Похититель тел

Юля Ламичева

Если что-то случается, то пусть случается в кино: его профессионалы снимают, так что шансов приятно провести время куда больше.Однако случилось: у Тёмы спёрли тело, он сам с перепугу подтибрил тушку провинциальной малолетки и устроил себе каникулы в обществе семьи почти покойного архитектора, городской сумасшедшей, санитара-некроманта и прочего населения курортного местечка… и не только. А всё потому, что реальность делается кем попало, например лузерами вроде Тёмы – ну, фигня и выходит.

Артём

Переодеваясь почти без Тёминого участия, Мора ни на секунду не затыкалась. Стараясь абстрагироваться от зуда её голоса в голове, Тёма соображал, что делать дальше. На работу, домой или к друзьям в таком виде соваться бессмысленно. В кармане Мориных шорт лежал мобильник, но телефонов, кроме заученного с детства домашнего, Тёма не помнил, и всё равно голос не его. Рюкзак чужой, значит, ключа от квартиры там нет. Это даже не принимая в расчёт маму. Даже на работе не предупредишь, уволить не уволят, но проблемы будут. Хотя какая теперь разница: вдруг Мора права, и к вечеру Тёма, в самом деле, «пройдёт»?

Куда «проходят» лишившиеся тела души? Неожиданный бонус ситуации, — подтверждение существования этой самой души, — не радовал, а скорее пугал Тёму. Если про душу правда, что она есть, то и про ад правда, или какие ещё бывают загробные ужасы. Претендовать на рай Тёма стеснялся. При таких условиях ясно, почему атеисты отчаянно цепляются за конечность существования.

Между тем Тёма из чистого любопытства рассматривал переодевавшуюся Мору (в конце концов, что ему, глаза закрывать)? Гибкое полудетское тельце могло бы показаться привлекательным — при других обстоятельствах. Тёма предпочитал больше мяса на костях, а то это уже почти педофилия. Вспомнив подглядывание за девчонками в летнем лагере, он потупился, взгляд упал на голое бедро, под ореховой кожей слегка читались мускулы. Нет, скорей онанизм. И педофилия, и онанизм.

— Достань мне из той большой косметички очки, — велела Мора.

— Ты плохо видишь? По мне так нормально.

— Там простые стёкла, это для образа, шестидесятые годы, Голландия. В Питере купила год назад у бабули одной, она манекенщицей была. Ну как? В очках разговаривать с тётками гораздо проще, ты уж мне поверь, дорогой.

— Наверно, всё-таки не в таких очках, — усомнился Тёма.

— Ерунда, дело в том, что ты не тётка и не понимаешь.

Подвластная Тёме рука нащупала в косметичке нечто твёрдое и плоское, оказавшееся паспортом с вложенным билетом до Севастополя.

— Шефер Наталья Евгеньевна, девятнадцать лет? — ехидно спросил Тёма, и заработал на этом деле новый щипок, с вывертом.

— Ой! Хватит уже!

— Положи, откуда взял, — прошипела Мора, — и не смей шариться по моим вещам. Тело захапал, думаешь, можно и по сумкам…. «Наташа» уже давно имя не собственное, а нарицательное, я себя так не называла, и плевать мне на эти ихние паспорта. А Мора — это от Морриган, был у меня аватар в одной игре. Я готова.

В сером сиротском платьице в талию и с роговыми очками на носу Мора, пожалуй, могла рассчитывать на благосклонность тёток. Розовые копыта она переобула на старые кеды, дырки от пирсинга замазала какой-то дрянью, так что теперь они походили на обычные прыщи, а волосы спрятала под шарфом, вероятно, отрезанным от платья королевы Марии Антуанетты. Через месяц после похорон.

— От тебя несёт нафталином, — сказал Тёма мстительно.

— Фигня, там бальзам «звёздочка» в косметичке, намажь мне шею, любой запах перебьёт. Идём доить тёток.

***

Дежурные по станции отнеслись с пониманием к Мориным поискам сбежавшей из дому младшей сестры (Тёма очень старался говорить по подсказке Моры, никакой отсебятины).

«Помню деваху, с розовыми волосами, с рюкзаком, вот прямо тут бухнулась, а ты точно уверена, что она не наркоманит? Ах она у вас психическая… Ну да, ну да, мы так и поняли. Духота, конечно, сами маемся, скорая сегодня приезжала. Не пугайся, сеструха твоя отряхнулась как курочка и запрыгнула в вагон, а скорая была не к ней, это у нас бомж помер в том конце станции. Да как обычно — шёл и помер. Женщина, что за хождения в зад?! Держите своего ребёнка за руку! Увезли в морг, туда всех возят неопознанных. Больше никому плохо не было, только парень упал, на котором бомж умер, от брезгливости, наверно, но сразу встал. Люб, он был в чёрной майке, я запомнила. Да не помню я, Лен, парень и парень, встал да поехал как все. Он не с твоей сестрой был, сам по себе. А знаешь, Люб, я в газете читала, что тут у нас выходят из стены газы…. Почём я знаю, Люб, какие газы… ядовитые, конечно, а ты как думала? И у меня голова всё время болит. А ты, девушка, сестру с милицией ищи, пока делов не натворила, только предупреди там, что она психическая и опасная, чтоб сильней искали, а то они тоже зря возиться не любят».

***

— Зря ты не спросила адрес морга! — кипятился Тёма на станции «Площадь революции». Притаившиеся под арками статуи сверлили его тяжёлыми взглядами дежурных смотрительниц.

— Ты опять вслух заговорил, хочешь, чтоб меня за чокнутую приняли?

От удивления Тёма слегка остыл.

— Это тебя-то волнует мнение окружающих?!

— Представь себе, дорогой: когда на меня обращают внимание, у меня начинаются неприятности.

— Тогда у тебя вся жизнь — сплошная неприятность.

— Чья б мычала. Короче, кто куда, а я в аэропорт, твоё время вышло. Вон из моего тела, понял?!

— Знаешь, можешь верить, а можешь нет, но я… не могу.

— Чего не можешь?

— Ну, это самое, «вон из тела». Я не умею выходить из тел, хотя про это читал, даже пробовал пару раз, но не вышло.

Мора промолчала, соображая, верить или нет.

— А ты можешь отделиться от тела? — спросил в свою очередь Тёма. — Облетела бы быстренько морги с больницами…

— Не могу!

— Значит, придётся вместе их объехать.

— Даже не думай! А теперь ты тихонечко почапаешь в переход на станцию «Театральная». Скорый поезд в аэропорт, самолёт, Севастополь.

— И как ты меня заставишь? — спросил Тёма с нервным любопытством.

— Да ты по сторонам взгляни, дурилка, — доброжелательно предложила Мора.

Привычные к выходкам городских сумасшедших посетители метро косились на Тёму, едва замедляя ход, но из-за соседней статуи уже выглядывали пара низкорослых подземных ментов и собака породы ротвейлер, тоже низкорослая. Дежурная тётка неспешно заходила с противоположного фланга.

— И вот сейчас я начну раздирать лицо и одежду, — сообщила Мора, — Учти, я и на прохожих нападу, если дотянусь. Что тогда?

— Тебя увезут в дурдом? — предположил Тёма.

— Нас, дорогой, — поправила Мора, — найдут мой паспорт и отправят по месту жительства. Но перед этим сделают успокаивающий укол, да не один, чтоб подольше не брыкалась, а от этих ихних уколов ты пройдёшь как миленький. У нас сосед — инвалид по голове, ему уколы очень помогают. Он говорит, уколы прекращают его контакты с посторонними разумами, а у меня ведь даже не шиза, а случайное подселение какого-то недотыкомки. Ты, небось, от простого снотворного пройдёшь. Ну как, Севастополь, или мне начинать рвать платье? Кстати, настоящий Диор, конец пятидесятых, так что лучше иди сам.

Тёма обречённо покосился на ментов и солидные размеры дежурной.

— Не кисни, обещать не могу, но помочь попробую. Здесь тебе во всех случаях ловить нечего. Дались тебе морги! Если твоё тело украли, то не для того, чтоб оно где-то отлёживалось. А останься мы здесь, где мы ночевать станем и что хавать? У меня в смысле денег билет на самолёт и мелочь на автобус, а твои друганы первые тебя в дурку пошлют, если станешь настаивать, что типа сменил имидж, — левая рука оправила юбку «настоящего Диора конца пятидесятых». — Или ты меня хочешь к себе домой отвести и маме показать? Ты ведь с мамой живёшь, я знаю.

— С чего ты взяла?

— И девушки у тебя нет.

— А вот и есть!

Девушка у Тёмы была, звали её Аней, они с Тёмой работали модераторами объявлений в одной конторе (где и познакомились). Аня слушала рок, была толстовата и могла пить пиво в любых количествах.

— Никого у тебя нету, — радужным ногтем Мора провела в воздухе линию, точно перечеркнула Тёмины прошлое заодно с будущим. — Что ты вообще можешь о себе сказать, кроме того, что ты Тёма?

— Да я… я…

В голову лезла только анкета для поиска пропавших без вести: возраст, рост, цвет волос, был одет в, остальное не тянуло даже на проходное резюме. Школа, институт, полгода работал лаборантом, три месяца — консультантом по телевизорам и, последний год, модератором сайта службы по трудоустройству. Играл в рок-группе, но до выступлений дело не дошло. И вот чем всё закончилось. Очень похоже на то, что очень скоро закончится. Мама поплачет, потом выйдет замуж за своего Бориса Владимировича.

— Что — ты? — поморщилась Мора. — Ой, у меня идея: может, инопланетяне выбирают тела, с которыми хозяева не знают, чего делать? Ну, не спёрли бы у тебя тело, ты бы или спился, или стал бы обычным старым пердунум и спился. А у инопланетян или колдунов — цели, может, даже великие. Я про зомби на Ютубе смотрела, колдуны Вуду отнимают тела у самых никчёмных жителей деревни и приспосабливают под огородные работы. Прямо твой случай!

Тёма был от природы незлобив, но и его прорвало:

— Да, я лузер, мне двадцать семь, я живу с мамой, на работе модерирую бред сивых кобыл, пишущих слово «охранник» с десятью ошибками, а мечтаю торчать дома у компа и пинать балду, и мне ничего не надо, ясно?! Почему люди оценивают других по работе и зарплате? Если не работаешь, то неполноценный/шизофреник/аутист/даун и ещё наркоман на худой конец. Как показать, что ты не моральный урод, а обычный человек, просто ничего не хочешь, особенно работать?

— Никак, — хихикнула Мора. — Потому что это самое ты и есть.

— Да ты на себя посмотри! — Тёма перешёл на крик. — Ты, что ли, работаешь? Пугалом в дурдоме? Если у тебя такие цели, что офигеть, почему с тобой это самое тоже случилось?

— Со мной случился ты, а не «это самое», и я с тобой разберусь, а станешь выпендриваться, прямо сейчас организую себе уколы от голосов, и хрен ты от меня помощи дождёшься. Давай, вали, переход там, и попробуй ещё хоть что-то про мою внешность вякнуть! Ты же толстый, маленький и прыщавый, да ещё и девственник. Даже не пытайся открывать рот, а то…

Левая когтистая рука взмыла в воздух и готовой к нападению коброй замерла перед лицом.

— Идёшь, или начинать привлекать внимание?

Тёма понуро потопал в переход на станцию «Театральная».

— Я тебе говорю, не кисни, — подбадривала его Мора, носясь вокруг, точно фантик на ветру. — Что у нас провинция, не значит, будто знающих людей нет. Ещё как есть! Потом, какая-никакая хата, жрачка, и главное, я всех знаю. Вот ты кого в своей Ма-а-аскве знаешь? Да никого! А я у себя в городе — всех. Разберёмся!