Ларец Шкая. Мистический детектив

Юрий Еферин

Жанр мистического детектива. Действие книги происходит в 1973 году. Из Третьяковской галереи похищают картину. Несмотря на мировую известность похищенного полотна, выбор похитителей для всех выглядит более чем неоднозначным. Главный герой книги ищет картину с помощью милиции, криминала и сверхъестественных сил. В процессе расследования громкого преступления выясняется, почему была похищена именно эта картина, но эта информация приводит главного героя к ещё более загадочным поворотам… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3. Лиловый куб

Сухоцвет мчал домой по ночной Москве. Улицы были пусты, лишь изредка на дороге попадались снегоуборочные машины, которые усердно выполняли свою работу, готовя город к новым трудовым будням.

«Замдиректора явно ни при чем, — рассуждал следователь, — это очевидно. Кража картины действительно шокировала ее. Так сыграть невозможно… Хотя… Нет, нет, она явно ни при чем!» Задумавшись, он не заметил, что пролетел на красный свет светофора, едва не столкнувшись со снегоуборочной машиной. Николай резко дал по тормозам. «Жигули» занесло, но он вовремя вывернул руль в сторону заноса и сумел удержать машину. «Так, дядя Коля, аккуратнее!» — сделал он сам себе замечание. «Но вот как они проникли внутрь? — продолжил Сухоцвет свои рассуждения. — И двери, и окна находятся под сигнализацией. Сигнала тревоги на пульт не приходило. Во вневедомственную я сам звонил, проверял. Так, вызвал нас второй охранник, он и снял здание с сигнализации, когда приехал наряд ППС, назвал пароль и фамилию. Интересная петрушка получается. Ладно, надо завтра… — не отрывая левую руку от руля, он бросил взгляд на часы и улыбнулся, — уже сегодня посмотреть отчеты криминалистов. Преступление по своему характеру дерзкое и беспрецедентное — кража из Третьяковской галереи с одновременным покушением на убийство! Но есть одно „но“ — картина хоть и известная, но довольно специфическая — авангард. Я, конечно, не искусствовед, но думаю, что кому попало такую картину не продашь. А ведь вор или воры, коль они так легко проникли внутрь и наверняка имели такой же надежный путь отхода, могли бы взять картину и посерьезнее, которая стоит совершенно других денег. Взяли второпях, что попало? Это вряд ли… Ограбление было хорошо подготовлено, это факт! В Третьяковку просто так не залезешь, это тебе не деревенский краеведческий музей. Вероятность проникновения минимальная, а риск при этом максимальный. Нужен очень серьезный повод. Если бы похитили, ну, там, Репина, Васнецова, кто там еще есть, Врубеля, это я еще могу понять, а тут мазня лиловая, — Сухоцвет хмыкнул. — Я вообще никогда не понимал, кто эту картину к шедеврам отнес. И кому она могла понадобиться? — рассуждал он. — Да, ребус. И ребус этот решать мне. А еще… — следователь посмотрел на часы, — через несколько часов к генералу с докладом о ЧП всесоюзного масштаба — ограблении Третьяковки. Интересно, в ЦК уже в курсе? Да, твою… — Сухоцвет выругался, — денек, похоже, будет не из легких», — следователь притормозил на перекрестке.

Небо над Москвой уже стало понемногу светлеть.

— Домой уже нет смысла ехать, — произнес он вслух, с пробуксовкой развернул машину и поехал в сторону Петровки.

— Ребусы, ребусы, — продолжал он свой монолог вслух, — что-то здесь не вяжется, не стыкуется. Явно работали профессионалы, но что-то здесь не так. Не стал бы профессиональный вор рисковать из-за такой вот картины… — он опять призадумался, — только если это не заказ. Но кому нужно заказывать кражу подобной картины? Сумасшедшему? У сумасшедших нет таких денег, чтобы нанять профессионального вора обокрасть Третьяковку. У серьезных коллекционеров такие деньги, конечно, найдутся, но они — не сумасшедшие, ведь информация о владении таким полотном быстро выйдет наружу. Коллекционеру-иностранцу? Наследникам Валевича? Чушь и бред, дядя Коля!

За этими размышлениями Сухоцвет не заметил, как подъехал к Управлению уголовного розыска на Петровку, 38. Он посмотрел на часы. «Даже еще успею часик вздремнуть», — подумал он, припарковал машину и, показав дежурному удостоверение, поднялся к себе в кабинет и устроился на диване.

Сухоцвет попытался уснуть, но поток мыслей, запущенный мощным желанием раскрыть преступление, словно горная лавина вчистую смел физиологическое желание сна. «С чего же начать, с какого конца подступиться? — в очередной раз крутилось в голове следователя. — Нужна хоть какая-то версия, и лучше, если она родится до доклада генералу». Но никаких версий не рождалось. «Ребусы, ребусы…» — снова повторил он. «Точно! — вдруг осенило его. Он даже сел на диван. — Если появились ребусы, то надо звонить Вилену, это он любит», — Сухоцвет улыбнулся пришедшей ему в голову подсказке.

Вилен был его старым университетским товарищем. Правда, учились они на разных факультетах — Николай на юридическом, а Вилен на историческом. А познакомились и подружились они в университетской секции бокса. Вместе тренировались, вместе выступали на соревнованиях, иногда и защищать друг друга приходилось им на темных улицах столицы. С годами жизнь разбросала их в соответствии с выбранным призванием — Николая в МУР, Вилена — преподавать историю в родной вуз, в МГУ. Но связь они старались не терять, частенько созванивались, насколько позволяли их рабочие графики, встречались. Особенно они любили раз в месяц выбраться в Сандуны, попарить кости, выпить пива с хорошей рыбой. Эта была для них неизменная традиция, что-то вроде священного ритуала. И еще одна тема их объединяла и давала железный повод для встреч — это сыск! Несмотря на вполне гражданскую профессию Вилена, старшего преподавателя кафедры отечественной истории, он, обладая аналитическим складом ума, часто помогал Николаю в расследовании некоторых особо запутанных уголовных дел — «ребусов», как они их называли. Вилен это считал «гимнастикой для мозгов», а для Николая это была подчас неоценимая помощь в расследовании преступлений. Вилен нестандартно мыслил, не был обременен милицейской рутиной, поэтому смотрел на ход расследования со стороны, более независимо и объективно, и предлагал неожиданные решения. Случалось, что именно «дедуктивная» помощь Вилена давала возможность довести расследование до конца и найти преступников. «Тебе, Вилька, с твоими мозгами к нам в МУР идти работать надо, — часто говорил Вилену Николай, — а ты студенток молодых на лекциях смущаешь». «Нет, Николя, — в шутку трансформируя его имя на французский манер, с наигранной учтивостью отвечал Вилен, — это не мой жанр, для меня это всего лишь ребусы, гимнастика для мозга, так сказать, но если что — обращайтесь, граф».

Сухоцвет посмотрел на часы, было 06.10. «Пора на работу, господин Мегрэ», — произнес он вслух и, улыбаясь, стал накручивать диск телефона.

На другом конце долго не отвечали.

— Алле, — наконец раздалось в трубке, — слушаю вас.

— Вилен Юльевич? — спросил Николай, чуть изменив голос. — Сикорский?

— Да, а кто это? — услышал он сонный голос друга.

— Это Московский уголовный розыск… — ответил Николай. После этих слов на другом конце трубки повисла пауза.

— Николай, ты, что ли? — голос в трубке уже стал не таким сонным.

— Я, — уже своим голосом, полностью развеяв какие-либо сомнения, ответил Николай и засмеялся: — Подъем, детектив! Дело есть.

— Колян, ты сумасшедший, ты на часы посмотри… — зло пробурчал в трубку Вилен.

— Я смотрел, поэтому и звоню. Ладно, Вилька, не ругайся. Надо увидеться, только не откладывая в долгий ящик.

— А что за спешка? Ты же вроде не пожарник, — попробовал пошутить еще сонным голосом Вилен.

— Слушай, подскакивай ко мне к одиннадцати на Петровку, пропуск я выпишу, — не обращая внимания на ехидство друга, предложил Николай.

— В одиннадцать не могу — лекции. Давай на Воробьевых на нашем месте в четыре часа, — предложил, в свою очередь, Вилен.

— В четыре? — Николай вспомнил, что обещал в 15.00 заскочить в Третьяковку. — В четыре годится. Договорились, только не опаздывай, у меня жесткий график.

— Как скажешь, начальник, — в очередной раз съехидничал Вилен, после чего в трубке раздались короткие гудки.

Без пяти час Николай запарковался на смотровой площадке Ленинских гор и вышел из машины. Николай и Вилен любили это место. Называли его по-старому — Воробьевы. Здесь прошла их студенческая юность, здесь они проводили время после лекций, встречались с девушками.

Вилен уже был на месте и ел пирожок с мясом, завернутый в кусок белой оберточной бумаги.

— Зда-арово, гражданин начальник, — на дворовый манер, широко улыбаясь, приветствовал он Николая. — Будешь пирожок? — он протянул товарищу аккуратный сверточек. — Держи, еще теплый, из нашей столовки, они у нас там вкусные, как и раньше, ты же помнишь.

Николай взял пирожок, смахнул снег с парапета и пристроился рядом с Виленом, в качестве приветствия слегка толкнув его плечом.

— Здорово, Вилька, за пирожок спасибо, — он развернул бумагу и надкусил теплый еще пирожок. — Слушай, вкус действительно тот же самый, как в студенческие годы. Сколько мы их с тобой тогда съели, не перечесть. Да, были времена! — и он задумчиво посмотрел на здание главного корпуса МГУ.

— Чего звал, товарищ следователь? — прервал его воспоминания Вилен. — По делу, али так?

— По делу, брат, по делу, — Николай дожевал остаток пирожка, вытер руки бумагой, скомкал ее, нашел взглядом ближайшую урну, прицелился и резким движением кисти со словами: — Третьяковку сегодня ночью обнесли, — послал комочек точно в центр урны. Потом посмотрел на Вилена и добавил: — Все руководство МВД на ушах стоит. Уже из ЦК звонили. Такие вот дела, брат!

Вилен присвистнул. Потом, помолчав, серьезно спросил:

— А что взяли? Наверняка что-то ценное?

— Понимаешь, Вилен, в этом и закавыка. Холст, конечно, известный — «Лиловый куб»…

— Тот самый, Валевича, авангардиста? — перебил его Вилен.

— Да, тот самый, — на автомате ответил Николай, глядя вслед двум проходящим студенткам. — Знаешь, Вилька, что у меня совсем не укладывается в голове? Картина, конечно, известная, — переведя взгляд со студенток на Вилена, продолжал он, — но идти на такое дело ради такой, да извинит меня товарищ Валевич, мазни, — Николай хмыкнул, — мне кажется очень странным и маловероятным. Там еще и сторожа как следует по голове приложили. Слава Богу, живой. Так что, Вилька, грабеж по форме жесткий и профессиональный, а по содержанию очень даже непонятный. Как считаешь, а?

Вилен задумался.

— Считаю я, как и все, Коля — раз, два, три, четыре, пять… а вот то, что кража очень странная, ты абсолютно прав, это факт. Может, они в запаре этот холст тиснули… — предположил Вилен.

— Не в запаре, брат, не в запаре, — с уверенностью сказал Николай. — Ограбление было подготовлено как надо. Они и в музей без шума, минуя каким-то образом сигнализацию, проникли, и картину они заранее определили. Сторож-то их накрыл именно в том самом зале, где висят все эти супрематисты, там они его и уложили, а зал этот еще, между прочим, разыскать не так-то легко. Значит, шли они туда наверняка и конкретно. Не было, Вилен, никакой запары. Так-то, Вилька, — подытожил капитан.

— Допустим, Коля, допустим. Наверное, ты прав. Похоже на то, — Вилен призадумался. — Только вот зачем им понадобился именно «Куб»? Вот что непонятно!

— Вот и я о том же. Одним словом — ребус, — Николай внимательно посмотрела на друга, пристально, в самые глаза, словно пытался прочитать его мысли. — Как ты любишь, брат, — добавил он и улыбнулся. — Ну что, поможешь расковырять это дело?

Вилен не отреагировал на вопрос, продолжая о чем-то сосредоточенно думать.

— Алле, Вилька! — Николай слегка хлопнул друга по плечу. — Поможешь, говорю, ребус разгадать, а?

Глаза Вилена вновь обозначили его присутствие здесь и сейчас.

— Дело, конечно, любопытное, брат, — задумчиво ответил он, при этом глаза его хитро заблестели, — только вот со временем напряг — сессия, да и Новый год на носу — хлопоты, то да се…

На лице Николая расцвела улыбка:

— Значит, согласен, чертяка! Спасибо, с меня коньяк. Ладно, тогда я полетел в Третьяковку. Позвони вечерком, если что-нибудь придет в голову, — и он протянул Вилену руку.

— Грабителей запустил в музей кто-то из своих, из музейных, — сказал Вилен, пожимая Николаю руку, — в этом направлении поищи. А я по картине попробую поработать. Может, будет зацепка. Думаю, если мы поймем, зачем украли такую «специфическую» картину, выйдем на грабителей. Все, давай, товарищ следователь, рой землю! — улыбнулся он.

— Давай, Вилька, — не отпуская руки друга, Николай хлопнул его левой рукой по плечу и побежал к машине. — Не, обижай студенток, препод! — крикнул он, обернувшись на ходу.

Вилен ничего не ответил, его мозг медленно, как расправленная лава, стало заполнять предстоящее расследование.