Божья кара

Юлия Алейникова, 2014

Журналистка Евгения Потапова, возвращаясь поздно вечером домой, заметила на мосту самоубийцу. На ее глазах молодая женщина прыгает в воду. Вскоре у Жениной коллеги погибает подруга, выбросившись из окна. Евгения уговаривает начальство провести журналистское расследование на тему «захлестнувшей Питер волны самоубийств». Без явных причин по всему городу молодые, успешные, состоятельные женщины решают свести счеты с жизнью. Работа над репортажем ведется параллельно с расследованием деятельности недобросовестного врача-гинеколога. Журналистка прекрасно понимает, что этот доктор вполне мог довести пациенток до суицида. Передать дело гинеколога-убийцы в суд невозможно, не выяснив до конца настоящую причину, побудившую уйти из жизни благополучных с виду женщин…

Глава 2

— Оля, они меня в чем-то подозревают, — ныла в телефонную трубку Женя.

Со времени происшествия на мосту прошло больше двух недель, а бедную Женьку все никак не хотели оставить в покое. Ее то и дело вызывали на беседы и приставали с разными каверзными вопросами, типа, когда именно погибшая прибыла на место происшествия и во сколько именно Женя ушла из гостей. Или когда последний раз она виделась с погибшей.

— Им, наверное, надо процент раскрываемости поднимать, вот они ко мне и пристали. Хотят ее смерть на меня повесить, — продолжала делиться своими догадками Женя. — Думают, раз с синей головой, значит, законченная дура.

— А что, ошибаются? — насмешливо спросила Ольга.

Женька на подобный выпад даже не обиделась. Ольга была ее лучшей подругой наравне с Лизой. Все трое учились вместе в школе с первого класса и были неразлейвода. Только Лиза была мягкой и доброй, а Ольга жесткой и циничной. Лиза была счастлива в браке, а Ольга вовсе не имела никакой личной жизни. Лиза работала стоматологом, а Ольга была сотрудником прокуратуры. К Лизе Женька обращалась за моральной поддержкой, к Ольге за действенной помощью.

— Оля, при чем тут моя голова? — как ни в чем не бывало продолжила канючить Женя. — Ты хоть понимаешь, сколько бед на меня разом обрушилось? Владик сбежал, Матвей болеет, да еще утопленница эта! Могла бы и посочувствовать.

— Я сопли размазывать не люблю, так что давай по пунктам. За то, что ты наконец от Корытко избавилась, надо в церкви благодарственный молебен заказывать, — щелкая зажигалкой, проговорила Оля.

— Что касается Матвея, — более мягко продолжила подруга, — тут уж ничего не поделаешь. Он прожил счастливую кошачью жизнь, дожил до преклонных лет, так что остается тебе лишь ждать неизбежного. А вот по поводу утопленницы, — Ольгин голос вновь обрел язвительные нотки, — в следующий раз, прежде чем оповещать о подобных происшествиях соответствующие инстанции, ты уж будь добра, посоветуйся сперва со мной.

— Оль, я же как лучше хотела. Думала, они ее спасти успеют, — жалобно пискнула Женя.

— Нашла дядю Степу. Тогда бы уж в МЧС звонила, — фыркнула подруга.

— Так ты мне поможешь?

— Ладно. Говори, кто делом занимается, — недовольно буркнула Ольга, чем вызвала довольную улыбку на лице подруги.

Женька сидела в редакции и смотрела в окошко, за окошком было серо, на душе тоже.

— Жень, ты чего такая печальная? — спросила, входя в комнату, Настя Чеботарева, ведущая из новостей.

— Кот вчера умер, — тяжело вздохнула Женя. — Лег к себе в корзину и умер, а мы с Сильвером думали, уснул. — И девушка вздохнула еще раз, тяжелее и протяжнее.

— Да, когда животные умирают, это просто ужас, — сочувственно кивнула из своего угла Марина. — Когда у бабушки с дедушкой собака умерла, я целую неделю плакала.

— Что коты. Я завтра на похороны еду, — усаживаясь в кресло рядом с Женей, вздохнула Настя. — Приятельница умерла.

— Молодая? — сочувственно спросила Марина.

— Как мы.

— А что с ней? В аварию попала? — отвлеклась от тяжелых дум Женя.

— Нет. Из окна выбросилась, — покачала головой Настя, наливая себе кофе.

— С мужиками что-то? — подперев рукой щеку, пригорюнилась Женя.

— Да нет. Мужики вроде ни при чем, там все трагичнее, — махнула рукой Настя.

Но рассказать, что именно произошло с ее знакомой, она не успела, потому как зазвонил телефон, и Настя, оставив недопитый кофе, умчалась на летучку.

Женя с Мариной остались вдвоем.

— Да. Вот жизнь, — вздохнула Марина, забирая Настин кофе. — Тут выбросилась, там спрыгнула. Тебя-то менты в покое уже оставили?

— Да уже дня три, как не дергают, — обернулась к ней Женя. — Олька молодец. Она кого хочешь по стойке «смирно» поставит.

— Ну да. Потому мужика и нет, — согласно кивнула Марина.

— Ольга говорит, ей по должности не положено. Коллеги ее ненавидят, потому что она не глупее их, а мужики этого не выносят, а прочие граждане так и вовсе шарахаются. Потому как прокурор — профессия конфликтная, а следовательно, требует особого психологического склада и накладывает неизгладимый отпечаток на характер, — еще раз вздохнула Женя, сегодня это у нее выходило особенно протяжно и мучительно сладко.

— А что у тебя с Владиком, помирились вы, наконец?

Вся редакция уже на протяжении многих лет была посвящена в Женину бурную личную жизнь, поскольку ссоры и примирения у них с Владиком случались регулярно и иногда с вовлечением общественности, так как Владик как никто другой обожал мелодрамы и публичность.

— Не-а. — Женька снова отвернулась к окну, чтобы Марина не заметила предательски помутневших от навернувшихся слез глаз. — Позвонил позавчера, велел привезти ему в театр вещи. Я как дура повезла. На что рассчитывала? Сперва на проходной его ждала минут сорок, пока он спуститься изволил, а потом он вышел, сумку взял и даже спасибо не сказал.

— Сволочь, — припечатала Марина. — А ты и правда дура. Повезла ему вещи! Женька, о чем ты только думаешь? Он же об тебя ноги вытирает. Бросай ты его к такой-то матери, и дело с концом.

— Да? А как я квартиру буду оплачивать? И вообще, — страшно себя жалея, проговорила Женя, по-прежнему глядя в окно.

— Сама заработай или другого мужика найди. Ты же еще молодая девица и даже симпатичная. — Она прищурившись вгляделась в Женю.

— Не знаю я, где другого найти и где заработать тоже. Шеф ни одного стоящего задания не дает, а в другое место не пристроиться, — еще раз тяжело вздохнула Женя.

— И что делать будешь? — неодобрительно спросила Марина.

— Помирюсь, наверное, — робко пробормотала Женя, чувствуя неизбежность сего шага.

— Ну и дур-ра, — стукнула чашкой по столу собеседница.

Об этом Женя и сама догадывалась.

Женька сошла с эскалатора и завертела своей пестрой головой. Они договорились встретиться с Ольгой на «Маяковской». Женя планировала отблагодарить подругу за помощь походом в кафе. Отыскав Ольгу возле книжного лотка, девушка радостно ткнулась коротким поцелуем ей в щеку.

— Спасибо тебе огромное. Кажется, они от меня отцепились! Три дня уже не звонят, — радостно делилась Женя, потряхивая пестрыми дредами. — Где посидим?

— В кафе мы не пойдем, — беря Женю под руку, проговорила подруга.

— А куда? — с любопытством спросила Женька, глядя на Ольгу преданными глазами.

Зрелище они являли собой колоритное. Так что неудивительно, что прохожие то и дело на них оборачивались. Ольга была одета в элегантное классического кроя пальто и черные лодочки, ее идеально уложенная, модно подстриженная шевелюра как нельзя лучше довершала образ. Женька весело подпрыгивала рядом, цепляясь за рукав подруги и потряхивая сине-розовыми волосами. Сегодня она была облачена в кислотного цвета кеды на толстой белой платформе, длинную пеструю юбку до пят и коротенькую кудлатую дубленку с вышивкой. В цыганском таборе такому гостю наверняка бы обрадовались.

— Оль, так куда мы идем? — дергала Женька за рукав подругу.

— В салон.

— В какой?

— Красоты, разумеется. Пора приводить тебя в порядок. Надо кончать с этим театральным безумием и браться за ум. Мы тут с Лизой посоветовались и решили, хватит. Сама ты в разум до сорока лет не придешь, а потом будет уже поздно. Жизнь не удалась, карьера не сложилась, — сурово проговорила Ольга и втолкнула растерявшуюся от такого поворота событий Женю в стеклянные тяжелые двери.

— Лариса, — напутствовала мастера Ольга, стоя за креслом, в котором силой удерживала брыкающуюся Женьку, — срежь это безобразие, оставив максимально возможное количество волос на голове. Перекрась ее во что-то однотонное и невызывающее. Женя, — обернулась она к подруге, — это твой последний шанс избавиться от Владика и комплекса неполноценности, им внушенного. Если ты сейчас не одумаешься, алкоголизм и разбитая жизнь тебе гарантированы. Сиди и не дергайся.

Сказано это было трагическим полушепотом, слова сопровождались гипнотическим завораживающим взглядом, после которого на Жениной памяти еще ни одно живое существо не могло ослушаться Олечки Миловановой, чего бы она ни потребовала, пятерки в четверти по географии или признания в совершенном с особой жестокостью убийстве.

И Женя сдалась.

Но промывка мозгов на этом не закончилась.

— Женя, — строго выговаривала ей Ольга, пока та сидела с намазанной краской головой. — Взгляни на себя. Сколько тебе лет? Двадцать шесть. На кого ты похожа? На заморского попугая? — Последнее замечание заставило Женю недовольно надуть губы. — Тебе когда на работе последний раз предлагали стоящий репортаж подготовить? Или серьезное задание давали?

Последнее замечание породило на гладком Женином лбу несколько морщинок. Тем более что оно перекликалось с ее собственными недавними тревогами. Но, не желая подыгрывать Ольге, она тут же собралась и уверенным голосом сообщила:

— На прошлой неделе я делала самостоятельный репортаж.

— Да? И на какую тему? — скептически приподняла брови Оля.

— На тему нового молодежного клуба.

— А до этого? — не отставала Ольга.

— До этого я рассказывала о неформальном молодежном движении, — самодовольно отчиталась Женя.

— А что-нибудь не связанное с неформальными подростками тебе поручают? А какое-то движение по карьерной лестнице тебе в ближайшее время светит? — продолжала бомбардировать ее Оля неудобными вопросами. — А ведь ты, голубушка, чуть ли не с отличием журфак окончила! Между прочим, престижнейший факультет, это тебе не на сцене кривляться. Люди с таким образованием серьезную карьеру делают, а ты по подвалам интервью у всяких чудиков берешь, потому как ни в одно приличное место тебя просто не пустят и ни один серьезный человек с тобой беседовать не станет. Хватит уже придуриваться, пора за ум браться.

Все сказанное Ольгой было абсолютной правдой. И Женя прекрасно понимала, отчего подруга завела весь этот разговор, потому что Женька обожала театральную богему, а когда-то и сама мечтала о подмостках. Там же, в театральной тусовке, она приобрела все свои вредные привязки-пристрастия: курение, матерщину и предателя Владика, исправно пившего ее кровь и мотавшего нервы на протяжении шести лет.

— У меня есть хороший психотерапевт, если сама не справишься, обратимся за помощью к нему, пора кончать с этой театрально-корыткинской зависимостью и браться за ум. Завтра же прилично оденешься и отправишься к главному редактору просить собственную тему для журналистского расследования. Лучше что-нибудь криминальное или медицинское, например глубинные причины преступлений на бытовой почве или заражение граждан СПИДом в медицинских учреждениях. Мы с Лизкой тебе поможем.

— Ну уж нет. Хватит с меня криминала, — испуганно шарахнулась Женя, совершенно потерявшаяся от Ольгиного напора. — Я теперь полиции больше, чем хулиганов, боюсь.

— Вот дуреха. Да все наоборот обстоит. У тебя, можно сказать, теперь связи в следственном комитете. Найдешь тему поинтереснее и вперед с журналисткой коркой наперевес, — бодро наставляла ее Ольга.

— Нет уж. Хватило с меня одного раза. Больше никаких убийств-самоубийств, — решительно потрясла головой Женя.

— А зря. Тема самоубийств сейчас могла бы быть актуальна. Судя по сводкам, именно женские самоубийства приобрели сейчас особенную популярность, — резонно заметила Оля.

— Нет. Лучше уж медицина, — решила отстаивать право на самоопределение себя как творческой единицы Женька.

— Фу, скукотища, — сморщила нос Ольга. — Но впрочем, дело твое. Дерзай. Лишь бы толк был.

Из салона Женька вышла с короткой мальчишеской стрижкой и кардинально черным цветом волос. Кислотно-зеленые кеды были торжественно выброшены Ольгой в ближайшую урну, а на ногах у Женьки красовались простенькие черные ботинки — результат компромисса. Перемена в облике сотрудницы молодежной редакции была разительной.