по штадиву посмотрел на документы Егорова и сказал, что машина будет, и даже легковая. Машина посылалась в город Влг** — именно на вокзал, для встречи вновь назначенного командира дивизии, адъютант и автоматчик. Дежурный по штабу дивизии сказал Егорову:

— Подождите здесь, в коридоре. Я доложу начальнику штаба, и поедете. Только не уходите никуда!

Старшина Королёв забеспокоился.

— Я пойду, товарищ старший лейтенант! Войдёт начальник штаба дивизии, начнёт спрашивать, чего это здесь старшина болтается! Кто его знает, может, он и хороший человек, поймёт, что проводить своего начальника дело хорошее, а может, и раскричится! Счастливого пути вам!

Они попрощались, а через несколько минут из кабинета вышел высокий, представительный подполковник и, глянув на Егорова, спросил:

— Вы едете в Влг**? Кто вы и зачем?..

Егоров коротко ответил и предъявил подполковнику свои документы. Подполковник внимательно просмотрел их, вернул Егорову и уже после этого сказал:

— Ну хорошо! Значит, это вы и есть капельмейстер Смеляка? Тот самый, что выхлопотал инструменты? Молодец! У других не так. Все ждут, все надеются! Ну, поедемте!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Ннака — вкуснятина.