Огни эмиграции. Русские поэты и писатели вне России. Книга третья. Уехавшие, оставшиеся, вернувшиеся в СССР

Юрий Безелянский, 2018

Завершающий третий том. Первая книга «Отечество. Дым. Эмиграция», вторая – «И плеск чужой воды…». И вот третья – «Огни эмиграции». О поэтах и писателях, о тех, кто эмигрировал из России, кто остался на родине, кто диссиденствовал, кто подвергся аресту, кто попал в лагерь, ну, и о тех, кто благоденствовал и, возможно, держал фигу в кармане. В книге кратко представлены несколько десятков судеб известных людей: от Светланы Аллилуевой и Аркадия Белинкова до совсем недавно ушедших Александра Межирова и Анатолия Рыбакова. И, конечно, Иосиф Бродский, Галич, Коржавин, Аксенов, Андрей Синявский, Виктор Некрасов, Гладилин, Горенштейн, Юз Алешковский и другие. Книга построена хронологически, по годам отъезда с родины, начиная с 60-х годов. В представлении персон использованы документальные материалы, стихи, прозаические отрывки, письма, дневники, мемуарные свидетельства, высказывания из интервью и т. д. И никакого академизма. Всё сжато, спрессовано, эмоционально. Все три книги об эмиграции по существу представляют собою некую панораму политической и духовной жизни СССР и РФ, с акцентировкой на литературную сферу. Книга рассчитана на любознательных и здравомыслящих читателей. Молодым будет интересно узнать многие факты, события и имена из прошлого, а читателям «с возрастом» напомнить о том, чему они были свидетелями, но что-то не знали или о чем-то забыли. Итак, книжное путешествие по бурным волнам прошедшей Истории.

Вступление

— Господа, меня мучают вопросы, разрешите их мне…

Федор Достоевский, «Записки из подполья»

Первая книга — «Отечество. Дым. Эмиграция» (2016), вторая — «И плеск чужой воды» (2017). И вот третья — «Огни эмиграции». Трилогия, почти «Хождение по мукам». Текстовой триптих о русском народе (включая и иные национальные вкрапления) — На Родине и вне ее. О России и Западе. О житье-бытье, о взаимоотношении власти и народа, о боли и страдании, о рабстве и бунте, о прочих российских реалиях советского и послесоветского периода. Однако не обо всем народе, а лишь о его передовом отряде, о мыслящей интеллигенции и еще более узкой прослойке — о поэтах и писателях, о творцах.

И, как всегда, хочется танцевать от печки. Вспомним несколько звучных цитат:

Люблю отчизну я, но странною любовью…

М. Лермонтов, 1841

Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ.

И вы, мундиры голубые,

И ты, им преданный народ…

Все тот же Михаил Юрьевич, 1825 год — об аракчеевском режиме.

Другой классик великой русской литературы Федор Тютчев считал, что «в России канцелярия и казармы…» и что «все движется около кнута и чина…».

Каждый, кто глуп или подл,

наверное, предан престолу.

Каждый, кто честен, умен,

предан, наверно, суду.

Это поэт Михаил Михайлов (1829–1865). Положение России сравнивал с Европой, где он немного пожил и написал очерки «Парижские письма» и «Лондонские заметки». За напечатание прокламаций Чернышевского Михайлов был приговорен к каторжным работам на руднике. Прожил всего лишь 36 лет.

Поборник совести и чести

Идет с сумою иль в тюрьму…

Вторил Михайлову Лиодор (Илиадор) Пальмин (1841 — 1891), поэт либерального направления. Его стихотворение «Реквием» стало революционной песнью «Не плачьте над трупами павших бойцов…». Эти строки в предреволюционную эпоху читала с эстрады Мария Ермолова.

Иван Аксаков в одном из писем 1865 года признавался:

«Ах, как тяжело, как невыносимо тяжело порою жить в России, в этой вонючей стране среди грязи, пошлости, лжи, обманов, злоупотреблений добрых малых мерзавцев, хлебосолов-взяточников… Чего можно ожидать от страны, создавшей и выносящей такое общественное устройство, где надо солгать, чтобы сказать правду, надо поступить беззаконно, чтобы поступить справедливо, надо пройти всю процедуру обманов и мерзостей, чтобы добиться необходимого законного…»

Какой суровый приговор. Неужели Россия в реальности такова, усомнится какой-нибудь патриот. И ему, конечно, нельзя знакомиться с мыслями и рассуждениями Александра Герцена, ибо в его сочинениях можно вычитать такое, что уж совсем конец. К примеру: «Россия — отчасти раба и потому, что она находит поэзию в материальной силе и видит славу в том, чтобы быть пугалом народов».

И сразу вспоминаются песни сталинских времен:

Гремя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин

И первый маршал в бой нас поведет!..

Борис Ласкин, «Марш танкистов»

Но это мы забежали вперед. А вот царская Россия! Ее советские историки рисовали в основном черными красками, хотя, конечно, и было за что. Эмигрировавший из России поэт Серебряного века Константин Бальмонт в стихотворении «Памяти Герцена» (1920) писал:

Россия казней, пыток, сыска, тюрем,

Страна, где рубят мысль умов сплеча,

Страна, где мы едим и балагурим

В кровавый час деяний палача.

Страна, где пляшет право крепостное,

Где змей — царем, змееныши — царьки,

Где правило — разгул в грязи и зное,

Страна метелей, рабства и тоски…

А «наше все» Александр Сергеевич Пушкин не только клеймил царя и его сатрапов, но и не пожалел, не посочувствовал народу:

Паситесь, мирные народы!

Вас не разбудит чести клич.

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками да бич…

Любимый мой читатель, как вы относитесь к погремушкам да бичам? В советские времена (о нынешних умолчу) были и погремушки в виде «Волги-Волги» и «Веселых ребят»; перелеты летчиков-героев и папанинцы на льдине. А на другой чаше весов — борьба с врагами народа и ад ГУЛАГа.

Опять же, если вспоминать прошлое, которое плавно переходит в настоящее, то Россия, по определению классика Салтыкова-Щедрина, — некий Ташкент, «страна, лежащая всюду, где бьют по зубам».

Подобных убийственных мнений множество, и, пожалуй, еще одно. Писатель Сухово-Кобылин, попавший в лапы судебной системы и изведавший все ее прелести:

«Богом, правдою и совестью оставленная Россия — куда идешь ты в сопутствии своих воров, грабителей, негодяев, скотов и бездельников…»

Все! Хватит! Закрываем сезон цитирования. И в заключение приведем различные строки, которые наш безвременно ушедший современник Александр Щуплов выстроил в единое четверостишие:

Широка страна моя родная,

И не жаль мне прошлого ничуть!

Я другой такой страны не знаю,

Я б хотел забыться и заснуть…

Все эти цитатные танцы от печки приведены лишь для того, чтобы понять истоки диссидентства в Советском Союзе и связанные с ними многочисленные случаи депортаций и эмиграции. Покидали страну одни из лучших ее умов. Гонения инакомыслящих и категорические запреты на свободу слова слились в СССР в единое целое. О том, как люди творческих профессий и при каких обстоятельствах покидали пределы Родины, и пойдет речь в данной книге — «Огни эмиграции». Хотя можно написать и иначе, как поссорились между собой строгая дама Идеология с легкомысленной дамой Литературой. Они, как выразился Андрей Синявский, стилистически не уживались. Стилистика тоталитаризма и стилистика свободы.

«Свобода приходит нагая», — восклицал Велимир Хлебников. «Нет, — говорили охранители, — извольте надеть штаны!»

Свобода слова — это свобода критиковать недостатки, обнажать проблемы и требовать справедливости. Жить не по понятиям, а по законам.

В «Апологии сумасшедшего» Петр Чаадаев откровенно писал: «Я не научился любить свою Родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы обязаны Родине истиной… Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм лени, который приспособляется все видеть в розовом свете и носится со своими иллюзиями и которым, к сожалению, страдают теперь многие дельные умы…»

Как ответило государство на эти высказывания Петра Чаадаева? Известно: ему приклеили клеймо «сумасшедший». В советские времена подобная практика применялась часто, о чем будет рассказано в книге.

В «Огнях эмиграции» представлена фактология, как власть боролась с инакомыслящими «критиканами», начиная с 60-х годов прошлого века. 60-е, 70-е, 80-е, 90-е, нулевые и далее годы. Писательские имена, книги, преследования, аресты, эмиграция — все через край, с трепетом и болью. Кто захочет узнать правду о недавнем прошлом, тот прочтет книгу. Кто живет с закрытыми глазами и замкнутыми устами, тот пусть отложит ее в сторону. Кому истина, а кому — блаженное неведенье.

Но тут не следует забывать еще одно важное обстоятельство: почти все мы перекормлены любовью к России. Нас распирает гордость за великую Россию, прекрасную литературу. Мы восторгаемся ее военными победами, ее героями и полководцами. Что ни имя — набат, колокол, звук литавр. Пушкин, Суворов и т.д.

А необъятные просторы России! А чудесная природа! А несметные богатства — нефть, газ, леса, пресная вода, золото, металлы… А наш народ — великий, великодушный, милосердный, добрый, справедливый… Обо всем этом постоянно пишут, говорят, слагают стихи и песни. Мы самые-самые. Мы самые лучшие в мире. И многие в это искренне верят.

Но, может быть, хватит любить Отчизну с закрытыми глазами, не видя многочисленные беды, несчастья и развал некогда великой державы? И может быть, пора наконец расстаться с жестоким режимом, с самодержавной монархией, с восточной деспотией и с вечным византийством Кремля?..

Собирая материал для книги, я вздрагивал и ужасался, погружаясь в историю России и ее литературы все глубже. Но при этом мне хотелось узнавать все больше. Увы, собрана и отражена только маленькая часть того, что было. Насколько это захватывает и цепляет или оставляет равнодушным (подумаешь, чем удивил?) — судить не мне. И утешает изречение Сенеки: Id facere laus est, quod decet, non quod licet (То делать похвально, что подобает, а не то, что дозволено).

12–13 июня 2017