Волчьи пляски

Юрий Алексеевич Гализдра, 2014

Россия 90-х годов. Разгул криминала. Судьбы людей, волею случая оказавшихся вместе при очень непростой ситуации. Кровавые дороги, связавшие простого дальнобойщика, девушку с навыками телохранителя, похищенного сына олигарха, агента под прикрытием и еще многих и многих. Это детективная приключенческая история о стране, переживавшей сложные времена. Содержит нецензурную брань.

Данил Бельский. Село Кочубеевка. Утро 4 августа 1996 года.

Данил не помнил практически ничего из последних двух суток. С того само го момента, когда тонкая стальная игла шприца, блеснувшая в руках незнакомого белоголового мужчины больно ужалила его в предплечье. Сразу же после этого ощущения, оставшиеся в памяти странными рваными обрывками, закружились неудержимым калейдоскопом. Настолько стремительным и неудержимым, что далее сопровождались в отголосках ощущений неизменно тошнотворным чувством.

Сначала из его сознания вдруг исчезла школа, где он, если субъективно судить по череде последних воспоминаний, находился буквально несколько минут назад. Она словно провалилась в адский водоворот, развалившись на части, каждая из которых несла в себе один какой-нибудь фрагмент. Среди навалившейся на него темноты, эти фрагменты лишь изредка проблескивали застывшими картинками, как бы напоминая, что он не сошел с ума.

В памяти отпечаталась какая-то тряска… Его несли и швыряли, словно куль, поднимали и снова несли, немилосердно вытрясая всю душу. Потом, в какой-то момент прояснения, Данил понял, что лежит ничком на какой-то грязной дерюге, настеленной прямо на голый пол. Ощущение возникло кратковременно и сменилось болью от иглы, впрыснувшей в его кровь новую порцию какого-то дурмана. Это был уже не тот препарат, который ему вкололи вначале. Он не до конца выключал сознание, однако замедлил его реакции настолько, что, казалось, мир вокруг ускорил свое движение в сотни раз. Мальчик, словно глухонемой зритель, смотрел жутко ускоренный «фильм» про то, как его, не имеющего сил сопротивляться и обозначить себя как личность, везут на автомобиле, затем ведут длинными, ярко освещенными солнцем коридорами аэропорта, заводят по трапу в салон аэробуса и сажают в пассажирское кресло.

«Он психически ненормальный, — врезалось в память чье-то объяснение, кажется касавшееся его самого, — Ничего не поделаешь. Такая патология. Больное поколение растим.

Данил не помнил того человека, кто все это время, не считаясь с личными желаниями, направлял его в нужном направлении. Запомнил только руки. Небольшие и цепкие, слишком маленькие для мужчины.

Ощущение времени напрочь отступило. Он запомнил яркий глянцевый журнал, небрежно брошенный сопровождающим его человеком на подлокотник его кресла, однако не смог бы с уверенностью сказать, как долго видел красочную обложку с непристойно оголенной фотомоделью. То ли это длилось секунды, то ли, наоборот, часы, а то и целые сутки. Он знал лишь то, что по окончании воздушного перелета, еще на трапе самолета, его многострадальное предплечье снова ощутило боль нового укола. Это был снова тот самый препарат, который ему кололи и в первый раз, так что уже не особенно удивился той сумрачной пелене, которая почти сразу опустилась на разум. Препарат снова унес и без того скудный набор сознательных проявлений, не оставив ничего.

Очнулся Данил с глубокой саднящей болю, переполнявшей до краев отравленный «химией» организм. Боль рывками выдрала его усталое «я» из липких объятий болезненного, переполненного кошмарами сна и окунула в реальность бытия. Окунула рывком, словно в ледяной омут.

Голова раскалывалась от приступов острой боли в висках и затылке. Пересохшее горло ощущалось наждачной бумагой. Мальчик попробовал двинуть языком, однако вдруг ощутил, что тот непослушен. Он попробовал снова, но усилие снова оказалось безрезультатным. Зато, наверное, от напряжения лицевых мышц, неожиданно проснулась функция слуха, принеся шорохи и голоса.

— М-м-м-м…. Ох-х! Да!!!

Возгласы, явно окрашенные в эмоциональные цвета, доносились до него откуда-то сбоку вперемешку с ритмичным поскрипыванием.

— Ты просто штучка, Геля… — еле ворочая заплетающимся языком, хрипло высказался какой-то мужчина, — Такие вещи творишь!

Данил попробовал двинуть конечностями, но тоже не смог. И не потому, что мышечный тонус отсутствовал. Он не видел своих рук и ног, но, исходя из гаммы ощущений, заключил, что связан. Тонкие путы, надежно удерживающие его конечности, начинали все ощутимее врезаться в кожу.

— О-о-о!!! Да!!! — восклицания, уже определенно сексуального характера, стали более энергичными.

Он словно слышал озвучивание эротического кино. Не имея сил шевельнуть руками и ногами, мальчик снова напрягся и все-таки сумел раскрыть глаза. Потом, поднатужившись едва не до судороги, повернул голову в сторону слышимой возни.

Увиденное явно уступало тому, что он втайне от отца подсматривал по телевидению. Какая-то жуткая пародия на отношения между мужчиной и женщиной. Тем паче, в таком антураже. Связанный Данил лежал в дальнем углу помещения и почти на полу, среди какого-то тряпья, так что со своего местоположения мог видеть абсолютно все происходящее. Как на сцене театра. В глаза бросился ветхий хлам, невесть откуда оказавшийся в помещении и придававший ему вид свалки. Грязная выцветшая ветошь, пустые и частью расколотые бутылки и банки, какая-то рванина непонятного происхождения — все это покрывало пол и громоздилось по углам, как бы обтекая имевшуюся в комнате полуразваленную мебель. У противоположного окна, наполовину закрытого скособоченными ставнями, стояло карикатурное ложе, которое с огромным натягом можно было бы назвать диваном. На нем, среди грязных смятых простыней самозабвенно сплелись в соитии два человеческих тела. Мальчик понял, что похотливые восклицания происходили именно от этой парочки.

— Вот так!!! Да!!! Да!!! — хрипловатый голос, выдыхавший эти фразы, принадлежал женщине, извивавшейся под тяжелым мужским телом и, то и дело сплетавшей свои ноги на пояснице партнера.

Мужчина же, плотный волосатый крепыш с арбузоподобным выпирающим животом, с упоением похотливого бегемота ерзал на своей любовнице, охами и стонами выражая степень своего наслаждения.

— Еще!!! — потребовала женщина, и ее партнер послушно усилил амплитуду собственных движений.

Данил медленно моргнул, едва совладав с тяжестью век. Зрелище его не привлекло. Скорее оттолкнуло, показавшись чем-то грязным. Другое дело, что он, не имея другой альтернативы, вынужден на это смотреть.

— Ох-х-х-х-х!!!! — судя по эмоциональности этого восклицания, женщина, наконец, получила то, что хотела.

Мальчик не видел ее, так как мужчину, не мог разглядеть лица, однако по движениям тела, ногам, судорожно скрестившимся в замок на пояснице партнера, вздыманию обнаженной груди с розовыми сосками, понял, что та испытала удовлетворение. Как бы вдогон ей, мужчина также дернулся еще несколько раз, после чего глухо ухнул, словно задохнувшись, и без сил повалился на нее. Затем, едва отдышавшись, сполз и улегся рядом на спину, раскинув волосатые ноги и продемонстрировав опадающее естество.

— Живой? — над ним поднялась всклокоченная женская голова.

Тот шумно выдохнул, но не ответил, отвернув в сторону щекастое лицо с небольшими колючими глазками.

— Эх, и квелый нынче мужик пошел, — насмешливо провозгласила женщина и приподнялась над ним выше, бесстыдно колыхнув оголенной грудью, — А если я еще захочу? А, Степа?

Степа сложил губы в недовольную мину и сел на диване, поставив ноги на грязный пол.

— Ну, тебя Гелька, в самом деле, — отмахнулся он, словно открещивался от черта, — Ненасытная утроба. Тебе и пятерых мало будет.

— Ну, так что? — хохотнула та, высунув голову из-за его плеча, — Осилишь, хотя бы еще разок?

— Не-а, — мотнул бритой головой пузан, — С меня будя. Если надо, вон Ваньку зови. Он помоложе. Глядишь, и тебя заездит.

Даже не попытавшись прикрыться, как был голышом, Степан кое-как обулся, а затем поднялся на ноги и встал. Покачнулся и снова присел на край изгаженного ложа. Данилу стало понятно, что тот пьян «в зюзю».

— Иван, — позвал Степан, обернувшись куда-то в сторону, — Иди к нам. Ангелина требует.

Высказавшись, он склонился куда-то к ногам, достал початую бутылку водки и, приложившись к горлышку, сделал большой глоток.

— Чего? — послышался густой бас, — Чего, кто требует?

Голос пришел, словно из-за стены. Наверное, из другой комнаты. Точно Данил определить не мог благодаря положению тела, в котором находился.

— У вас чо, водяра закончилась? — с этими словами в комнате появился рослый парень приблизительно двадцати пятилетнего возраста с фактурной мускулистой фигурой.

— У нас что-то другое закончилось, — развратно хохотнула Ангелина и зовуще протянула руки в его сторону, — Иди ко мне. Приласкаю. Степа уже сдулся, хотя, — она сощурилась в сторону пыхтящего любовника, — Обещал, что я с ним забуду все на свете. Так?

Рослый, но, по-видимому, не отличавшийся решительностью, парень застыл на месте, не зная, как поступить. Проследив за его реакцией, Степан заржал в голос.

— Да, иди, не бойся, — миролюбиво позвал он, — Гели на всех хватит. Она у нас с огоньком.

Высказавшись, толстяк икнул и снова приложился к бутылке.

Иван, очевидно не особенно отличавшийся интеллектом, послушно, словно теленок, приблизился к Ангелине.

— Да иди же, — та вцепилась в его штаны и рывком притянула к дивану, — Снимай скорее, а то я уже снова горю.

Она запустила руки Ване под измятую рубаху и, жадно урча, принялась там шарить. Толстяк посмотрел на нее, затем на товарища, растерянно сжавшегося под таким напором, затем расхохотался.

— Эка ты, Геля, словно кошка мартовская. Тебе бы еще твоей дури в таблетках дать, так ты полк солдатиков осилишь.

— Дебил ты, Степа, — лениво отозвалась Ангелина, на секунду оторвавшись от захватившего ее занятия, — Если бы у меня мои таблетки были, так вы мне даром не нужны. А так я хоть на некоторое время сбиваю охоту.

— Помогает? — Степан ухмыльнулся, а затем, не дожидаясь ответа, пошел к выходу из комнаты.

— Не очень, — поморщилась ему вслед, словно от зубной боли женщина, — Слабовато. Чтобы отвлечься, мне теперь таких как вы пару десятков понадобится.

Откуда-то из коридора раздались булькающие звуки. Очевидно, Степана вырвало.

— Ну, и хрен с ним, — высказалась в адрес пузана Ангелина и снова обратилась к Ивану, — На чем мы с тобой остановились?

Она, было, положила руку ему на ширинку, однако парень вдруг сбросил ее.

— Ты чего?

— Пацан, — произнес тот, — Зырит.

Только тут Данил осознал, что Иван смотрит на него в упор. Прикидываться спящим или бесчувственным более не имело смысла, так что выражения лица он не сменил и глаз не отвел.

— Точно, — протянула Ангелина, всматриваясь, — Очнулся. Слышишь, Степан? — она повернулась в сторону коридора, где заканчивал проблевываться толстяк, — Заморыш проснулся.

Оттуда послышались нетвердые шаги и вскоре, в поле зрения мальчика показался Степан, по-прежнему одетый только в старые поношенные ботинки. Покачиваясь, он приблизился к Данилу и присел рядом на корточки, обдав того густым запахом перегара, щедро перемешавшимся с запахом немытого пропотевшего тела.

— Глядите-ка, кто с нами! — дурашливо провозгласил он, — Фон барон изволил проснуться.

— А еще он за мной подглядывал, — игриво вставила с дивана Ангелина, все это время, продолжая раздевать Ивана, — Наверное, тоже хочет присоединиться.

— Да? — растянул губы в пьяной улыбке Степан, — Хочешь?

Он с силой хлопнул ладонью Данилу по паху, так что тот скрючился от боли.

— Нет, не хочет, — объявил толстяк, — Ему пока нечем тебя ублажить, Геля. Разве что языком.

— Я подумаю, — сказала на это женщина, — Но позже. Сейчас мне некогда.

— Понял? — навис над мальчиком Степан, — Пока не до тебя. Так что, отдыхай.

И с силой ударил Данила в лицо.

Несмотря на то, что он был пьян в стельку, толстяк умел бить. Хлестанувший удар заставил голову заложника мотнуться назад. В сознании что-то щелкнуло, и Данил провалился в темноту.