Виршалаим

Юлия Мамочева, 2014

Пятый сборник поэта и переводчика, члена Союза писателей России, лауреата Бунинской премии Юлии Мамочевой, в который вошли стихотворения, написанные с сентября 2013 года по апрель 2014-го. Книга издана к двадцатилетию автора на деньги, собранные читателями, при финансовой поддержке музыканта, лидера группы «Сурганова и Оркестр» Светланы Яковлевны Сургановой.

Журналистка

На Надю напали. Знает злодея она

В лицо и даже по имени — это сплин.

Жертва три дня пьяна, ей почти хана:

На поникших ветвях волос отцветает хна,

Рот, разверзаясь дуплом, и поёт — как лает.

Надя вся в деда — жжёт в сорок пятом Парламент:

Но — доме,

а не году;

не Рейхстаг, а «Slim».

Пир: паровозом дымит; в паре ваз — окурки,

Съедена яблок пёстрая конопать.

Надя на кухне — в тоске и дурацкой куртке,

В нетопленом доме под номером 45.

Чтобы согреться, держит ладони над

Синью кувшинок, цветущих из глади плиты.

В нынешней Надя системе координат

Всеми забыта, то есть мертва, как латынь.

Стынет она, в незамужнюю мышь замшéв

И порядком, конечно, пообветшав.

Дзынь!.. «Всяк оставь Надежду входящий… вызов».

Дзынь!.. «Ё-моё. Алло?» — Надин голос высох,

Словно… Но речь не об этом. Звонит шеф

И — поди, матом — сварливо, как падишах:

— Где тебя носит?! Редакция на ушах:

Номер-то два часа как должен — в печать!

— Павел Сергеич!..

— Молчать!

И опять:

— Молчать!..

Текст чтобы выслала через пятнадцать минут!

Пряник — съедобно-конечен. А вечен — кнут.

Падает Надя за стол, к монитору — ползком;

Искры последний пускает в глаза песком.

Надины руки похожи на птичьи лапы:

Обе — на клавиатуре, хозяйка — на нервах.

Будит она артель изголóвных негров,

После включает солнце настольной лампы,

Поняли б, дескать: оно ещё высоко.

Рать — за работу. Под гул, доносящийся с улицы,

Наденька рать подгоняет, вслух матеря.

Речь не об этом: в срок перед ней красуется

Вытыканный, свежевытканный материал.

Шеф перезванивает, восхищаясь умницей:

Эдак бы сразу, мол. Сразу — да без нытья.

Наденька слушает речи, как воды вешние:

Слушает о повышении, как о повешении.

А в голове снова спят чернокожьем тел

Сплётшиеся кучно, чтобы — тепло,

Мысли — неразличимые в темноте.

Надя зевает: дуб разевает дупло.