Стихия смерти

Юлия Лилея, 2021

Зловещая пустыня Магар из смерчевых вихрей выплюнула в мир того, кто не жив и не мертв, не человек и не призрак. Каргарен стал воплощением лютого зла, пришедшим, чтобы исполнить черное пророчество и получить право на вечную жизнь. Всего тысяча дней есть у монстра и его приспешников. Найти деву из пророчества и черный камень, равного которому нет. Одно за другим покоряются царства и королевства, склоняются перед армией тьмы. Реками льется кровь. Остались лишь надежды на того, кого послали древние боги в помощь людям. На ту, что не отчаялась, но поклялась вернуться и отомстить. На всех, кто не смирился с рабской участью. Когда в Кровавой бухте бросит якорь непобедимый пиратский корабль, пророчество исполнится…

Глава II. Погонщики

Наступила горячая пора сбора урожая, и погонщики неустанно везли провиант с Благодатной Кристадин, обозы с продовольствием не успевали разгружать. Перевозили они зерно, овощи, мясо и масло. Двое из них — старый и молодой, уже какой день ехали в столичную Орсу, хоть спешили, но на ночлег останавливались и тут же узнавали все новости.

Первую ночь они заночевали в поселении конюхов, которые любили приволье, как и их питомцы. Пастбища были здесь густые и перегоняли они поркис до тех пор, пока не вырастали и не подобились для гуртовой работы.

— Эй, Молодой, чего поркис не обтер? — крикнул ему хромоногий мужчина, что был за главного на пастбище.

Погонщик засуетился, вытащил холстину из глубины воза и принялся за поденку. Хромоногий довольно закивал и пошел к костру, что разжигал старый погонщик, а второй конюх варганил похлебку.

— Так, так, подучи уж, где я не смог, — попросил Старый.

Хромоногий обернулся на Молодого и заверил:

— Да вроде парень справный… А уж когда застрянет где с грузом да с еле живым поркис, так вмиг научиться обиходить лошадь, а потом на себя сетовать. Старый одобрительно закивал и раскурил трубку:

— Да, так и есть…

Молодой погонщик усердно обтирал поркис, как вдруг заметил, что одна из них переминается и сильно встревожена.

— Хромоногий, можешь глянуть?

Мужчина, удобно устроившись, не хотел вставать, но заметив растерянное лицо Молодого, недовольно заковылял к повозкам:

— Чего у тебя тут?

Погонщик показал на поркис, что беспокойно и нервно ржала:

— Что-то с ней не так…

Хромоногий быстро оглядел коня и сразу же заметил сильно растертую кожу на боку. Вмиг у него раздулись ноздри и он разорался, крича прямо в ухо Молодому:

— Вот день в пути, а у тебя поркис бока поистерла! Вот расти для вас, неумех, силу.

— Да обтирал я, как Старый велел..

От оправданий тот ещё пуще разозлился:

— Вот тебя бы так, — и стеганул погонщика несколько раз хворостиной.

Тот молча сносил удары и ждал, пока табунщик успокоится.

— Ладно, помогу… Смотри, чтоб запомнил, как надобно обиходить животину.

— Покажи ещё раз, я навсегда запомню…

Хромоногий успокоился так же быстро, как и разозлился. Потом оглядел растертые ссадины, вынул откуда-то небольшую склянку, потер обильно кожу поркис, поглаживая и приговаривая:

— Ну, ну, скоро пройдет…

— А что это за снадобье? — не удержался от расспросов Молодой.

Хромоногий неохотно отвечал:

— Масло вереса…Раз уж погонщик, так и у тебя должно быть.

Молодой кивнул в сторону Старого:

— У него-то точно есть…

— Чего ж не научил тебя он как следует?

— Может, упустил я чего, — негромко посетовал Молодой.

— Ладно, пошли вечерять, — примирительно похлопал его по плечу Хромоногий. Поркис, которой наложили мазь, чуть успокоилась, и наконец-то погонщик облегченно вздохнул и побрел к костру. Они уселись возле огня, и дымок от ароматной похлебки заставил Молодого несколько раз сглотнуть слюну от голода.

— Давай, навались на жижицу! — подбодрил Старый.

Наевшись, все сдвинулись ближе к тлеющему кострищу. Не заметив, как уснул, Молодой проснулся от еле слышного топота и ржания поркис. Он вскинул голову, повертел из стороны в сторону и услышал, как Старый и Хромоногий зашептались:

— Какую ночь уже… Сгрудятся, как стемнеет, ушами прядают, пофыркивают и

будто на месте топчутся, — и махнул в сторону табуна.

Старый затянулся трубкой:

— Да, странно…

— А утром вновь, как ни в чем ни бывало.. Поркис как поркис..

Погонщик прищурился и протянул:

— Но, видать, ни к добру…

Хромоногий вскинулся было, а потом согласно кивнул:

— Да кто ж его знает…

Они оба затихли, иногда оглядываясь на тревожащихся лошадей, у Молодого веки снова отяжеляли и он уснул.

— Вставай, давай! — прикрикнул на него Старый, и погонщик сразу же вскочил.

— Рассвело давно, иди, запрягай воз и в дорогу!

Молодой потряс головой и, окончательно проснувшись, глянул на табун. Поркис мирно паслись, жевали траву, будто вчера вечером и не жались тревожно друг к другу. Он протер глаза и побежал к повозке.

На третий день пути они повстречались с погонщиками из соседнего поселения и те чего-то нашептали Старому на ухо. Молодой, как ни силился, не расслышал, о чём они говорят, и только вечером смог утолить любопытство:

— А о чем погонщики сказывали?

— Говорят, Вересово царство сгорело.

— Как?!

— Так, дотла! Слыхивали, что демоны разорили его, людей в рабство забрали, поубивали видимо-невидимо народу, — потягивая длинную трубку с табаком, басил старик.

— А что ж наш король Рамир-то не готовится к войне?

Старик закашлялся и возразил:

— Как не готовится? А мы почем зря какие сутки провиант в столицу возим? Знамо, война будет!

Молодой погонщик почесал затылок и протянул:

— Так ведь урожай невиданный…

Старик вновь зашелся кашлем, остановившись, заворчал:

— Чертова трубка доведет до смерти!

Потом снова затянулся табаком и уже мирно заметил:

— Но как хороша! Зараза…

Молодой все не успокаивался:

— Что ж не объявляет король о войне?

— Чего-чего? Нельзя сейчас. Сбор урожая идет, а коль голод будет, то и врага не

надо. И так все помрём.

Молодой задумался и переспросил:

— А чего нам бояться? Ведь сила черного тапаса защищает Кристадин?

— Нуу, как сказывали древние: сокровище хранит народ, коль кораблей немало в гавани.

Молодой хмыкнул:

— Ха-ха… Вот и присловья пошли в ход…

— Даааа… Король наш Рамир-то, видать, тоже их знает. Недаром столько лет процветает Кристадин, и дочь-наследницу вон какую воспитал..

Юнец поворошил угли в костре и пламя вновь ярко разгорелось.

— А она, правда, такая смелая, как сказывают?

Погонщик хрипло захохотал:

— Охх, и ты туда же. Правда, правда.

Молодой насупился за насмешки старца, и обиженно замолчал. Но любопытство не давало ему покоя и, поерзав, он попросил:

— Ой, расскажи о ней.

Старец, проглотив последние смешинки, мирно начал:

— Лишь исполнилась тринадцатая весна Алиры, так собрался весь мирный люд морин на празднество Морского бога. Как наследница Кристадин, в тот день принцесса впервые надела черный тапас. Король Рамир и ещё несколько сильных воинов вышли в море в искусстве гребли состязаться. Они выиграли гонку и развернули лодку, чтоб вернуться на берег. Морин радостно кричали, приветствуя их победу. Внезапно небо заволокло тучами и посреди мирно плескающихся волн глубокая воронка стала затягивать королевскую лодку. Мертвая тишина разлилась по пирсу, все остолбенели от неожиданности и завороженно смотрели, как волны поднимаются все выше и гребцов несет к неминуемой гибели. Алира и Тоно стояли ближе всех к берегу. Девочка схватила мальчишку за руку и, потянув за собой, истошно закричала:

— Спасем короля!

Они, домчались до первого крепкого баркаса,

выпихнули его в море и, гребя с силой, неведомо откуда взявшейся, оказались в мгновение ока около тонущих.

Молодой ошарашено перебил рассказчика:

— Девочка и мальчик? Столкнули баркас? Сами?

Старец приподнял брови и твердо продолжил:

— Коль сам бы не видел — не сказывал бы…

Молодой пристыженно замолчал, а старый вновь заговорил:

— Морин не смевшие даже шелохнуться, стали неистово молиться: «Черный тапас, помоги! Морской Бог, сохрани!».

Алира перебросила им спасительный трос, воины судорожно схватились за концы и юнцы вытащили лодку из водоворота. Люди облегченно выдохнули и упали на колени, возблагодарив богов, когда баркасы пристали к берегу. Король поклонился дочери и её другу за спасение жизни. Он бережно снял тапас с шеи Алиры и, подняв его над головой, прокричал:

— Мощь тапаса и империи едины! Алира — наследница Кристадин.

Морин подхватили клич, славя наш талисман и отважную принцессу. Об этом случае узнали все и передавали сказ из уст в уста.

— Какая смелая Алира!

— Да, достойная наследница подросла.

Тут рассказчик резко оборвал сам себя и ворчливо закряхтел:

— Хватит уже лясы точить! Спать давай. Завтра с рассветом подыматься.

— Ох, и мудрый ты старик! — восхитился молодой.

— Поживи с моё, и ты помудреешь.

Старик торопливо погасил огонь, откинулся за телегу и задремал. Молодой же задумчиво глядел на костер всю ночь.

Дальняя дорога утомила погонщиков, и когда в утренней дымке завиднелись дома на воде, Молодой, хоть и видел все в первый раз, позевывая, их даже не приметил. Пока Старый не ткнул его вбок:

— Смотри теперь! Столько расспрашивал про эти дома..

Молодой сразу же распрямился и принялся глядеть во все глаза… Маленькие хижины словно парили на воде, когда волны убывали, виднелись длинные сваи, на которых и держались домики.

— Ничего себе… Как же они так строят-то? — еще пристальнее вглядывался Молодой в морские просторы. — А как между собой сообщаются?

Потом рассмотрел, что жилища связывались мостками и почти у каждого из них свободно реяла лодка, привязанная толстой веревкой. Попасть с берега к морским цыганам можно было только по воде.

Старый махнул в его сторону рукой:

— Да погоди уж, прибудем… Там ихний старейшина, мой давнишний знакомец…Вот он тебе всё и расскажет..

Молодой успокоился, но все равно время от времени вертел головой по сторонам, словно хотел запомнить всё в малейших деталях. Когда они въехали на пирс, Старый похлопал погонщика по плечу и предупредил:

— Ой, забыл сказать, морские цыгане или бродяжники — пройдохи редкостные… Держи ухо востро!

Молодой закивал, ловко соскочил с повозки, чтобы быстрее обиходить поркис и все — все разглядеть. А сам предвкушал, как будет рассказывать младшим братьям о своем первом путешествии по Кристадин.

Разговоры продолжались почти до утра, знакомец Старого оказался колоритным — разговаривал он, словно каркал, быстро и неразборчиво.

Юркий, тощий, с длинными ловкими руками, величали его Шукар. В ухе его поблескивала золотая серьга-кольцо, с вдавленным в кольцо бриллиантом. И когда тот мотал головой, камень искристо переливался на солнце.

На рассвете еле продрав глаза, Молодой решил поскорее осмотреться. И не успел он перейти по мосткам с одного дома к другому, как вдруг неожиданно услыхал:

— Эй, заезжий!

Погонщик обернулся — и перед ним замаячил смуглый, тощий юнец.

— Давай на спор нырнем?

— На спор? Зачем?

Цыган подошёл совсем близко и погонщик чуть не ткнулся ему в лицо. Он откинул голову и звонко захохотал:

— Ой, чудной ты! Чтоб силами померяться… Глядишь, тебе свезет, так ещё и наваришься..

— А чего делать-то?

— Да нырнем поглубже — и кто поймает самую большую рыбу голыми руками, тот и выиграл…

Погонщик призадумался, а юнец всё не отставал:

— Струсил что ль? Или совсем нищеброд?

Молодой взъярился, ладонь сразу же сложилась в кулак для удара:

— Чего-то я — нищеброд?

Вытащил из-за пазухи кожаный мешочек, в котором звенели монеты, и захвастался:

— Вон, сколько уже заработал… Глянь, — и высыпал их на ладонь цыгану. Тот перебрал монетки, взвесил их в руке и, пересыпая обратно в мешочек, подбодрил:

— Теперь вижу…Так что, нырнем?

— А ты чего поставишь в споре? Покажь…

Юнец ловко вытащил из кармана блестящий самоцвет, который заиграл на свету, искристо переливаясь. Молодой потянулся и хотел потрогать камень. Цыган сразу отскочил:

— Не лапай! Надоел ты мне! Не хочешь — не спорь.

И резко развернувшись, медленно зашагал прочь. Молодой торопливо крикнул вслед:

— Давай нырять уже…

Спорщик оказался снова рядом, они сбросили одежду на мостки и вместе прокричали:

— Раз, два, три…

И, глубоко вдохнув, прыгнули в прозрачную, словно слеза, воду. Холод мигом отрезвил погонщика и он стал словно задыхаться, но приметив, как цыган все глубже погружается на дно и скоро его ноги, мелькавшие так быстро, исчезли. Молодой еле дышал, но замельтешил руками, ногами и попытался догнать цыгана. И вдруг что-то холодное и склизкое коснулось руки. Погонщик резко повернулся и увидел громадную плоскую рыбину, переливающуюся всеми цветами радуги. Он медленно и плавно протянул руки, схватил добычу за хвост и тотчас поплыл наверх. Душа пела от радости: как повезло! Мало рыбу поймал, так ещё и самоцвет добудет.

И когда он почти выныривал на поверхность, разглядел всплывающего поодаль цыгана, смуглые руки и ещё более громадную, чем у него, рыбину.

Молодой от возмущения всплыл за секунду, вскочил на мостки, киданул на них добычу и заметил, как смуглый мальчишка юркнул в лодку. Тут вынырнул цыган, озорно осмотрел Молодого и протянул:

— Ого, какой улов!

И с довольной ухмылочкой шлёпнул свою рыбину сверху его, победно захохотав:

— Но моя бооооольше!

Молодой бросился на юнца и начал лупить, не разбирая, приговаривая:

— Обманщик! Я видел мальчишку…

Цыган пинал погонщика в ответ и истошно вопил:

— Какой мальчишка? Где видел?

Погонщик ещё сильней разъярился и заорал:

— Да такого… Рыбу, который тебе в воду подал..

Парни начали мутузить друг друга, огревая кулаками и пиная со всей силы. Покрасневшие и обозленные, каждый пытался посильнее огреть другого, время от времени они вскрикивали:

— Вот тебе. Вот..

— На! Получай!

Молодой двинул в челюсть обманщику, тот застонал от удара, сплюнул кровь и, размахнувшись, заехал погонщику по плечу.

— А ну, хватит!

Кто-то жестко оттолкнул драчунов друг от друга.

— Быстро отвечайте, чего деретесь?

Плут презрительно схаркнул сукровицу и отер лицо, в которое так усердно метил погонщик. У Молодого на плече начал припухать синяк, и он тер ушиб, пока рассказывал о споре, время от времени глубоко вдыхая. Закончив, он раздраженно пихнул рыбины в знак доказательства. Тут на лодках подоспели остальные жители. Старейшина внимательно выслушал, немного помолчал и громко спросил:

— Может, кто-то приметил, как парни ныряли?

Все, как один, помотали головой, и Молодой горячо вскинулся:

— Кто ж видеть-то мог? Мы одни были… А мальчишка-подельник сбежал..

Шукар пожал плечами:

— Свидетелей обмана нет, а вот рыбина, — он медленно будто напоказ, поднял

её вверх за хвост, — есть, да какая большая!

Покачиваясь в лодках, местные одобрительно повторили за старейшиной:

— Да, большая…

Обидчик стоял чуть вдали и торжествующе улыбался, Шукар повернулся к погонщику и раскрыл ладонь, чтобы тот отдал то, что ставил. Молодой высыпал содержимое, резко развернулся, пнул свою рыбину с мостков и сам, как был, плюхнулся в воду. Чтобы добраться до пирса нужна была лодка, а просить у цыган он не собирался.

Старый неспешно складывал в повозку свежую рыбу, что отправляли цыгане во дворец с любым путником. Молодой тяжело дышал, мокрый, без одёжи, подбежал к повозке.

— Случилось чего? Где был-то?

Покряхтывая выспрашивал Старый и тут же вынул холстину, накинул на мокрого, растрепанного напарника. Того била дрожь от холодного купания и бессильной злобы. Он не ответил, а подбежал к ларю, в котором поблескивали разноцветные рыбины, и пихнул его ногой. Они разлетелись по песку будто переливающиеся листья, только очень большие. Молодой снова пихал их и приговаривал:

— На тебе! На!

Старый догнал погонщика и пытался его успокоить, потом видя, что толку нет, взял палку и огрел Молодого по спине. Тот осел и, выдохшись, хотел было заплакать. Старый плюхнулся рядом, достал откуда-то бутыль с водой и дал выпить:

— Ну… Ну… Всё хорошо. Чего случилось-то?

Молодой выпил воды, укутался поплотнее в холстину и, начав понемногу согреваться, рассказал о беде:

— И монеты все забраааали… Прохиндеи чертовы, — и тюкнул кулаком по земле.

— Ну чего уж теперь… Умнее надо быть… Говорил…

Старый не договорил, заметив горячий обиженный взгляд Молодого, и примирительно закончил:

— Вот и живут они на лодках, чтоб чуть что — в море кануть.

— Воры поганые!

Уже почти про себя исступленно пробубнил Молодой. Старый сам собрал рыбины, снова водворил их в повозку, похлопал погонщика по плечу и поторопил:

— Мигом собирайся, а то несдобровать нам. И так, уж задержались.

Ближе к полудню, прибыв в столицу и разгрузив обоз, старый погонщик никак не мог отыскать напарника. Окончательно разозлившись, собрался было без него уехать. Тут и подошел к нему молодой воин в блестящих доспехах.

— Старик, я попросился к войскам нашим. Буду Кристадин защищать!

— Куда тебе? Ты ж всю жизнь на полях сеял рожь.

Ничуть не смутившись, юнец отвечал:

— Сначала поле пахал, потом урожай сбирал. Теперь, видать, воином больше сгожусь.

Старик замолчал и через несколько минут благословил напарника:

— И чего это я разворчался? Будь верным защитником Кристадин!

Обнялись погонщики на прощанье, и ещё долго глядел старый вслед Молодому.