Лавка Сновидца

Юрий Окунев, 2023

Меня зовут Дементий Сновидец, и я наследник небольшой фабрики снов. Правда у нас в семье принято называть её Лавкой. Я мечтаю от неё избавиться и устроиться на работу в нормальное место, а не на этот пыльный склад. К тому же, мне предложили отличную сделку! Однако судьба решила надо мной поиздеваться и теперь приходится спасать Лавку и машину снов, чтобы выполнить свою мечту, по ходу раскрывая тайны семьи и всех мастеров снов.

Глава 14

— Предатель! — Норна не кричала, нет. Она шипела двенадцатью змеями и щёлкала челюстью так, словно ножницами резала мою нить жизни. — Ты понимаешь, что ты хочешь сделать?

— Спасти отца, заработать денег, получить свободу, — я пытался приводить разумные аргументы, но ничего не помогало. От физической расправы и отпевания на месте меня спасало только то, что мы всё ещё находились в палате и не хотели привлечь внимание медперсонала.

— Нет, ты хочешь уничтожить наш род! Нашу семью!

— Да при чём здесь уничтожение? — я вскинул руки, от чего по телу пробежали мурашки, а затем волна боли. — Мы все будем живы, сможем вылечить отца, а дальше я получу долю в компании Пинчей и буду спокойно заниматься своими делами.

— Сновидцы не сдаются! — всё-таки чуть выкрикнула сестра.

— Это говорит та, которая ушла из дома, бросив всех?

Норна замолчала, тяжело дыша. Кажется в таком состоянии я видел её в последний раз как раз тогда, когда она уходила, закинув рюкзак на плечи. Тогда она ещё не носила чёрный цвет.

— Родители так ничего и не сказали, да? — она вдруг успокоилась и села на пол прямо у двери.

— Они тяжело переживали твой уход, — сбитый с толку ответил я.

Норна беззвучно засмеялась, а её чёрные волосы заплясали на плечах. Даже в полумраке было видно, что она сняла свои чёрные линзы и смотрела на мир голубыми глазами, которые, как и я, унаследовала от отца.

— Я забываю, что ты был совсем маленький тогда. — Она покачала головой. — Я хотела занять место у машины, стать наследницей. У меня есть контакт с ней, мы доверяем друг другу. Подружка Буря.

Она замолчала, а я подошёл и сел рядом с ней.

— Я сказала об этом матери, та вспылила, позвала отца. Тот, как всегда, спокойно объяснил, что наследницей мне не стать. Это невозможно. Только мужчина может перенять машину, как мастер снов. — Она мягко улыбалась. — Зато он предложил быть дизайнером и я согласилась.

— Востребованная позиция, — покивал я.

Она закрыла глаза, тяжело вздохнула.

— Только вот первый же сон, что мы попробовали сделать, вышел кошмарным.

— Кошмаром?

— Почти, — она усмехнулась. — Мне удалось перенять основу тех снов, что делала мама и даже отец, в чём он вообще никогда не был спецом. Сначала казалось, что всё получится и выйдет круто. Но под моими руками сны вдруг начали плавиться, перерастать во что-то другое. Они словно норовили залезть тебе в голову и там остаться. Мама сказала, что это небезопасно.

— А дальше?

— А дальше я попробовала делать всю работу сама, без присмотра отца, и чуть не угробила Бурю и себя. Когда отец меня откачал, притащил домой, мама так наорала на него, что я вступилась за него. А она припечатала меня.

Она замолкла.

— Что это значит? Она ударила тебя?

— Нет, что ты. Это значит, что я лишилась своих сил. Словно из меня вырвали кусок души.

Я сполз по стенке вниз, лёг на пол. Так тело болело меньше — холодный линолеум остужал раны.

— Было очень больно. Мама так испугалась, начала меня баюкать, обнимать, — в её голосе звучали давно отболевшие слёзы. — Но я приняла решение, что пора уходить. Чтобы не провоцировать. Отец старался меня удержать, говорил, что поможет. Но я знала, что некоторые вещи лучше оставить так как есть.

— До сих пор так думаешь? — спросил я.

Она покачала головой.

— Если бы я осталась. Или хотя бы послушала отца, то сейчас могла бы ему помочь. — Я непонимающе посмотрел на неё. — Я же сказала, что мои сны — цепляются, вползают. У него проблема в том, что стандартные решения у него в голове не задерживаются. А если бы я могла…

Она замолчала, закусив губу, плотно зажмурила глаза, стараясь не выпустить наружу слёзы. Прошептав короткую молитву она успокоилась и продолжила тише:

— А теперь и ты говоришь, что хочешь продать машину. Это значит, что единственное, что его держит здесь — уйдёт. Он обожает свою работу. Работа — и есть его жизнь. Любого мастера снов.

— Но она уже признала меня.

Я сказал это тихо, спокойно и уверенно. Не для того, чтобы спорить. А потому что это факт. А факты нужно знать.

Норна покачала головой:

— Обычно, чтобы подружиться с машиной, нужно проводить с ней рядом много времени, пропитаться её аурой. Она должна привыкнуть к твоим касаниям и тогда, только тогда, она начинает тебе помогать, отвечать на запросы. Да, можно просто использовать её как печатный станок и производить сны по старым лекалам, что делают на фабрике твоего друга. Но это не то, ради чего существуют мастера снов.

— А ради чего мы существуем? — спросил я, глядя перед собой.

— Мы? — Я не ответил ей. — Мастера существуют, чтобы сдерживать хаос, демонов из Царства-за-снами. Улыбайся-улыбайся, они существуют, пусть давно и не доползали до людей. Знаешь почему нельзя делать одни и те же сны?

— Удиви.

— Потому что хаос непостоянен. Он меняется. Можно заткнуть все дыры, но потом мрак изогнётся и найдёт новый путь к душам людей. Обойдёт все старые укрепления.

— Видимо после потери дара ты много времени провела у храмовников. — Я приподнял голову. — Сны — это хорошо и важно. Но здоровому человеку они не обязательны. Проверено.

— Дурак ты. — Норна снова была спокойной и даже флегматичной. — Без снов ты сойдёшь с ума, рано или поздно. А безумный мастер снов — это кошмар, причём не тот, что делает тётя Валенсия. Говорят в древности несколько мастеров не слушали Морфея, спали без снов. А потом через них и их машины в мир проникло зло. Эпидемии унесли жизни тысяч. Люди сами сжигали города, в которых жили, а затем впадали в отчаяние. Остальным мастерам пришлось уничтожить и этих мастеров, и их машины.

— Понятно, — лишь ответил я. Что ещё здесь добавишь?

Мы посидели ещё немного, после чего я кряхтя стал подниматься.

— Пойду домой. Завтра ещё заказы отправлять. Нужно успеть поспать.

— Когда у тебя сделка? — спросила Норна.

— Да каждый день что-то заказывают, — сделал вид, что не понял вопрос.

— Значит ещё не решил. — Сестра кивнула. — Тогда позволь с ней попрощаться. И нет, я никому не скажу. Даже маме. Она мечтала от неё избавиться с тех пор, как я начала работать со снами. Чтобы уберечь.

— Но ведь это же не Буря, а она лишила тебя дара. Кстати, как ей это удалось? — обратил внимание я на эту странность.

Норна пожала плечами:

— Она до сих пор не знает и не понимает. В тех историях, которые рассказывают храмовники, о таких случаях упоминается раз пять, не больше. Обычно как какой-то ритуал луны или созвездий. В общем, старая муть. Зато вот про дар чувствовать готовые сны, определять, есть ли в них жизнь — прям постоянно. Как-то же надо было убедиться, что товар доехал до места ликвидный. Так что ты лучше подумай о том, как ты сам этому научился. Может сможешь и нас обучить — хороший навык.

Я задумался, накидывая на плечи пиджак. Это явно связано с тем виденьем, мухами и машиной. Но как я научился?

— Да я просто почувствовал. Как пульс, биение сердца.

— Как и описывается в старых текстах. — Кивнула сестра, подходя к креслу и снимая кроссовки. — Только вот этим навыком не владеют как минимум сто лет, а то и больше. Исследователи говорят, что это связано с логистикой и количеством людей — быстро используются сны, быстры приходят новые и толку от этого навыка нет. Атрофировался.

— Тогда зачем он мне вернулся? — спросил я риторически.

— Может, чтобы не продавал машину? — предположила сестра.

— А может, чтобы распродать неликвид, чтобы хоть как-то свести концы с концами?

— Почему бы не быть двойной пользе?

— Точно не расскажешь про сделку? — серьёзно уточнил я.

— Не расскажу. Хотя повторюсь — мама считает, что давно пора от неё избавиться. Их же род как-то существовал и без машины.

— Разумно, — задумчиво ответил я и подошёл к отцу. — Пока, пап. Пойду. Береги себя.

Я коснулся его темечка ладонью, почувствовал чуть горячую кожу под волосами. И пульс. Только не сердца или сосудов. А тот самый. Пульс машины.

Спокойный, но иногда прерывающийся.

— Что случилось? — подскочила Норна, когда увидела, как я сжимаю кулак и хмурюсь.

Жестом руки останавливаю её. Прислушаться, прочувствовать. Вот эта линия. Музыкальная ритм-секция живого существа. Еле слышная, затаившаяся в дальнем уголке черепа. Пам-пам-пара-пам.

— Эм, можно тебя попросить, э-э-э, — неуверенно начал я, посмотрев одним глазом на сестру.

— Что? — чуть испуганно ответила Норна. — Что с твоими глазами?

— А что с ними? — я на всякий случай их закрыл.

— Они словно светятся… так, ладно. Что сделать?

— Дай свою голову. — я протянул к ней руку с открытой ладонью.

— ЧТО?

— Потрогать! — дополнил я.

— Ну ладно. Не пугай.

Она подошла совсем близко и я свободной рукой коснулся её головы. Сначала я ничего не почувствовал, только то, как болит голова у меня самого. Коленки подкашивались и я вдруг понял, как же сегодня устал.

Но потом я вдруг услышал. Хотя это громкое слово, в прямом смысле. Я почувствовал лёгкую вибрацию, но не ритм-секции, как у отца, а волну, что идёт по полу, когда в соседнем зале играет симфонический оркестр.

— Оркестр жизни, — прошептал я и усмехнулся собственной пафосности. — Метафоры, блин.

— Ты о чём? — голос Норны зазвучал угрожающе, но я уже отпустил её голову. Пара волосков прилипли к пальцам.

— Так, по работе. — Я мотнул подбородком, стараясь не расплескать боль в своём черепе. — Отец жив.

— Да ладно, а мы не знали, что ты? — она прервала себя, когда я аккуратно сдавил голову отца двумя руками. — Спешишь с наследством?

— По закону я уже наследник. Мне пояснили, прости. Да что же с тобой? — я пытался нащупать хоть какие-то другие звуки и мотивы внутри головы отца, но ничего не выходило.

Наконец я отстал и открыл глаза.

— Не, показалось, — сказала Норма и показала на меня пальцем. — Глаза нормальные. Красные, но обычные.

Я обошёл кровать, подошёл к тумбочке и изучил содержимое ловца снов. Три коробочки, стандартные лекарские сны, даже «Шалфей» один. Все закрыты. Я взял первый сон, почувствовал ритм. Он показался мне странным, будто болезненным. Взял второй — чуть лучше, но всё равно как будто сбоит. «Шалфей» оказался самым сильным, но в то же время его пульс наиболее неровным: он то ускорялся, то затихал.

— Что-то не так. Почему эти сны так плохо себя чувствуют? — прошептал я.

— В смысле?

— Пульс. У отца и то он лучше, чем у этих снов.

Я посмотрел даты изготовления — не больше месяца. Новые. А уже такие проблемы. Я продаю сны пятнадцати и более летней давности и они работают сильнее.

— Кажется я понял, почему отец не поправляется, — я вышел из палаты и позвал медсестру.

Дежурная недовольно спросила, что мне нужно и я попросил её принести новый сон, желательно «Шалфей». Она пробурчала, что сейчас ночь и все спят, но видимо в платных палатах не принято отказывать. Через пять минут она принесла новую коробочку — сон оказался в гораздо лучшем состоянии и пульсировал сильно и ровно.

Я поставил его на ловца снов, активировал. Отошёл назад и сел на второе кресло, спрятанное в углу. Стал наблюдать. Шла минута за минутой, но ничего не происходило. Иногда я касался сна, головы отца, прислушивался к пульсу обоих. Ничего не менялось.

— Всё-таки я ошибся, — покачал я головой, признавая поражение, сжимая темечко отца до боли в пальцах. — Видимо отец действительно сильно болен.

— А ты что думал? — Норна задумчиво смотрела на меня, словно впервые увидела.

— Да так, слишком много совпадений, решил что…

Руку ударило током и затем раздался резкий вздох. Сипение. Судорога.

— Папа! — Норна подскочила к кровати, взяла отца за щёки. — Папа! Что с тобой? Ты слышишь нас?

Он продолжал сипеть, чуть изогнув спину, словно его пронзила острая боль. Я вернул одну руку ему на темечко, а второй сжал плечо. Закрыв глаза, я пытался услышать то, что хотел. Но мне помешал участившийся писк аппаратуры и топот ног за дверью.

— Отойдите! — приказала медсестра. Она оттолкнула меня, проверила датчики. Подбежала к двери, крикнула напарнице: — Вызывай дежурного! Срочно!

Вернувшись назад она приказала:

— Покиньте палату! Быстро!

— Что с ним? — громко спросила Норна. Она уже вскочила в кроссовки и будто приготовилась бежать вслед.

Медсестра сняла с тормоза и покатила кровать прочь. На выходе её встретила напарница и они вдвоём покатили её по коридору.

— Ждите! — крикнули они нам и скрылись за широкой дверью с надписью «Операционное отделение».

— У них даже отдельный вход есть без необходимости кататься на лифте, — невпопад позавидовал я местному сервису. Нашёл, блин, время.

Сестра схватила меня за плечи, повернула к себе, посмотрела снизу вверх прямо в глаза:

— Что ты натворил?

— Надеюсь, дал отцу шанс. Точнее, второй.

Мы не находили себе места, но я запретил звонить сёстрам и тем более маме. Норна дважды покушалась нарушить запрет, но я отобрал телефон, демонстративно его выключил и отдал назад.

— Ему будет лучше. Поверь.

Она не верила, морщилась, иногда ругалась, но пытаться позвонить перестала. Лишь ходила кругами, иногда останавливалась, чтобы глядеть в стену и беззвучно шевелить губами, видимо молилась. Или думала. Никогда бы не подумал, что она похожа на маму. Но вот здесь и сейчас она вела себя именно так.

Мы промаялись два часа. Моё тело выло и требовало уважительного отношения к себе. Глаза стали видеть хуже, а голова трещала, словно в неё засыпали горох и теперь он там катается, раздражая всю внутреннюю поверхность головы. Синяки на руках и ногах щипались и чесались, а лицо горело адским огнём.

В какой-то момент от жары и усталости я стёр часть тонального крема с лица и Норна издала звук, похожий на всхлип:

— Ты похож на восставшего мертвеца.

— Ну, ты же сама говорила, что Сновидцы не сдаются, — пошутил я.

Норна нервно заржала и на неё начали шикать медсёстры, что пришли на замену ушедшим.

Ещё через час мы дождались. Отца на каталке отвезли обратно в палату, а к нам подошёл оперирующий дримолог. Он аккуратно снял шапочку, поджал ручки. Норна зло посмотрела на меня. Я проигнорировал её, ожидая слов доктора.

— Состояние вашего отца резко обострилось. Пришлось вмешаться. Сердце, — он пожал плечами. — Не обширный, но всё-таки инфаркт. Кардиологи провели срочную операцию, поставили стент. Повреждения минимальны, но в его состоянии любая такая нагрузка — опасна.

Он переминался, словно думая о том, как сказать дальше:

— Мы попросим вас больше ничего не делать по-своему. Программа вашего отца согласована консилиумом, все процедуры записываются. Тем более ему в понедельник на операцию. Но теперь — вряд ли, придётся ждать, пока сердце придёт в себя. — Он ещё раз сжал свою шапочку и чуть увереннее добавил: — И всё же: если вы ещё раз вмешаетесь в лечебный процесс, больница будет вынуждена сократить посещения.

Он развернулся и ушёл. Стоило ему скрыться за дверьми, как Норна налетела на меня, снова шипя, как двенадцать змей:

— Ты думай, что делаешь! Если нам закроют посещения, мать тебя не простит, будь ты хоть пять раз наследником.

— Пойдём, посмотрим, — ответил я и поплёлся в палату. Норна бурча потянулась за мной.

Внутри на кресле в углу, где я ожидал эффекта от сна, сидела медсестра и зло поглядывала на нас. Ну да, теперь ей не поспать на посту, придётся смотреть за нами-нарушителями спокойствия.

Я не стал никого провоцировать, медленно подошёл к папе с другой стороны, положил руку на голову. Погладил по волосам. Вежливо попрощался с медсестрой, пошёл на выход. Проходя мимо Норны подмигнул и прошептал:

— Всё прошло хорошо.

Теперь в голове отца пульсировала не только ритм секция, но и что-то ещё. Новый инструмент в его симфонии жизни.