Божья кара

Юлия Алейникова, 2014

Журналистка Евгения Потапова, возвращаясь поздно вечером домой, заметила на мосту самоубийцу. На ее глазах молодая женщина прыгает в воду. Вскоре у Жениной коллеги погибает подруга, выбросившись из окна. Евгения уговаривает начальство провести журналистское расследование на тему «захлестнувшей Питер волны самоубийств». Без явных причин по всему городу молодые, успешные, состоятельные женщины решают свести счеты с жизнью. Работа над репортажем ведется параллельно с расследованием деятельности недобросовестного врача-гинеколога. Журналистка прекрасно понимает, что этот доктор вполне мог довести пациенток до суицида. Передать дело гинеколога-убийцы в суд невозможно, не выяснив до конца настоящую причину, побудившую уйти из жизни благополучных с виду женщин…

Глава 3

Женя сидела в курилке и пыталась заставить себя воплотить в жизнь Ольгин победоносный план. И Ольга, и Лиза уже звонили ей с утра и требовали сегодня же отправиться к главному просить собственное задание. Не репортаж, аж журналистское расследование!

Наивные дурочки. Так ей что-то и поручили! И потом, что она сама может предложить в качестве закрутки сюжета? Заражение пациентов СПИДом в стоматологических клиниках? Так Лизка еще вчера от возмущения чуть на визг не перешла. Какое Женя имеет право подозревать честных врачей. А что еще может представлять интерес для зрителей? Внедрение новых технологий? Бред. Женя кивнула выходящим из курилки коллегам и достала следующую сигарету.

Дверь снова хлопнула, и на пороге появилась Марина.

— Ты чего целый день в курилке маешься? — спросила она, доставая пачку «Парламента». — От начальства, что ли, прячешься? — Марина затянулась, выдула густую струю дыма, потом разогнала ее рукой и внимательно уставилась на Женю: — Тю-ю. А где наша Малвина? — Имя Мальвина она произносила как-то манерно, глотая мягкий знак.

— Карабас-Барабас вчера обкорнал и перекрасил, — грустно пояснила Женя, проводя рукой по непривычно гладкой, коротко стриженной голове.

Примерно тот же вопрос в различных формах ей был задан сегодня раз тридцать. Она даже не подозревала, какой фурор произведет смена ею имиджа.

— Слыхала, какую жуть сегодня Настасья рассказывала? — присаживаясь рядом с Женькой, спросила Марина.

— Не-а. Она же не курит, а я тут с утра сижу, — покачала головой Женя.

— Подруга ее, та, что из окна выбросилась, оказывается, ребенка потеряла, а потом ее мужик бросил, а потом у нее бесплодие обнаружили, причем какое-то странное.

— Это как? — без особого интереса спросила Женя.

— Подруга была одинокая, но состоятельная, уже под тридцатник. И вот она забеременела. Жутко радовалась. Очень ребенка хотела. Пошла в платную клинику, записалась на прием к лучшему гинекологу, стала наблюдаться. Но что-то там не так пошло, она ребенка потеряла. Для нее такой стресс был, но кое-как оклемалась. А через год, что ли, еще раз забеременела. Все шло вроде ничего, а потом выяснилось, что это не беременность, а вроде ранний климакс. Любовник ее бросил. Здоровую нашел. У нее депресняк развился, на работу забила, пить начала, начальница ее даже к психиатру направляла.

— В психушку, что ли, сдала? — Женя уже сидела лицом к Марине и слушала ее, раскрыв рот и растопырив уши.

— Нет. В частную клинику направила и вроде как даже за нее платила. Девица эта ценным кадром была. Тьфу ты! Не к психиатру, а к психотерапевту, или к невропатологу? — стряхнула пепел себе на юбку Марина. — Думали, поможет, а она взяла да из окна сиганула. А этаж, между прочим, двенадцатый! Можешь себе представить? В закрытом гробу хоронили!

— Ужас! — покачала головой Женька, туша сигарету и направляясь к двери.

— Эй, ты куда? — удивленно уставилась ей вслед Марина.

— К главному, — бросила на ходу Женька.

— Ты же говорила, что от начальства прячешься? — Но Женьки уже и след простыл.

— Тенгиз Карпович, разрешите? — решительным, не свойственным ей голосом спросила Женя, пытаясь соответствовать новому образу и стремлениям.

— Входите, — не поднимая головы, буркнул главный.

Тенгиз Карпович Трупп, главный редактор Тринадцатого телеканала, счастливым образом сочетал в себе основные черты национальностей, которым принадлежали его предки. От немцев ему достались дотошность, переходящая в скрупулезность, пунктуальность, переходящая в фанатизм, маниакальная любовь к порядку и дисциплине, требовательность к подчиненным. От грузин — темперамент, переходящий временами в бешенство, тонкий художественный вкус, иногда отдающий придирками, и любовь к женщинам и винам. От украинцев Тенгизу Карповичу достались бережливость, переходящая в жадность, лукавство, переходящее в изворотливость, и подозрительность ко всему новому, не переходящая ни во что. Пробить у начальства новый проект было равносильно подвигу.

И вот у этого типа Жене предстояло выбить, выманить, выклянчить, выудить разрешение на собственное журналистское расследование, а потом соответственно на время в эфире, в одной из рейтинговых социально острых программ. Девушка трусливо попятилась.

— Ну что вы там топчетесь? — не отрывая глаз от бумаг, спросил Трупп.

Женя замерла.

— Ну.

— Город накрыла волна самоубийств, — выпалила Женя.

— Та-ак, — поднимая крупную, чернявую, с лысеющей макушкой голову, протянул грозно Тенгиз Карпович.

— Гибнут молодые успешные женщины. Надо разобраться, — решительно зажмурившись, выдала Женя.

— Гм. — Серо-голубые глаза Тенгиза Карповича были невыразительно туповаты, что обычно ставило собеседника в затруднительное положение.

— Я сама была свидетельницей. Шла по мосту, а там девица за перилами. Я хотела спасти, но не успела, она раньше прыгнула, а потом меня полиция две недели на допросы таскала. Подозревали, что это я ее столкнула, — торопливо, взволнованно говорила Женя, опасаясь, что с минуты на минуту ее попросят за дверь. — А у Насти Чеботаревой подруга из окна выбросилась, двенадцатый этаж! В закрытом гробу хоронили! Тридцати еще не было.

— Та-ак. — Трупп уже стоял возле нее, расправив могучие плечи и поставив кривые, облаченные в модные узкие брюки ноги на ширину плеч. Поговаривали, что в молодости Тенгиз Карпович серьезно занимался вольной борьбой и даже входил в какую-то сборную. Ростом он был с Женю. — А вы кто? — задал он барышне короткий, полный значения вопрос.

Ну, вот и оно. Я начальник — ты дурак. Сиди не высовывайся, уныло подумала Женя, но вслух ответила:

— Сотрудница ваша. Потапова Евгения Викторовна. Из молодежной редакции.

— Та-ак. Потапова? Не помню, — хмуря густую широкую бровь, проговорил Трупп.

— У меня раньше синяя голова была, а теперь я подстриглась, — решила помочь ему Женя, рискуя потерять всякую надежду на самостоятельное задание.

— Си-ня-я, — по слогам проговорил Трупп и внимательно оглядел сотрудницу Потапову. — Синяя, — уже более твердо повторил он, и, отвернувшись, шагнул назад к столу и приземлился на него пятой точкой. — Значит, рисковать не боитесь, — сделал он неожиданный вывод. — Полиции в убийстве не признались. Так?

— Так, — кивнула совсем обалдевшая от такого развития событий Женька.

— Значит, крепкий орешек, — продолжил Тенгиз Карпович.

— А еще у меня есть связи в прокуратуре и стоматологии, — сообразив наконец, куда гнет шеф, поспешила добавить Женька.

— Прокуратура — это хорошо. Ты передачу «Пусть говорят» смотришь? — неожиданно сменил тему шеф.

— Нет. Времени нет.

— Зря. Посмотри. Скандалы, драки, взаимные оскорбления, побольше грязного белья и пикантных подробностей, вот залог успешного шоу, — наставительно проговорил Тенгиз Карпович. — Вот на них и налегай. Полицейский произвол, наркоманы, коррупция, любовники и любовницы, отравления, покушения, грязный секс. В общем, не мне тебя учить. Ты профессионал, вот и дерзай.

— Так, значит, можно? — не веря собственному счастью, переспросила Женька.

— Нужно. Срок четыре недели, потом эфир. Материал будешь представлять сама. Сразу же пробей, кого можно будет запустить в эфир из свидетелей. Не забывай, нам нужны скандалы и сенсации. Свободна. — И Тенгиз Карпович, вернувшись на место, снова уткнулся в бумаги, будто ее тут и не было.

— Лосева Анна Антоновна, — диктовала Жене данные погибшей женщины Настя. — Двадцать девять лет. Работала начальником кредитного отдела в банке. Сама она не питерская, приехала из Ярославля. Так что когда все случилось, никого из близких рядом не было.

— Интересно, а моя Коваленко была местной? — задумчиво спросила Женя, делая себе пометку в блокноте. Как здорово, что в полиции во время допросов ей в числе прочих задавали вопрос, когда она последний раз виделась с Ириной Александровной, на Женин вопрос «а кто это?», они благожелательно пояснили: «Погибшая Коваленко». Так Женя узнала имя и фамилию утопленницы.

Женя недавно вернулась от главреда и, не теряя времени, пылая энтузиазмом, взялась за дело. В первую очередь она отыскала Настю и сейчас проводила допрос с пристрастием.

— А на похороны родственники приехали? — задала следующий вопрос Женя.

— Мать с сестрой. Но они сами не знают подробностей случившегося. Лучше всего тебе с ее начальницей побеседовать. Аллой Дмитриевной. Она больше всех Ане помогала. Она и похороны организовывала, и вообще. Только подготовься сперва к встрече. Она баба суровая и властная, может и послать, — посоветовала Настя.

— А у тебя ее телефон есть?

— Да нет, откуда. Ты в справочнике посмотри, там наверняка есть. Рабочий, во всяком случае. А родственники сейчас у Аньки в квартире живут, у нее однушка на Пионерской, Аня ее три года назад купила. Если хочешь, телефон могу дать.

С работы Женя в этот день уходила последней. Она раздобыла рабочий телефон начальницы погибшей Ани Лосевой и договорилась с ней о встрече. Нашла в «ВКонтакте» и «Фейсбуке» страницы обеих погибших девушек. И покопалась в них, выделив наиболее активных респондентов, созвонилась с родными Ани Лосевой и пообещала заехать завтра вечером.

Домой Женя вернулась в начале десятого и тут же увидела полные укора и тоски глаза попугая Сильвера. Но вопреки привычке, она не стала причитать и извиняться, а, подбодрив пернатого друга, направилась в комнату, весело тараторя на ходу. Попугай заковылял следом.

— Ох, Сильвер, если бы ты знал, как нам повезло! — насыпая попугаю корм, делилась новостями Женя. — У меня собственное расследование, и если я справлюсь, материал пойдет в эфир!

Сильвер, большой серый попугай породы жако, был подарен Жене ее дядей-капитаном. Дядя жил на Дальнем Востоке, виделись они редко, но каждая встреча помнилась долго. Так, например, последний раз дядя Леша приезжал в их город лет восемь назад. Женя как раз окончила школу, в подарок она получила Сильвера.

Дядя клялся, что попугаю сто лет и что он привез его из Пуэрто-Рико. Попугай действительно знал несколько иностранных слов. Возможно, даже испанских. Но Женя была уверена, что дядя ради шутки сам его научил. Попугай оказался общительным, болтливым и, к безмерному удивлению Жениной семьи, умудрился подружиться даже с Матвеем, огромным вредным котом, считавшим себя единоличным властителем всего Жениного семейства. Но вот Матвей умер, и Сильвер ужасно страдал от одиночества и скучал по другу. А она, Женька, целый день пропадала неизвестно где.

— Ну, угощайся! — позвала попугая Женя, убирая пакет с кормом в шкаф.

Но Сильвер даже не шевельнулся. Он стоял в уголке за диваном, уткнувшись клювом в щель, всячески демонстрируя обиду. Пришлось Жене весь вечер его ублажать и заискивать.