Александр и Роксана

Эрнест Тореханов

Эпический роман, написанный Эрнестом Торехановым, классиком казахстанской литературы. В романе захватывающе описывается история любви и жизни Александра Македонского и степной принцессы Роксаны. Книга является одним из лучших образцов казахстанской литературы, соединяющей в себе богатый литературный язык, а также захватывающую историю любви и жизни, описанные с максимально подробными историческими деталями.

V

После смерти Мемнона Александр перестал оглядываться назад. Однако Александр знал, что рядом с Мемноном были непростые люди, представляющие собой серьезную угрозу. Он все время думал, не окажутся ли они за один бросок в Македонии и не захватят ли ее. Чтобы избавиться от такой угрозы, Александр должен вернуться. А что он выиграет от этого? В крайнем случае царь Македонии не уступит свое звание правителя Эллады. А если пойдет вперед, победит Дария и захватит Персеполь, то Греция, да и другие земли затаят дыхание. Александр станет единственным повелителем половины мира. Самое верное — стремиться вперед. Как можно скорее, как можно внезапнее. С этими мыслями Александр благополучно прошел ворота Киликии. Но правитель Киликии Аршам, применив прием, однажды предложенный Мемноном, все сжег и разрушил за собой, не оставляя ничего Александру, и навьючив все, что можно было унести, отступил. Александр не смог догнать Аршама, спасшегося бегством в Персеполь.

В городе Тарс царь простудился и сильно заболел. Несмотря на свою исключительную выносливость, он не смог противостоять нежданной болезни. Царь лежал и бредил в горячке. Приближенные Александра растерянно суетились вокруг него.

Состояние Александра, во время битвы несколько раз окунавшегося в грязные и холодные воды реки Книд, было критическим. В то время, когда он боролся с невесть откуда напавшей хворью, Парменион ни с того, ни с сего высосал из пальца небылицу. Он написал письмо Александру, будто персы подкупили его лекаря Филиппа. Якобы из-за него он находится при смерти. И советовал не пить его лекарств. Александр прочитал это письмо перед лекарем вслух. Тот даже не вздрогнул. Вскорости Александр полностью выздоровел. Тот случай стал очередной загадкой в отношении Пармениона.

Несмотря на тяжелую болезнь, Александр пришел в себя через семь дней.

— Антипатр, — сказал Александр своему управляющему делами слабым голосом, присущим больным людям. — Завтра войско должно быть построено. Лично проверю. После чего — военный совет. Имею в виду, совет затянется надолго. — После чего залпом выпил кислое, но вкусное питье, предложенное лекарем Филиппом.

— Скажите Афанасию, чтобы приготовил баню.

Лекарь изменился в лице.

— Александр, это уже лишнее. Снова ведь сляжете.

— Нет, я больше не могу лежать тут и преть.

— В таком случае, Александр, после бани нужно натереть вас моим одним ароматным маслом. Не то армия и народ лишаться своего повелителя. Парменион тут же отсечет мне голову.

— Отсечет? А может возьмешь сто талантов серебра? Хорошо, Филипп. Если весь мир сошелся на этом масле, то делай, как считаешь нужным. Я не чувствую силы в руках и ногах. Как быть с этим?

— Это дело одного дня. Поешь, немного подвигайся, и вернется прежняя мощь Александра.

Военный совет Александр начал, как обычно, задав всем вопрос.

— Дарий выступил. У него двести десять тысяч пеших воинов и пятьдесят пять всадников. Его защищает отряд из трех тысяч трехсот отборных воинов, кроме того, есть пятьдесят слонов и сто тридцать колесниц. У нас шестьдесят семь воинов пеших воинов и тридцать пять тысяч всадников. Как будем воевать?

— Врукопашную мы потерпим поражение, Александр. Надо воевать головой.

— Постой, Монолох! — То был спутник царя, кривоногий, большеголовый царский шут, говорящий все, что придет ему в голову.

— Александр, ведь Монолох говорит верно. «Ну-ка, давай послушаем его», — сказал добродушный, высоколобый Гефестион. Александр не отказал в просьбе самому близкому другу. Да и хотелось, чтобы Монолох оживил это скучное сборище.

— Монолох! Все просят твоего совета. Говори!

— Да что мне все, царь. Разве нельзя было поделиться советом лишь с тобой?! Раз так, слушай Монолоха…

— Я говорил с одним соглядатаем. Дарий перестроил свое войско в Вавилоне и проверил его последние приготовления. Дал много указаний. Положение войска персидского царя перед войной таково. За войском, о численности которого ты только что говорил, движутся, раскачиваясь на своих повозках, пять тысяч вельмож, которые хотят поглядеть на войну со стороны. Дарий взял с собой в поход свою мать, царицу Статиру, двух дочерей, двух сыновей, свой гарем, всю свою прислугу. Теперь понимаешь, гениальный мой? Он полагает, что легко победит в войне, считает персов кошками, а македонян мышами. Хочет поиграть с тобой. А когда ты совсем обессилеешь, он тебя сокрушит и пойдет праздновать. То есть, если и ты, и сидящие тут господа будут воевать головой, будут думать головой, то мы победим. А как победить, придумай сам.

— Александр! Дай мне сказать! — Это был Клито.

— Я знал, что ум Монолоха превосходит его тело. И в этот раз он сказал совершенно правильную вещь. Пока войско Дария приступит к военным действиям, пока встанет в строй, оно будет оставаться вялым и инертным. То есть, мы должны начать войну раньше, чем они задумали, в месте, отличном от того, на которое они нацелились…

— У кого какое мнение? — Царь был рассержен и слаб от усталости. С затылка пошел липкий пот и покатился по спине. Слабость. До битвы осталось мало дней. О, боги, поддержите… Дайте сил. Предоставьте удобный случай. Доверьтесь мне…

— Что скажет Парменион?

Парменион тут же заговорил басом.

— Открытое пространство подходит персам. Нам нужно найти место, где мы сможем правильно расставить фалангу, вывести из строя колесницы, и где слоны не смогут развернуться.

— Верно, Парменион. Принимаю твое предложение.

— Еще кто?

— Я! — отозвался Кратер. — Мы не должны сидеть на месте. Правильно будет отправить три отряда разведчиков в трех направлениях и отыскать Дария. Где встретим его — там и развернем сражение.

— Завтра двинемся в путь, Кратер! Правильно говоришь. Разведчиков сегодня отправь сам.

— Антигон! — сказал Александр, решив разок поддержать порывистого полководца Антигона Монофтальма, который был рядом со времен его отца.

— Я скажу свое сразу на пире в честь нашей победы, — сказал Антигон, глухо засмеявшись, тряся своим грузным телом. Слово «победа» окончательно смела все сомнения с сердец присутствующих. Видимо, Антигон сказал это не просто так.

— Что мы тут сидим, если после победы мы сразу явимся на пир. Расходимся. Завтра на рассвете выходим в путь.

С такими планами Александр вышел навстречу персидскому войску. Пока что у македонян было одна лишь информация — армия Дария тянется вереницей из Вавилона, направляясь в сторону Киликии. Царь Персии собирается закрепиться в Сирии и развернуть сражение на ее просторной равнине. Эта его цель была известна Александру, когда Дарий еще сидел в Персии. Поэтому царь отправил Пармениона на узкий перешеек, ведущий из Киликии в Сирию. Сам же с основными силами прошел Анхиал и сделал остановку в городе Солл. В этом месте царь получил радостную весть.

Птолемей и Асандр победили оставшееся после покойного Мемнона и представлявшее опасность для Македонии войско во главе со знаменитым полководцем Оронтобатом, причем с незначительными силами. Эта весть раззадорила Александра и придала ему бодрости. Приказав привести ему тех троих, кто донес сообщение, а когда те пришли, прижал их к груди словно родных братьев. Каждому из них поручил выдать по пять талантов.

— Теперь подкрепитесь, отдохните, затем снова садитесь на коней. Птолемей и Асандр теперь должны успеть на генеральное сражение. Ищите нас между Киликией и Гавгамелами, около реки Исс. Сначала пусть дойдут до этого места. Мы сами оставим в месте перехода знак. Счастливого пути. Помните! Вы македонцы — покорители мира!

С взятием Киликии Александр завладел всей Малой Азией. Но, в то же время Грецию стали наполнять недобрые слухи. «Говорят, что Александр скончался от болезни. Сейчас войском управляет Парменион. Воины изнурены и изнеможены. Нет сил ни двигаться вперед, ни возвращаться назад», — такие слухи, порождаемые недоброжелателями, ходили по полисам. Александр был осведомлен об этом обстоятельстве. Но нельзя было отвлекаться на мелочи. Он еще ответит своим врагам. Если победит в предстоящем сражении, все его враги, высунувшие головы из-под своих нор, снова залягут в них, и будут ждать черных вестей от Александра. Впрочем, опасность неотвратимо шла по следам Александра. Когда он, переплыв Эгейское море, захватывал важные регионы Малой Азии, он столкнулся с одной угрозой. Пленник Пармениона, представитель средней знати Сисина, донес старому полководцу, что на Александра готовится покушение. Парменион сразу же говорит об этом Александру. Враг оказался не где-то далеко, а в самом македонском войске. Силисандр, сын одного македонца по имени Аэроп, посредством лазутчиков переписывался с самим Дарием. Дарий пообещал знатному линкестийцу 1000 талантов золота за убийство Александра… Предатель оказался одним из людей, которые могли свободно передвигаться по царскому дворцу, и были вхожи в окружение царя. Силисандра арестовали. Царь решил, что смерть его ничего не принесет, вместо этого приказал запереть предателя в зарешеченную повозку, чтобы все войско видело, как мучится человек, преследующий злые умыслы. А Дарий все еще не отказывался от первоначального намерения убить Александра. Полагая, что этот план будет решающей развязкой этого похода, Дарий стремительно шел вперед, напрасно теша себя надеждой. Поймавший линкесийского предателя Парменион и сам был загадочным, непонятным человеком, от которого можно было ждать чего угодно. Александр знал и об этом. Если Александр станет правителем двух миров, Парменион умрет от черной зависти. Или же… сделав все руками Александра, он вознамерился избавиться от царя? Повсюду загадки. Мысли о Парменионе и его сыне Филоте черной тучей засели в голове Александра.

Перед большим побоищем Александр целый день ходил, не подпуская к себе никого. Такая прогулка давала возможность собраться с мыслями, привести их в порядок, составить план на ближайшие дни. Прямо сейчас он гневается на всех, кто избрал его своей мишенью. Но таковы реалии жизни после того, как он объявил себя царем. Все жаждут головы царя. Это нужно принять как данность, и благополучно идти к своей цели, опережая всех, не подпуская к себе никого и поражать своих врагов одного за другим. В чем залог недопущения быстрого забвения? Конечно же в славе! Перед царем, поднявшимся до недосягаемых высот, и народ, и гордецы будут преклоняться, либо жить в страхе перед ним. Предстоящая битва либо навечно прославит его, либо оттащит на задворки истории.

Александр, спешно двигаясь, прошел ворота Киликии и сделал остановку, разбив лагерь около города Мириандр. После чего, не дав просохнув поту с предыдущей ходьбы, сразу же дошел до земель Кастабалы. В этом месте Парменион со своим войском соединился с главными силами. Македонцы почувствовали, насколько стремительны они были, когда путь им преградила река Исс. Здесь Александр в срочном порядке провел военный совет. На нем предложение Пармениона с прошлого совета было утверждено в качестве окончательной военной тактики. Протяженные отроги Гавгамел, состоящие из возвышающихся громадных беспорядочно нагроможденных скал, река Исс, пронизывающая наискось горную гряду дали волю воображению Александра. Используя условия этой местности, можно обхитрить вражескую армию, лишь бы не обмануть самих себя, легкомысленно отнесшись к делу. Ясно, что битва не будет простой. Даже если золотая голова, резвый ум, львиное сердце Александра покажут себя во всей красе, неизвестно еще, получится ли отодвинуть несметное войско персов.

Прямо перед битвой случилось еще одна напасть. Лазутчики Александра сообщили царю, что на него готовится еще одно покушение. Если того перса, помогшего поймать ранее предателя-линкестийца, звали Сисин, то на этот раз перса, покушавшегося на царя, звали Сисен. Сисен давно влился в ряды македонцев, был в любое время вхож в царский дворец, более того он был весьма уважаемым, видным, зрелым человеком, которого Александр считал своим «другом».

Зловредность заключалась в том, что Набарзан, правая рука Дария, доставил до Сисена просьбу в виде письма с двусмысленными намеками. В письме говорилось: «Это просьба Его величества царя Дария ІІІ. Глубокоуважаемый Сисен, сын Раджана, Вы можете одним героическим поступком остановить угрозу, нависшую над миром персов. Нет сомнения, что мы весьма хорошо вознаградим урожденного перса за добро, которое он сделает во имя царя Персии и своего народа». Сисен не только не выполнил ту чепуху, о которой говорилось в письме, но и собирался передать письмо лично Александру. Но пока он искал удобного момента и мешкал, письмо само дошло до царя. Александр, не зная, как понять этот поступок Сисена, немного подумал и в конце концов дал волю гневу и жестокости. В македонской армии существовал небольшой отряд, состоявший из преступников и других людей, виновных в каких-либо проступках. Большей частью там служили критяне. Александр поручил дружиннику, возглавлявшему их, а также Афанасию убить Сисена. Сисен, несмотря на все его чистые помыслы, из-за своей инертности не мог найти человека, который бы выслушал и поручился за него, был подвергнут мучительной смерти. Хотя убийство Сисена было осуществлено под покровом ночи, скрытными путями, тайком, информация об этом событии разошлась по всему войску. О словах, которые Сисен хотел донести до Александра, узнали все — от царя до рядового фалангиста. Когда царь услышал дословно сказанное Сисеном, он понял, что друг его умер безвинно. Но… Александр оправдывал себя ложным объяснением, якобы «на войне все может быть», и быстро развеял сожаления, которые могли быть тяжким грузом на его сердце. Кроме того, Александр не мог из-за смерти одного человека позволить себе неопределенность. Вот, черной змеей ползет извечный враг. Да что там змея — самый настоящий дракон, который разинув пасть, не раздумывая, способен проглотить все македонское войско.

Армия Дария сначала построилась в землях Сирии, на равнине под названием Ассирийские ворота, привела себя в порядок. Эта равнина подходила персидской армии. Об это Дарию подробно рассказал македонский беглец Аминта, сын Антиоха и ярый враг Александра. Дарий разомлел. Так как на ровной местности персы без промедления задействуют все силы, что у них имеются. А на неровной, пересеченной, изрезанной руслами рек местности войска точно раздробится, потеряют друг друга из виду, попадут в непредвиденную ситуацию. Кроме того, останутся не задействованными колесницы и боевые слоны. А Александр, если не изменит своему данным богами нраву, сам придет к этому самому месту. Сам же начнет сражение. Осталось лишь подождать несколько дней, и македонцы будут разбиты, как волны о скалы.

Дарий согласился с этим достаточно мотивированным подходом. Что поделаешь, царь, верящий во что ему хочется верить, легко поддающийся уговорам, из-за своей подозрительности к македонцам, особенно благодаря дворцовым умникам, двинулся с войском дальше. Причем продвинулся настолько, что прошел через ворота Аммана и уже шел по пыльным землям Киликии. От этого разведчики вытаращили глаза и поспешили доставить сообщение самому царю.

— Ваше величество, — сказали разведчики. — Мы вышли в тыл македонцам. Сейчас они движутся вдоль южного берега реки Пинар, впадающей в Исс. Каковы будут Ваши указания?

— Остановить войска. Созвать военный совет. Быстро!

Александру тоже разведчики доложили о том, что Дарий оказался в его тылу. Александр приказал войску затихнуть. Под открытым небом, сидя на коне Александр подал команду приготовиться к битве. В этой неразберихе Александр узнал об одном гнусном поступке Дария. На берегу Исса оставались лечиться в незначительном количестве раненые воины. Дарий окружил этих стонавших от боли изувеченных людей и отрубил всем по одной руке по самое плечо. Видимо, он полагал, что такое зверство напугает македонских воинов.

Для Александра это обстоятельство словно подлило масла в огонь. Он воззвал к жаждущей победы и кровавого отмщения македонской армии: «Дарий не пощадил раненых, что ж на войне мы ему воздадим во сто крат. Раз Дарий отрубил им руки, мы отсечём им головы», — раззадорил и разъярил свое войско так, что глаза воинов залились кровью. Александр построил войско в боевые шеренги для вступления в сражение. В центре — фаланга, правое крыло — передал под управление младшего сына Пармениона Никонора, левое крыло поручил Пармениону и Кратеру.

Дарий сделал последние построения на северном берегу реки Пинар. На правом фланге двадцать тысяч всадников и десять тысяч лучников, копейщиков и тридцать тысяч наемных греков под управлением Фимода. Весь правый фланг отдан Набарзану. Набарзан смотрел на македонскую армию и многочисленные силы, стоявшие перед ним, и улыбался. Даже если у каждого македонца будет по две головы и две души, персы раздавят их. На левом фланге стояло двадцать тысяч пеших персов, а за ними около пятнадцати тысяч всадников. Богато одевшись, Дарий сидел в своей золотой повозке в окружении тех самых трех тысяч бесстрашных воинов. Он выглядел грозно и возбужденно. За спиной Дария на недосягаемом для стрел месте, которое врагу не просто было обойти, хмуро стояли основные силы войска, готовые сейчас де вступить в бой. Еще дальше был наскоро поднят знаменитый алый походный шатер Дария. Вокруг были подняты шатры, которые были поменьше главного шатра, все были обвязаны шелковыми веревками и представляли собой своеобразный пестрый и красочный мир. Это было одной из прихотей Дария. Буйство шатров подразумевало скорую победу, и в них намечалось устроить большой пир.

Александр держал подле себя тря отряда по три тысячи воинов. В этот раз главнокомандующий не стремился начать сражение первым, как при Гранике. Логика войны подсказывала ему стоять подальше и внимательно наблюдать, что и где происходит, какой сюрприз приготовил Дарий. Впрочем, загадку Дария было видно и так. Александр опасен свежими силами. На данный момент одна из столкнувшихся лицом к лицу армий и так превосходит другую. А эти силы могут долго воевать, не поддаваясь друг другу. А когда обе стороны совсем ослабнут, свежее войско уничтожит македонцев. Александр, дав Гефестиону, присоединившимся вчера Птолемею и Марсию по три тысячи всадников, отправил по ту сторону горного склона, где были размещены свежие силы. Они, дабы не вызвать подозрений, пошли вдоль оврага обходными путями и встали, укрывшись под деревьями в глубоком ущелье. Когда сражающиеся на поле битве обессилят, и к ним на подмогу начнут двигаться свежие силы, эти трое должны будут осыпать их стрелами и дротиками, а когда приблизятся, встретить их копьями и быстро развернуться. Этот отряд во что бы то ни стало должен был с немногими силами воспрепятствовать атаке бесчисленной вражеской лавины.

А пока рядом с Александром был Антигон Монофтальм. Лак, Пердикка и Леоннат стали во главе трех пятитысячных отрядов. Они должны были словно птицы устремиться туда, куда укажет Александр, и впиться своими мечами. Александр сидел верхом на Буцефале подобно ястребу, высматривающему добычу. Два чувства поочередно будоражили его душу. Первым было предвкушение окончательной победы, которая была совсем близко на расстоянии вытянутой руки, и славы, чувства превосходства, доселе недоступных ни одному человеку. Вторым же чувством было беспокойство об исходе битвы, страх поражения. Страх… Этому чувству подвержены все. Кто поборет свой страх, превратит его в веру в победу, радость от победы — тот истинный герой. Александр не понимал хаотичного движения персов. Но на реке не наблюдалось признаков перехода в атаку. Александру было нужно именно это. Если персы войдут в реку, стрелы черной тучей посыпались бы на них. За ними пошли бы дротики. Тех, кто зацепится за берег, фаланга бы снова сбросила в воду. «Ну, персы, вас же много, что ж вы, такие могучие, не переходите реку?» — вопрошал про себя Александр. В своих расчетах у него не было планов входит в реку первым. Но кто знает, на войне все может быть… Парменион и Кратер стояли как вкопанные перед левым крылом войска, словно степные беркуты с надетыми наглазниками. Парменион все еще не был в оптимальном состоянии для атаки, все еще смотрел на толпившиеся отряды персов и молил богов дать силы Александру. Так как сам он терял надежду, глядя от это бесчисленное множество беспорядочно движущихся людей. Несмотря на то, что внешне Парменион выглядел громадной неприступной скалой, внутри него бушевали сомнения. В ногах не было твердости, в руках сил. Только бы внутренний трепет не вырвался наружу, не выдал его, пока не подадут сигнал к атаке, и он ринется вперед с божьей помощью. Парменион множество раз проходил через такое состояние. Так же стоял он в подавленном состоянии, а как наступал бой, горячая кровь пробегала по его телу, и Парменион шел, объятый могуществом войны. Он радостно возбуждался, словно его природа жаждала этого, будто он попал в привычный мир.

Кратер… Этот каменный человек. Что царь ему скажет, то и сделает. Всегда находящийся в боевой готовности, упрямый, ловкий, настоящий боец, порывающийся к действиям, истинный полководец.

Александр в одно время подозвал командующего фалангой Арридея.

— Сейчас отведи две фаланги вдоль реки против течения вон к тому желтому обрыву. На том месте взяв под мышки охапки камыша и рогоза, поплывете по течению воды. Пусть воины не отрывают рук от своих сарисс. Как только выйдете на тот берег по-быстрому восстановите построение в фалангах.

Две фаланги пошли по берегу реки. В центре македонской армии осталась лишь одна фаланга. Иными словами, средняя линия стала уязвимой. Набарзан, смотря вслед отдаляющейся резвым шагом пехоте, усмехнулся. Даже если пехота должна будет войти им в тыл, то ей понадобится полдня пути. До этого все уже может закончиться. После того как фалангисты дошли до обрыва, указанного Александром, они скрылись из глаз Набарзана. Запыхавшийся от волнения Набарзан явился к Дарию.

— Ваше величество! Удача на стороне Ахеменидов. Наступил тот самый момент! Фаланга разбрелась. Вражеский центр поредел. Нам ничего не стоит разорвать оба крыла противника. Наших сил вчетверо больше. Ваше величество, войско ждет команды от своего главнокомандующего!

— В какой части своего войска находится Александр?

— В центре. Сидит на огромном темно-гнедом коне с белой отметиной на лбу, словно дитя на слоне. Вон! Среди тех шестерых-семерых, стоящих особняком.

— Почему не скачет?

— Видимо ждет, когда мы завязнем в реке.

— Верно говоришь. Поэтому разверни войско и отступи на шестьсот шагов. На первый ряд выстрой легкую пехоту. Слоны пусть останутся в центре. Если оставим свободное пространство, Александр, пройдя реку, тут же поскачет прямо туда. Когда все войско пойдет, отправите слонов. После того, как зацепимся за берег, отпустишь колесницы. Таков мой приказ!

Персидская армия быстро развернулась и пошла назад. Александр чуть привстал и понял задумку Дария. Армия персов, пройдя около трех сотен шагов, вышла на том месте, на которое были нацелены две фаланги, переправившись через реку. Благополучно закрепившись на противоположном берегу, фаланга что есть силы намертво вцепилась в своем военном порядке. Набарзан это видел. Но пока он доскакал до Дария, пока получил от него указания, фаланга стала наступать, в персидские воины все еще отступали от реки. Пока Набарзан остановил свое многочисленное войско, пока дал срочный приказ, все македонцы перешли на тот берег Пинара. Фаланга вгрызлась в персидское войско, которое только успело остановиться и развернуться. Македонцы, местами разворачиваясь, били персов по центру. Тем не менее, битва шла упорно. Персы, используя большинство, стали вытеснять левый фланг македонян к реке. Еще чуть-чуть и теолиды⁹ начнут падать в воду. Чтобы помочь Пармениону и Кратеру, Александр направляет к ним Ленната с пятью тысячами воинов. Леоннат устремился и кинжалом вонзился в гущу дерущихся македонских и персидских воинов. Когда Леоннат окружил часть персов, телоиды воспрянули. Увидев, что перед ними не большие силы, а всего лишь отряд, отделившийся от своей армии, они вмиг опрокинули всадников на землю, а пеших сравняли с землей. Пусть у Леонната силы были не столь значительны, однако от его крепкого удара вздрогнули силы персов на левом фланге. Персы, которым прежде не приходилось сталкиваться лицом к лицу с македонскими воинами, сбились в кучу, стали мешать друг другу, в результате обездвижив свои же ряды. В это время по приказу Александра спешно двинулся по ветру в сторону правого фланга войска персов отряд конницы. За ними привычным крепким шагом пошли две фаланги гоплитов. Персы открыли из луков перекрестный огонь. Однако стрелы не смогли пробить медные щиты, укрывавшие воинов. Фаланга разорвала правое крыло персидского войска. После чего восемь рядов фаланги повернули к левому флангу, а вторая половина пошла на помощь к правому крылу.

Тем временем битва была в разгаре. Вполне возможно, что судьба великого сражения в месте слияния Исса и Пинара, берущих начало с отрогов Гавгамел и разливающихся по равнине, решится не сегодня. Боеспособные силы остались у обоих сторон. Военачальники реализовали лишь несколько тактических приемов из задуманных ими ранее. А решающие бои еще впереди. Самая большая опасность — свежие силы на склоне гор. Они собирались явиться на своих резвых конях, когда македонцы совсем обессилят, и на скаку сносить головы оставшимся воинам, словно стеблям подсолнечника. Им будут противостоят Птолемей, Гефестион, Марсий. Но Александр не знал, насколько мощной преградой они смогут быть этой сокрушительной силе.

Никонор, увидев, как фаланга пришла на помощь, вереницей поскакал со своим конным отрядом и взял в окружение около пятнадцати тысяч персидских воинов. Оставшиеся в центре персы стали топтать друг друга и тратить все свои силы на то, чтобы выйти из этих тисков. Македонцы же, словно находясь на краю густого сенокосного луга, поражали персидских воинов. Тут на поле битвы возникает непредвиденная ситуация. Оказалось, подошли свежие силы. Александр увидел, как три отряда порядочно разрывали эти силы. Но не тут-то было. Свежий отряд разделился на три части и вступил в битву. Александр тут же скомандовал: «Пусть македонцы выйдут из сражения. Возьмем в окружение!» Приказ стал понемногу выполняться. Никонор со своей фалангой заметно проредили ряды окруженных ими персов. Они тоже бросили все силы, чтобы выйти в степь, ускользнуть из окружения в сторону своего тыла. А в самом центре были еще большие силы. В центре сорок тысяч воинов дрались, словно лев, попавший в клетку. Они не падали духом. Как фаланга, выстроившаяся в строгий порядок, укрытая щитами, они будто нашли похожий вид построения и стояли насмерть. Посреди тех сорока тысяч со своим трехтысячным отрядом верных воинов продолжал находиться Дарий в своей повозке. Его, сидящего как фламинго, Александр отчетливо видел. Александр, отобрав из своего отряда триста крепких воинов, рассчитывал добраться до Дария. В этот момент будто сами боги помогли Александру. В толпящуюся, находящуюся в беспорядочном движении, массу людей словно вбили клин, она разошлась и открылась прямая дорога к Дарию. Александр без оглядки пришпорил коня и устремился прямо к Дарию. Дарий и Александр заметили друг друга на расстоянии брошенного камня. Дарий лихорадочно бросает против Александра воинов. Сам же заметался в панике, предчувствуя приближение опасности. Кроме того, от криков и воплей, летящих стрел, дротиков, обагренные кровью лошади Дария пронзительно ржали, вставали на дыбы, не зная куда деваться. В какой-то момент один из воинов подвел к Дарию пригодного коня. Царь даже не мог прямо сидеть на коне, потому вцепившись в гриву поскакал вслед за воинами, открывавшими ему дорогу. Дарий поскакал прочь, невзирая ни на что. Он не проскакал мимо представителей знати, которые прибыли поглядеть на победу персов, не посмотрел ни на свою семью, своих жен и детей. Как только его догнала его двухколесная трясущаяся повозка, он тут же пересел на нее и со своими тремя тысячами воинов продолжил свое жалкое бегство. «Дарий бежал!» — эта весть, передаваясь из уст в уста, мгновенно охватила все персидское войско. Сын Дария, далеко за полдень, когда персы еще крепко держались, были полны сил и мощи, когда был нужен был кто-то способный их воодушевить, придать им бодрости, чтобы окончательно разбить македонцев, побежал без оглядки, спасая свою голову. Несмотря на то, что царь скрылся из виду, войском оставались управлять бывалые военачальники во главе с Набарзаном. Он продолжали сражение до заката. Однако мысль о бегстве царя, которая заставила оробеть каждого воина, что было видно, когда наступили сумерки. Только наемные греки продолжали сражаться что есть силы. Потому что было понятно, что от Александра не будет прощения. А персидские воинские подразделения обратились в бегство, дождавшись подходящего момента во время боя. Когда солнце садилось, и наступили сумерки, на поле боя остались только мертвые и раненые персы. Оставшиеся в живых исчезли, растворившись в степи. Решающее второе сражение македонского войска и великой персидской армии завершилось победой Александра Македонского.

На далеком горизонте, пылая, медленно заходило солнце, словно возвещая о большом празднестве. Этот день стали историческим днем. С этого дня Александра будут называть «Александром Великим», в этот день в один миг разрушилась существовавшая сотни лет Ахеменидская империя.

После окончания битвы Александр со своими людьми прошелся по полю брани. Воины насиловали женщин-прислужниц царя Дария, служанок знатных людей, которые пришли посмотреть на бой. Тех, кто попал в плен, мучали и с особой жестокостью убивали. Александр с отвращением смотрел на все это. Он был разочарован своими соотечественниками, пошедшими на зверства. Но ничего не сказал, не дал никаких приказов. Лишь поставил усиленную охрану у царского шатра, где находилась семья Дария, и дал указание оказывать ей царские почести. Похоже, возбуждение от войны еще не ушло с его тела. Война — это прежде всего алая кровь, разлагающиеся ужасные трупы, пронзительные и стонущие звуки. Момент мольбы и последнего вздоха. Царь перед вступлением в войну решил ни одну из них не подпускать близко к своему сердцу, и глубоко затаил свои человеческие чувства. Наружу устремляются животные инстинкты человека. Обуреваемый этими фронтовыми настроениями царь шел и не стал делать замечаний своим воинам в первый день.

Александр, Гефестион, Птолемей втроем пошли по направлению к роскошному шатру, который остался от Дария и видимо предназначался для празднеств и отдыха. Буцефал по привычке никогда не давал другим лошадям идти вровень с ними и шел на голову впереди. Оба друга царя шли с двух сторон, один из телохранителей — Аристофан — был впереди на близком расстоянии, второй — Афанасий — завершал эту группу.

Царь со своими людьми подъехал к шатру Дария, притягивавшему к себе взор и украшавшему собой всю местность. К ним вышел дружинник отряда, охранявшего шатер, друг детства Александра Серапион. Александр вошел в шатер и вдохнул. Сказать, что таким должен быть красочный мир, значит ничего не сказать. К этому богатству и роскоши ничего нельзя было добавить.

— Говорили ведь, что у него была баня? — Александр, не скрывая своего удивления, все еще смотрел по сторонам.

— Баня готова, Александр!

— Царь сбросил с плеч доспехи и прочие принадлежности.

— Пойдемте, друзья! «Смоем пот со сражения в личной бане Дария!» — сказал он и подался вперед, но чьи-то внезапные слова заставили его задержаться.

— Нет! Не Дария, в бане Александра! Имущество потерпевшего поражение достается победителю.

Александр улыбнулся и кивнул в знак одобрения пылкости молодого аристократа-телоида. А войдя в баню, царь был поражен удивительным зрелищем. Увидев под сенью высокого шатра комфортные места, золотые тазы, золотые кубки, узорчатые столики, предназначенные для приема пищи и распития напитков лежа на боку, большие чаши на них, а чуть подальше от них изящные флаконы с ароматическими маслами и духами, царь сказал окружавшим его людям.

— Разве не так должен жить истинный царь?

— Так, Александр! Теперь все это твое. «Начнем новую жизнь», — произнес Гефестион, торопливо снимая одежду.

Каждый день начинается с утра, а каждое утро начинается с забот. Заботы дня после сражения — узнать, сколько поступило добычи, взять, что нужно, остальное распределить. Царь Дарий пришел на отроги Гавгамел нагруженный до предела. После битвы на Иссе Александру досталось три тысячи талантов золота. В Дамаске царь Дарий запрятал две тысячи шестьсот талантов золотых монет, пятьсот фунтов серебра и другие драгоценности. Об этом тут же проговорился правитель города, когда Парменион дошел до него. Из-за этого он не стал нападать на город, оставил его в целости и сохранности, не трогая ни единого кирпичика.

Победой на Иссе Александр заткнул рты греческим полисам. Да и сам он пришел в себя, успокоился, стал вдумчивей, словно повзрослел на десять лет. Первые две битвы привели Александра в ранее незнакомый, обширный, новый мир, который был пределом мечтаний и ключ от которого лежал где-то глубокой пучине, и теперь он предстал перед его взором. Проблемы и трудности нового мира казались сложнее войны, победа в которой далась непросто. Впредь территория от самых дальних границ Македонии, все греческие земли, исполинское государство — Персия будут подчиняться Александру. Несмотря на то, что Дарий еще жив, а Персеполь еще не покорен, вся Персия лежит у его ног. Все упирается в горстку времени. Он стал хозяином стольких стран и земель. Что делать дальше? Александр искал ответа на этот вопрос. И чувствовал, что ответ найти будет нелегко. Но пока он шел прежним курсом, не выказывая своего замешательства.

Прежним курсом — значит отправить добытое матери Олимпиаде, поделить между воинами, дружинниками и полководцами. Продолжить обычай дарить дворцы, отдавать города. Несмотря на то, что к Олимпиаде приходили невероятные богатства, которые грудами лежали перед ней, она была недовольно излишней щедростью сына, о чем писала в каждом своем письме. Однако если молодой царь, который не создавал для себя на войне особых условий, который держал себя как рядовой воин, который в мирное время вел простой образ жизни, проявит скупость касательно военной добычи, простые воины тут же поменяют свое мнение и могут развернуться в бою. Прямо сейчас каждый воин Александра — его друг, готовый пойти за ним и в огонь, и в воду. Александр был от природы щедр. Может, со временем будет иначе. Каждый, кто приходил с просьбой к Александру, уходил с тем, о чем просил. Лишь надо прийти и попросить. Тех, кто не просил, он недолюбливал, считал, что они задумывают дурное.

В самом разгаре дележа добычи Александр шел, наблюдая за привычной суетой. Тут он заметил воина, который волочил за собой кожаный мешок и не мог забраться на возвышенность. Царь со своими людьми не замедлил подойти к нему.

— Что это у тебя? — поинтересовался царь.

— Золото… — сказал воин и, схватившись за голову, лег навзничь. Бедняга лежал и дрожал, ожидая, когда на него упадет меч или копье и лишит его жизни.

— Встань! — Воин, озираясь в испуге, поднялся. Не решался даже посмотреть в сторону царя. — Афанасий! «Донеси это золото до шатра македонского героя», — сказал царь и пошел дальше. Все замерли от удивления…

В это время среди сопровождающих царя был его друг детства Серапион. Произошедшее побудило царя к беседе, и Александр поинтересовался мнением Серапиона. Серапион избегал дележки добычи и ничего не просил у царя, хотя был очень близок к нему. Эта его черта характера задевала царя. Помнится… Во время одной игры Серапион не подал мяча царю и безразлично стоял. Царь удивленно спросил: «Почему ты не подаешь мне мяча?». «Ты не попросил», — ответил ему друг. Понявший прямолинейный характер Серапиона царь поневоле засмеялся и выдал ему большую доли добычи. Еще один случай был связан с балагуром Периллом, завсегдатаем вечеринок, которые проводил царь. Перилл решил выдать дочь замуж и попросил помощи у Александра. Александр выдал ему из казны пятьдесят талантов золота. Однажды у него попросил помощи дворцовый философ Анаксарх. Тогда Александр позвал управляющего делами и сказал ему выдать Анаксарху столько, сколько тот попросит. Через некоторое время управляющий делами с испуганными глазами приходит к царю:

— Царь, у Анаксарха нет совести. «Он просит сто талантов», — сказал он, тяжело дыша.

— Раз просит, дай. Если он считает, что у него есть друг, который может дать столько денег, пусть берет!

Вот такие ситуации происходили за пределами войны. А полководцы тем временем собирали богатую добычу, которой хватило бы на семь поколений, и отправляли на родину. Только его закадычный друг Гефестион был равнодушен к добыче и наживе. Для единственного друга Александра этот поход был продолжением тех игр, которые они играли в детстве с царем. Если и он чем-нибудь интересовался, то лишь для забавы. Высокий, статный молодой человек, от которого веяло добротой и простодушием. Когда сам царь сравнивал себя с кем-то из своего окружения, то сравнивал с Гефестионом. Ум, знания, в конце концов телосложение Гефестиона превосходили его. Но Александр не завидовал ни в чем Гефестиону. Так как Гефестиону не были присущи такие качества, которые были у Александра, такие как жажда к славе, власти, превосходство над другими людьми, высокомерие, покорение мира. Гефестионом был двадцатитрехлетним «ребенком», который искал со своим другом по детским шалостям приключений в эти трудные дни похода.

Когда царь с двумя своими друзьями отдыхал, распивая вино и шумно беседовали, пришли вести от матери Дария Сисигамбис.

— Александр! Семья Дария облачилась в черное и оплакивает своего хозяина, считая его умершим. Что нам делать?

— Говори ясно. Кто из семьи?

— Его мать Сисигамбис, жена Статира, две дочери и младший сын Ох. Старший сын Равтан последовал за своим отцом.

— Раз так, Леоннат, иди и наведи там порядок от моего имени. Сообщи им, что Дарий жив. Во-вторых, скажи, что царь Александр берет царскую семью под свое покровительство. У Македонии и Персии есть один царь. Пусть впредь не забывают об этом.

На следующее утро Александр и Гефестион, решив навестить семью царя Дария, подъехали к царскому шатру, переливающемуся всеми цветами радуги, сошли с коней. Вдвоем прошли между павшими ниц греческими и персидскими прислужниками и вошли в шатер. Войдя в шатер, они увидели вскочившее семейство Дария, которое было ко всему подозрительно. После небольшой паузы мать Дария Сисигамбис попыталась понять, кто из стоящих перед ней молодых людей — царь. Через некоторое время она подошла к статному, чуть более нарядно и торжественно одетому Гефестиону и упала навзничь перед ним. Судя по тому, как растерянно засмущались окружающие люди, Сисигамбис поняла, что перепутала. Поняла и тут же пала ниц перед царем. Александр наклонился и поднял Сисигамбис.

— Мать, беспокоиться не о чем. Ничего страшного. Его тоже зовут Александр, что тут такого?! — тем самым снял как рукой страх пессимистично настроенной престарелой матери. Не сходя с того места Александр приказал вернуть имущество, конфискованное с шатра царя Дария, а также царскую прислугу.

— Выдать замуж дочерей персидского царя, проявить заботу о них — моя обязанность. Все будет сделано по их воле согласно царским традициям. Сын царя — теперь всем нам сын. За его обучение и воспитание буду отвечать я. Скажите, и будет исполнено, просите, и будет дано вам.

По прошествии нескольких месяцев бывшая на сносях Статира умерла при родах. С детьми осталась Сисигамбис. Некоторое время они находились рядом с царем. В 331 году в Сузах Александр разместил Сисигамбис с внуками во дворце, где останавливался Дарий. По поручению царя дети Дария стали обучаться и воспитываться на основе эллинских традиций.

Александр стал известен, как первый милосердный царь, действующий по принципу «того, кто ударил камнем, угощай пищей». А когда-то столько знатных греков, македонских князей попались в руки персидских владык, стали рабами и нашли смерть в мучении. Это относилось не только к пленным грекам, династия Ахеменидов творило насилие по отношению ко всем пленникам.

Когда Александр с Гефестионом в первый раз вошли в шатер Дария, им обоим приглянулись две дочери Дария, которые были одна краше другой. Но ситуация была щекотливой. Хотя возьми каждый из них себе по сестре, никто бы не остался в проигрыше. Но и царь, и его полководец — два холостяка — ушли, не подав вида.

— Ну как, правильно я поступил?

— Правильно. Очень правильно, Александр. И если это не хитрость, чтобы заманить Дария в ловушку, то это благородный, гуманный поступок, достойный великого царя Александра Македонского.

— Эх ты! Это не уловка и не хитрость, а намек знатным людям Персии. Милость Александра Македонского безгранична. Это значит, что для людей с правильными намерениями хуже ничего не будет, прежняя жизнь их если не будет лучше, то точно не ухудшится.

— Вот оно как! Цари не делают ничего без причины. Но поступок твой прекрасен.

— А его дочери?

— Ха! Ха! Ха! Они готовы… Нас двое, и их двое… А, Александр?

— Повернем коней? — спросил царь, проверяя своего друга.

— Постой, не спеши. Красиво начатая история должна иметь красивый конец. Куда денутся эти бедняжки, если суждено судьбой. А если тебе невтерпеж, то это другой разговор.

— Ты прав. Сегодня я царь. Да и ты имеешь право стать царем в любе время, так как ты потомок древнего княжеского рода. Мы выступаем от имени великой Эллады. Смотрим на жизнь, опираясь на знания великого Аристотеля. Если бы мы сели на трон, не познав Диогена, то, наверное, продолжали бы идти, попирая такие понятия как довольство, аскетизм, доброжелательность и человечность… Благое дело, которое мы сегодня сделали, войдет в историю. Дальше оно будет расти и умножаться.

— Разве не сведет на нет все это жестокость военного времени?

— Война, Гефестион, не забава, которую мы двое придумали. Война впитана богами нам в кровь. Пока на земле есть жизнь, войны не прекратятся. Противостояние плотника с плотником, пастуха с пастухом, князя с князем, царя с царем — вечная борьба.

— Борьба вечна. Ведь победить на войне — это не жестокость, а отдаление ее от своих земель?

— Отдаление, Гефестион. Но если мы вдвоем промахнемся в одном месте, такие люди как Демосфен поднимут такой шум на родине, что будет похуже войны. Только бы не промахнуться…

— Не промахнемся. Это я знаю. Александр, скажи, что думаешь делать дальше.

— Скажу. Дарий еще жив. То есть, надежда династии Ахеменидов еще не потеряна. Если Дарий признает поражение, если объявит о том, что Эллада и Персидская империя подчиняются одному царю, то и ему нашлось бы теплое местечко. А на что надеется Дария, ты и сам прекрасно знаешь. Поэтому поход продолжится.

После поражения на Иссе Дарий Родомани несколько раз отправлял послов к Александру. Сначала призывал взять половину Персии и прийти к соглашению, вернуть ему мать и детей. Александр не согласился. По это же причине по прибытии в Вавилон, он не принял ни одного предложения Дария, снова отправившего послов. После этого персидский царь, рассеявший в себе тревогу и страх от прошедшего сражения, понявший, что народ все еще верит в его победу, стал говорить задиристые речи. «Александр думает, что он победил. Это все детский лепет. Он отказался от половины царства. Теперь ищите его в норе, из которой он вышел. Победа Ахеменидов предначертана навечно», — бахвалился он.

Персидский царь, который привел на реку Исс и тут же растерял всю силу и мощь громадного государства, на протяжении веков расширявшего свое влияние, оставивший свое войско и бежавший без оглядки, не мог снова подняться. Не бывает царства, в котором не было бы подлых людей. Пришел конец их правлению. У Дария нет прежней внушительности. Даже если простой народ поверит его словам, поверят ли ему представители знати, стоявшие у власти, и сатрапы, считавшие себя полуцарями? На самом деле, соглашение, которое предлагал Дарий — половина персидского государства, могло заставить Александра остановить свое войско. Македония и Греция не сильно бы обвиняли его в том, что он не убил Дария. Из века в век греки при любом правителе не могли прогнать персидских захватчиков со Средиземного моря. Александр сдержал свое обещание, прогнал заклятого врага с греческих земель и захватил половину Персидского царства.

После победы на Иссе Александр дал несколько дней отдохнуть своему войску, дал возможность воинам с легкими ранениями подлечиться и вернуться в строй, тяжелораненых оставил на долгое излечение, воинов, ставшими калеками, с их добычей отправил на родину. Сопровождавшим домой несчастных калек, не державших золота даже будучи еще здоровыми людьми, царь дал строгий наказ.

— Чтобы раненые благополучно добрались домой со всей своей добычей! По возвращении каждый отчитается передо мной.

Прибывшие с родины отряды Александр распределил между полководцами. Численность войска превысила сто тысяч воинов. Такой многочисленной армии у Александра еще не было. Однако это число соответствовало внутренним расчетам молодого царя. Так как Дарий, сбежав с Исса, добрался до Вавилона с четырехтысячным греко-персидским войском. Вслед за ним в Вавилон, чтобы перевести дух, прибыл с восемью тысячами воинов Аминта. Договорившись с Дарием, Антиох отправляется, чтобы собрать большое войско с Египта и Финикии. Но случилась одна напасть, добравшись до Египта, Антиох вступил в войну с одним племенем, во время которой отдал душу. Все это было известно Александру благодаря его секретной службе. Александр чувствовал, что настала пора двигаться его войску. Если Дарий решил укрепиться в Вавилоне, эти сто тысяч воинов не будут лишними. Он знал, чего стоит взятие крепости. А если придется вести бой в самом городе, то здесь важно победить числом. Если все обдумать, то Александр должен был идти прямиком на Вавилон, где держал оборону Дарий. Но царь так не поступил — Александр переизбрал сатрапов в подчиненных ему районах, подавил в них любое мало-мальски оказанное сопротивление. Его беспокоила угроза набега на его армию с самого тыла. Этими своими действиями он пресек эту угрозу. В Сирии поднялось восстание. Александр его безжалостно подавил. За этими действиями скрывался смысл — не дать возможности Дарию получить помощь извне, сделать так, чтобы сам Дарий отказался от напрасных надежд на помощь от Келесирии — центра местности в Сирии, где прошла последняя битва. Теперь Дарий либо останется сражаться в Вавилоне, либо, если не выдержит, побежит в Персеполь. А может пойдет в Бактрию и Согдиану вдоль мест обитания саков. Правильнее бежать в Персеполь. Внутренне чутье подсказывало, что Дарий не пойдет в Согдиану. Но почему?..

Персы много воевали с саками, которые с наступлением зимы совершали опустошительные набеги с Великой Степи на теплые края: Мараканду, Согдиану, Бактрию. Это Александр знал с записей Геродота, Страбона, Птолемея. На протяжении нескольких веков, с того времени, как династия Ахеменидов взошла на персидский трон, между двумя сторонами прошло немало битв. Знал Александр и то, как царица саков Томирис отрубила голову могущественному, воинственному царю Киру, который был готов раздвинуть границы Персии за Балканские горы до великих морей, который собирался пройти напрямик через Великую сакскую степь до белоснежных, ледяных земель Сибири. Окунув голову Кира в бурдюк, наполненный кровью, Томирис сказала: «Ты не мог насытиться кровью, так вот, теперь ты достиг своей мечты, пей ее досыта!» — и повесила бурдюк на ветвь тополя. На той войне персы потерпели сокрушительное поражение от Томирис. Были перебиты все до последнего.

Как могли забыть такие смутные события последующие цари. На сегодняшний день, хотя Согдиана и Бактрия считались плодородными сатрапиями Персидского царства, их сатрапы выбирались из числа саков, а сакские сатрапы еле внимали словам еще в эпоху процветания Персии и лишь обозначали повиновение персидскому царю. Уже столько времени саки превратили Согдиану и Бактрию в сплошной рынок между Персией и империей Цинь, говорящий на сотне языков и шумно ведущий торговлю!

Поэтому Дарий знал строгий нрав саков. Сунется туда Дарий, и саки мигом прогонят его. Потому что, где бы ни оказался Дарий, Александр Македонский последует за ним. Дария саки воспримут как предвестника войны и несчастий.

Саки… Сами они не поднимали и не устремляли наконечники своих копий в сторону земель греков. Но отголоски их свершений докатываются до Эллады.

Еще до выхода в поход с македонской земли молодой царь мысленно обозревал земли, на которые он намеревался ступить в случае удачного исхода предстоящего похода, собирал по крупицам сведения, был заранее осведомлен о многих обстоятельствах. С рождения хваткий царь вовсю давал волю своей фантазии, он в своих мыслях прошел по стольким землям и странам. Изучая местами противоречивые записи великих историков, он проверял, какие из них соответствуют истине. Там он много читал и про саков, много думал о них.

Когда-то персы, когда нужно было захватывать неприступные крепости и укрепления, приводили в Элладу наемные отряды саков и опустошали ее земли. Было известно, что саки с младенческого возраста вцепляясь за гриву коня, проводили верхом всю свою жизнь, а сами они были весьма выносливыми, исключительно меткими стрелками, способными попасть из лука в глаз детенышу сайги. Саки… Не потому ли так названа Великая Степь, что кто бы ни пришел на ее земли и каким-то ни было числом, она поглотит того без остатка. Или же мужество эти самых отважных саков прославило ее?..

Александр найдет решение и этой загадки. Но пока он повернет коней в сторону Персеполя. А не взяв Персеполя говорить о победе над Персией преждевременно. Нужно было немедленно захватить этот легендарный, исторический, богатый город, притягивающий к себе богатства всего мира. А как быть с басилевсами¹⁰ Александр решит потом.

После первых двух великих сражений, после того, как перед ним склонились мелкие царства, расположенные на побережье Средиземного моря, Александр возбуждался от одной мысли, что уже прошел Вавилон и скакал рысью к Персеполю. В то же время царь ошибочно полагал, что саки были еще очень далеко. События разворачивались совершенно иным образом.

Вскоре после победы на Гранике наступили холодные дни — пришла зима. Александр еще не насытился победами, да и казна еще не потяжелела. Казначеи довели до сведения царя, что будет затруднительно содержать и без того небольшую армию всю зиму, обеспечить ее теплой одеждой и комфортным жилищем. Молодой царь нашел способ как пройти этот период, да и себе заработал очков. Александр под предлогом того, чтобы недавно женившиеся воины вернулись к своим женам и провели с ними зиму, а воины с ранениями подлечились у себя дома, отправил на родину тысячи людей. Они должны были вернуться через четыре месяца. На этот же срок было намечено пополнение войска. А сам царь с оставшейся частью армии продолжил присоединение небольших народов, сатрапий, которые не считая того, что номинально оставались под властью Персидской империи и платили ей налоги, жили по своим законам, своим традициям и обычаям, своими внутренними порядками. Одни покорялись по своей воле, других же приходилось брать силой. И не было ни малейшего сомнения, что они восстанут, как только армия Александра двинется дальше. По причине того, что Александр дал прежним подданным Персии другое имя — члена Эллинского Союза. Прежние налоги стали называться членскими взносами. Правители тех народов, которые присоединились добровольно, остались на своих местах. Всего лишь в трех-четырех таких народах Александр назначил сатрапов, а в подчинении сатрапов оставлял крепкие гарнизоны, состоявшие из местных родов и племен. Внедрять кардинальные изменения во внутреннюю жизнь народов он не стал. После этого народ не только переставал противиться власти Александра, напротив, он принимал за свободу достижение им статуса равноправного члена эллинского союза, переставая называться покоренным народом.

Конечно, поход не проходил без шероховатостей. Особенно тем народам, которые совсем сблизились с персидской властью и основанных на олигархическо-аристократической системе, поход Александра казался сокрушительным селем. Они изо всех сил оказывали сопротивление. Такое ожесточенное сопротивление оказала Памфилия, небольшая область в Малой Азии, что стало для Александром еще одним испытанием. Подчиненный этой самой Памфилии городок Мармара был расположен на вершине холма. Мармаритяне оказали Александру упорное сопротивление. Не сумевший захватить город с одной попытки Александр был отброшен от крепости. Он снова снарядил войско и, придумав новый способ взятия города, приступил к осаде Мармары. Труды молодого царя были напрасны — мармаритяне, взяв свое снаряжение, ушли за горы. Оставшаяся в городе горстка отчаянных воинов, устроив в Мармаре пепелище, отправилась вслед за ними…

Еще одно сопротивление было оказано в Клинсии. Эта народ в этой местности с хорошим укреплением под названием Аспенд жил размеренной жизнью, выращивая чистокровных лошадей для персидского царя и знати. Вначале властители Аспенда вышли навстречу Александру, сообщали о признании его власти. Александр в качестве доказательства того, что этот их шаг не был лишь пустыми словами, потребовал выплатить в казну однократное вознаграждение — пятьдесят талантов золота и передать их новой власти — греко-македонскому войску чистокровных коней. Несмотря на то, что аспендцы ушли, кивая головами в знак согласия, войдя в крепость, они отказались от обещания. Они отправили через какого-то нищего бродягу послание царю, в котором сообщали, что ни золото, ни лошади переданы не будут. Александр, которого подобное приводило в бешенство, разбил наголову войско Аспенда. Теперь контрибуция выросла на сто талантов, а все кони перешли в собственность царю. Были взяты в плен самые богатые и влиятельные люди Аспенда.

Таким образом новая власть уничтожала очаги укоренившегося олигархическо-аристократического строя и устанавливала в том месте демократические порядки. Из-за этого в тех местах, где вначале было оказано сопротивление, после похода Александра, устанавливалось положение, при котором против него не предпринималось никаких действий. Малую Азию Александр хорошо изучил. В этом крае сотнями исчисляются непохожие друг на друга мелкие племена, которые поклоняются разным богам, придерживаются своеобразных традиций, празднуют различные праздники. Среди них были и передовые, цивилизованные племена, встречалось немало и племен, которые считали тощих стариков святыми, оставшиеся отсталыми, не обращая внимания на окружающий мир. После того, как добравшись до Финикии и взяв без кровопролития первый повстречавшийся город Арваду, Александр посчитал правильным передохнуть здесь и набраться сил. А когда походная баня, доставшаяся от Дария, сняла с Александра усталое состояние, он снова почувствовал себя бодрым.

— Правитель Артос! Ну, что есть интересного в твоем городе? — спросил разомлевший царь у властелина Арвады, который передал город во власть Александра.

— Сегодня половина города занята повседневными делами, а род навруз, который живет по ту сторону реки и считает себя среди персов выше Ахеменидов, отмечают праздник.

— Что это за праздник?

— Они говорят, что сегодня день и ночь уравниваются, теперь день будет расти, а ночь будет отступать…

— Где звездочеты?! Это действительно так?

— В этом краю много народов, которые считают этот день праздником, ваше величество! Да, по их словам, этот день является началом года. Зима дает дорогу весне, в мире снова расцветает жизнь. Растения наливаются соком, возвращаются птицы, дают приплод животные, даже насекомые продолжают свое существование.

— Вот и звездочет пришел. Слышал рассказ? Что добавишь к этим словам, мудрый человек?

— Все, как сказал глава города. Я признаю, что с какого дня начинается жизнь, то и год должен начинаться с него же. Так как это разумно.

— А может пойдем посмотрим на этот праздник?

Александр вернулся довольным праздником, который отмечал род навруз, древний персидский род, бывший у власти до прихода Ахеменидов. Он заметил, что местная община персов рода навруз, живших по другую сторону тоненькой реки, продвинулась вперед в строительстве домов и оформлении улиц по сравнению с тем местом в городе, где остановился сам Александр. Он заметил безупречную чистоту, порядок, свободу, нетронутые традиции, обеспеченную жизнь. Главой рода был красивый как нарисованный на картине мужчина лет сорока пяти. Высокий, с черными густыми усами, при смехе сверкающий всеми своими зубами человек вышел навстречу Александру с хлебом и солью, всем своим видом демонстрируя почтение и радушие.

— Великий царь желает вкусить угощений из сорока домов. Он может осчастливить своим присутствием сорок домов.

Александр спустился с коня.

— Веди, хозяин!

Глава рода повел Александра к указанному им дому. Дом был неказист. Состоял из двух противоположных комнат. Хотя Александр вошел через дверь прямо, Гефестион и Птолемей вошли вовнутрь пригнувшись. Переступив через порог, царь ненадолго остановился, чтобы привыкнуть к полутьме дома. Ему как царю было интересно все то, что происходит у обычных людей. Он хотел знать все — как они живут, какие инструменты используют, что едят, внутренний распорядок в их доме, их обычаи и обряды, и невольно сравнивал с бытом своего народа. Здесь царь увидел, что в этой стране на пол сначала стелют шкуру. На нее расстилают безворсовый ковер налево и направо, не доводя до двух дверей. Средняя комната видимо служила кухней. На ночь здесь могли размещаться дети. Так как эта входная комната была очень просторной. Может в этом углу спали мальчики, а в том — девочки. Почему девочки — в том месте были изящно закреплены к потолку две жерди с резным орнаментом. В центре была натянуты двойные занавески. Утварь и домашние принадлежности были расставлены в нишах, проделанных в самом доме. Красиво. Неожиданно. В двух комнатах справа и слева жили две жены хозяина дома.

— Кто хозяин дома?

Хозяин дома вышел перед царем, остался стоять в поклоне.

— Сколько у тебя детей?

— Семеро.

— И мальчики, и девочки?

— Так и есть, великий царь.

— Не подумываешь взять третью жену? — Александр с улыбкой посмотрел на друзей.

— Нет, великий царь. Она только усложнит мою жизнь.

На ковер был постелена сооруженная из выделанной кожи подстилка, на которую была накрыта холщовая скатерть. Поверхность ее сияла всеми красками. В центре стояла вырезанная из дерева глубокая посудина с крышкой. В изобилии лежали сладости, сушенные ягоды и фрукты.

— Ваше величество, навруз — начало года. Земля снова зеленеет, сеют хлеб, растут плоды, люди начинают спешную трудовую жизнь. Поэтому это наш самый большой праздник. В этот день все двери открыты. В каждом доме накрывается дастархан. Каждая семья в этот день очищает свое окружение, свой дом, а и саму себя от посторонних намерений. Имеющие обиду друг на друга мирятся, заходят домой друг к другу, угощаются. Незнакомые люди знакомятся. Ваши чистые помыслы прийти к нам на праздник мы истолковываем, как предзнаменование великих добрых дел. Обойдете не сорок, а все дома, и все будут на седьмом небе от счастья. Поэтому мы будем говорить, что в этом простом доме вкушал яства сам царь. Угощайтесь.

Александр лишь посмотрел по сторонам, как его кравчий присел на одно колено и проверил, пробуя на вкус, все блюда. После чего подал царю знак, что пища чиста и годна для употребления. Вкусив яства, царь стал подниматься, как два здоровенных парня принесли деревянное плоское блюдо, полное лепешек.

— Что это? — Не понял царь.

— Ваше величество! Люди, услышав о вашем визите, положили в это блюда свои лепешки. Если Вы отломите и вкусите от них кусочек, они будут знать, что их дотронулась рука царя, и накормят ими своих детей, на счастье. Такова примета.

Глава рода отломил кусок с края горячей, пышущей жаром лепешки и съел. Александр повторил за ним. Вышел на улицу, а там куча народу уже растаскивала те самые лепешки. Царь был очень доволен такой добросердечностью. На миг эти простые люди показались ему счастливее его самого. А может и так? Они в своей жизни не выходят за рамки своих возможностей. От них самих зависят их сытость и достаток. Пораньше вставай, пораньше двигайся, возделывай землю, паси скот. Вот так постепенно рано или поздно придешь к чувству наслаждения и услады от результатов своего труда. Движение закаляет, пища поднимает настроение… А что же царь?! Нужен ли был Александру этот тяжкий груз в виде полного опасностей похода ради завоевания всего мира?.. А что, если остановиться прямо на этом месте, создать крепкую империю, объединив Македонию, Грецию и Малую Азию?..

Царь оставил все эти вопросы без ответов. Так как даже простые воины, не говоря уж о полководцах, еще не насладились победами, не успели еще навоеваться и набрать столько добычи, сколько им было нужно. Войско только-только набрало темп. Нелегко остановить хищный инстинкт, когда успел насладиться первой добычей. Заблудившемуся кажется, что он идет по верному пути. Александр идет только вперед. Далекая и высокая цель царя и возможности его войска соответствуют друг другу.

С этими мыслями отдалившийся от Арвады греко-македонский стратег-автократор достиг Марафона: Марафон был известен всему миру как город развлечений и состязаний. Здесь Александр решил пройтись по городу, о котором много слышал. Однако послы царя Дария испортили настроение царя, на миг обретшего спокойствие. Дарий призывал Александра прекратить войну. Призывал довольствоваться уже завоеванными им землями Малой Азии, начиная от противоположного берега реки Галис. Просил вернуть его мать и детей. Говорил, что, если он ищет богатств, но возьмет их. Этот кичливый, натужный тон, этот откровенный шантаж малодушного царя, который не знал, куда девать свою трусливую душу, в то время, когда дни его были сочтены, только заставил Александра поспешить. Ответ Александра был краток.

— Антипатр! Пиши! Пусть Дарий придет ко мне, займет в царском дворце любое место, которое выберет, позаботится о своих детях. Пусть открыто признает власть Александра.

В таком возбужденном состоянии Александр дошел до крепости Тир. А Тиров оказалось целых два. Кроме того, Александр столкнулся с ситуацией, доставившей ему немалые хлопоты. Отправив победителю подарки, городской совет Тира дал разрешение на вход лишь в материковую часть этой крепости. Но наотрез отказались впускать в укрепление на острове. Александр, услышав эту новость, усмехнулся. Почему-то он не вскипел от гнева, как прежде. Вестнику он своими устами сказал следующее:

— Геракл приходится мне дальним предком. Поэтому я собираюсь совершить жертвоприношение своему предку в храме на том острове. Если согласитесь, не допустим никаких военных действий. Не медлите с ответом.

Ответ был кратким.

— На материковой части Тира действует старинный, настоящий храм бога Мелькарта. Мелькарт — это ваш Геракл. Пусть царь делает на том месте все, что придет в голову…

Александр тут же вспыхнул от ярости.

— Сколько людей в городском совете?

— Двадцать три.

— Островной Тир будет взят силой. Сообщи. Понятно, что против меня выставят простой народ. Но они не виноваты. Наверное, все эти двадцать три человека сплошь богачи?

— Конечно, они богаты. Знатные особы, которые семь поколений жили в изобилии и достатке.

— Сам ты кто?

— Я происхожу из среднего рода торговцев. В старом Тире я держу три лавки. Моя имя — Хаким Керу.

— Хаким Керу! Сейчас я отправлю с тобой своего человека. Пусть Совет даст окончательный ответ. После чего моя совесть будет чиста. Раз они забыли, что тысячелетний Тир является священным местом, то я не забыл. Я не хотел двигать ни единого кирпичика этой крепости. Но выхода нет… Если не покоритесь, войду, разрушив ее. Передай слово в слово. А те двадцать три богача в семи поколениях лишатся своих голов!

Совет не против сына Зевса, потомка Геракла царя Александра. Они не зависят и от царя Дария. Тир лишь хочет сохранить свой нейтралитет.

— Ты, Хаким Керу, передал слова Совета. Ты выполнил свой долг. Остальное решу я!

В главной ставке начался военный совет. Предчувствуя, что дело принимает плохой оборот, Александр отправил в старый Тир денежных людей, использовал своих знатоков, которые за день собрали нужные сведения. Сейчас его полководцы пристально изучали эти данные, сверили их, но все еще не сказали ни единого слова. Все понимали, что Тир — непростая добыча. Но все начали привыкать к тому, что Александр найдет верный способ. Поэтому несмотря на обсуждения у присутствующих тридцати человек не было ни одной идеи.

— Уважаемые диадохи! Совет Тира не внял моим словам. Когда мы собираемся воздвигнуть небывалую ранее в мире великую империю, разве может Тир оставаться гнойником посреди нее?

Никто не издал ни звука.

— Не может. Тир хочет сохранит свой нейтралитет. Но кто даст гарантии, что он не превратится в защитное укрепление Дария? Так Тир станет неизлечимой язвой и очагом постоянной угрозы, тем самым доставляя нам беспокойство. Поэтому во что бы то ни стало Тир будет взят. Эвмен! Огласи сведения. Эвмен развернул пергамент.

— Ваше величество! Сведения разведки таковы: самая глубокая часть пролива между крепостью островного Тира и материком 4 оргии¹¹. Ширина пролива 4 стадии¹². Дно пролива не каменистое, черная тина с водорослями.

— Неарх! Что в мыслях у тирцев? Какие действия планируют. На кого и на что они надеются?

— Они полагаются на Карфаген. Они являются дружественными странами с давних времен. Да и крепость Тира надежна, орудия на ней размещены удобно. Из-за того, что вокруг одна вода, добраться быстро до крепости трудно, невозможно подойти незамеченным. Нет даже клочка земли, чтобы разместить стенобитные орудия. У них есть флот, а у нас нет даже лодок. Если бы я мог придумать что-нибудь, я бы сказал. А сейчас мне не под силы найти способ или дать совет. Мне нужно около недели времени. Пока полностью не изучу крепость, дело не кончится. Нет крепости, которую нельзя было бы взять. Надо лишь найти уязвимое место.

— Кто еще скажет?!

— Я… — Парменион заговорил басом. — Царь… Мы можем надолго задержаться в Тире. Да и затрат будет много. Одни боги знают, что до этого придумает Дарий. Пока мы будем колотить Тир и тратить свои силы, Дарий может именно в это время окружить нас свежими силами. Что будет делать в таком случае?

— Ближе к сути… Великий полководец.

— Суть такова… Тут надо оставить крепкий гарнизон, который отрежет Тир от остального мира. Мы потратим не так много времени на то, чтобы ни со стороны Карфагена, ни с материка на остров не пролезла мышь и не проскользнула даже рыба. После чего двинемся прямо на Персеполь. А после того, как мы захватим столицу Персидской империи Ахеменидов, может Тир сам придет к нам в руки?

Военный совет зашевелился, готовый уже принять совет, считая его удачным. Только вот строгий голос Александра заставил всех умолкнуть.

— Не пойдет! Я не могу оставить за собой незавершенное до конца дело и вражеский рой за спиной. Напротив, если Тир падет перед нами, завтра Вавилон выйдет к нам навстречу, а в Персеполь войдем через золотые ворота, не сдерживая поводьев. Даже если уйдем с Тира без потерь, в Вавилоне они могут быть существенны. А разделим войско, то точно ослабнем.

Все поняли, что Александр не пойдет на попятную. Царь ходил по шатру, словно ожидая, кто что скажет. Но никто из присутствующих не проронил ни слова.

— Другое предложение, если вам больше нечего сказать, слушайте приказ, который будет объявлен завтра… Антипатр, пиши! — Глава канцелярии встал со своего места и кивнул головой в знак готовности.

— Пиши, Антипатр. Будем делать насыпь до крепости островного Тира.

Парменион словно пес, собирающийся укусить, прорычал.

— А где мы найдем камень, песок, кирпичи, дерево в этой пустыне?

Александр ухмыльнулся.

— Разве островной Тир не передал нам старый, материковый Тир? То есть из развалин крепости старого Тира мы сделаем дорогу. Дно пролива сплошь липучая тина. Что бы ни бросить в воду, оно с того места на дне никуда не сдвинется. Кедр мы привезем с Ливанских гор. С завтрашнего дня приступим к изготовлению стенобитных орудий. Кузницы будут работать дни и ночи напролет.

Работа по строительству насыпной дороги началась спешно, греко-македонские воины провели много дней в таскании камней и комков глины с крепости и бросании их в воду. Защитники Тира высмеивали их безрезультатные, пустые хлопоты и хохотали, подплывая на своих лодках. Но в один из дней дорога длиной в двести шагов, начинавшаяся с берега, словно спина исполинской рыбины, выступила на поверхности воды. Смех со стороны Тира прекратился. По мере приближения дороги к крепости, с нее стали прилетать стрелы, которые причиняли немалые человеческие потери. Уже и прибыла древесина с Ливанских гор. Были уже изготовлены различные виды стенобитных орудий. Но в один из ненастных дней одна штормовая волна размыла ту самую дорогу. Однако бревна и камни на расстоянии пяди от поверхности воды лежали непоколебимо. Тир снова стал высмеивать. Македонцы, не обращая на них внимания, снова приступили к строительству дороги. После того, как насыпь поднялась на две пяди над поверхностью воды, одну сторону бревен, прибывших из Ливанских гор, обтесали, чтобы получилась ровная деревянная дорога. Насыпная дорога прекращалась в том месте, куда свободно долетали стрелы до крепости. Теперь здесь появились две башни. Македонцы стали с вершин башен посылать огненные стрелы, которые преодолевали стены крепости и проникали в город, устраивая в нем пожары. На эти действия Совет Тира не отреагировал. И на то были основания. Крепость Тира основательно подготовилась к обороне. Пусть Александр действительно был божественного происхождения, пусть у него будут способности, раскачивающие море или поворачивающие реки вспять, силой в крепость островного Тира войти было невозможно. Неприступность укрепления, его надежность, удобное расположение защитников крепости, вода вокруг — все это было против Александра. Македонцы, долго мучаясь, с большим трудом построили снова дорогу, постелили на нее деревянные бревна. Только при воздвижении двух башен погибло столько людей, пораженных стрелами приближавшихся со стороны воды тирских моряков и отправившихся в пучину морских вод. И будто этого было мало, после того, как башни несколько дней пускали в стороны крепости стрелы, защитники Тира наполнили одно старое судно горючей смесью, покрыли само судно снаружи тем же веществом и пустили его в сторону тех башен. Когда судно столкнулось с башней, с крепости посыпались огненные стрелы, от которых полное горючей смечи судно взорвалось. Пожар охватил половину всей построенной македонцами дороги. Наблюдавший за всем этим Александр долго стоял как вкопанный. «Поражение!..» — робкая мысль звенела в голове. Чтобы убрать ее из головы у Александра в этот момент времени не было ни решения, ни мотива, ни сил. Предлагавший на военном совете иное решение Парменион будто сверлил глазами его затылок, словно говоря «ну, герой, что теперь скажешь». Двигаться, поворачиваться не было сил. Но внутренняя сила, исступленная злость, обжигающее честолюбие быстро рассеяли это слабовольное настроение.

— Ваше величество! — «Аристофан. Что он скажет?» Царь не мог ни повернуться, ни что-либо сказать. Он так стиснул свои челюсти, что их свело. Он поднял руку в знак того, что можно продолжать.

— Царь, в горах Ливана наше войско оказалось в окружении. Его сжали в тиски племена арабов.

— Приведи коня, Аристофан! — грозно зарычал Александр.

Поручив все Кратеру и Пердикке, царь с небольшими силами поскакал в сторону Ливанских гор. После равнинной части дороги и возвышенностей вдоль горных склонов идти на лошадях стало невозможным. Коней оставили в одном из ущелий. Следить за ними остались пятнадцать воинов. Дальше пошла каменистая поверхность, переходящая на лесистые горы. Македонцы, не выдержав давления со стороны арабских племен, забрались довольно высоко. Теперь, чтобы добраться до них, оставалась одна единственная дорога, ведущая на высокую выпуклую вершину. Дорога была в руках врага. Они оставили пост, который подал бы знак основным силам в случае прибытия поздней помощи. Наступила темная ночь. В горах ночи были холодными. Отряд дрожал от холода. Что самое трудное — сюда за Александром последовал его учитель, особо уважаемый царем человек Лисимах. Это Александр понял после того, как прошел так много пути. Царь полагал, что сопровождающий его престарелый наставник — к добру, но он не думал, что они окажутся в такой ситуации, когда будут дрожать от холода. Что делать? Нависла угроза замерзнуть до наступления утра под этой скалой, стоявшей с обратной стороны от горы, на которой закрепились окруженные арабами македонцы. Ища тут и там дорогу, прислушиваясь, Александр заметил мелькающий огонь охранявших дорогу арабов. Тотчас взяв с собой семь людей, нырнул в темноту. Мало было страданий от холода, теперь всем еще мучительнее стало ожидать самого Александра. Через некоторое время группа Александра подошла, причем у каждого члена группы было по факелу. Разожгли огонь, согрелись. Сохранив себе таким образом жизнь, отряд Александра с рассветом двинулся вперед. Теперь сами арабы, осаждавшие македонян, оказались в окружении. И впереди, и позади — македонцы. Понявшие, что подошла помощь, воины стали кидать с высоты камни. Отряд Александра начали стрелять из луков. Арабы обратились в бегство. В течение нескольких часов вооруженные силы арабских племен бесследно исчезли. Когда два отряда объединились, выяснилось, что тридцать три воина из тех македонцев, кто отправились на заготовку древесины, погибли. Со стороны врага были такие же потери.

Отряд, возглавляемый царем, убил на рассвете двадцать одного арабского воина. После таких потерь арабы теперь старались избегать македонцев. Теперь они не казали носа не только, когда вырубали деревья, но даже если бы всю гору растащили македонцы, арабы не нашли бы другого выхода, чем спасать свои головы.

Вернувшийся с победой с Ливанских гор Александр сразу же перешел к следующему шагу, о котором думал всю дорогу. Тир надо брать. Но для его взятия сил у него недостаточно. Без кораблей дело не сдвинется. Поручив Кратеру повторное строительство дороги, сам Александр отправился в Сидон. Ключ к победе лежал в этом месте. Победоносный поход Александра, подчинивший всю Малую Азию, ее мощные города, заставил властителей тех земель, на которые еще не ступала нога греко-македонского воина, признать власть Александра. Сидон предоставил Александру все свои корабли, царь Арвада Герострат и царь Библа Энил сами явились к Александру и довели число кораблей до восьмидесяти. Родос, Сол, Ликия предоставили корабли для разрушения крепостей. Трясущиеся от страха впасть в немилость Александру за якшание с Персидским царством цари Кипра — финикийцы и греки выставили сто двадцать кораблей. Услышав зов Александра, Киандр с Пелопоннеса привел на помощь четырехтысячное отборное войско. Когда Александр взял направление на Тир, за ним шел 241 корабль.

Битва за Тир продолжалась девять дней. Прижав корабли вплотную к стенам крепости, таранные орудия стали колотить по укреплению. Какими бы толстыми не были стены крепости, какая бы надежная она не была, удары орудий пробили ее стены. Узнав об этом, царь Тира собрал всех людей и начал возводить внутри крепости еще одну крепость. Но на девятый день часть крепости между двумя башнями с грохотом упала, и македонское войско бросилось в город. Первым устремился Александр. Всполошившихся защитников Тира он своей рукой отправлял на тот свет. Разгоряченный, с налившимися кровью глазами Александр проявил образец жестокости. Воины старались не отставать о своего царя. После битвы Александр распял на крестах шесть тысяч защитников островного Тира и две тысячи воинов Тира материкового, предав из мучительной смерти. Тридцать тысяч жителей были проданы в рабство.

В этой суматохе главный виновник произошедшей резни — правитель Тира Аземлук со своими знатными приближенными, сопровождаемый карфагенскими учеными послами, добравшись до кораблей, проявлявших к нему симпатию сидонцев, тайно спасся бегством. На затишье после битвы эта новость дошла до ушей Александра. Но Александр много слышал о надежно спрятанных сокровищах Аземлука и других знатных людей Тира. Зная, что отправься он сейчас в погоню, то поймать их не составит много времени, не имевший большой казны Александр якобы решил проявить великодушие по отношению к крайне богатому царю и его не менее богатой свите. Сказав про себя: «Куда, вы убежите без своих сокровищ в Тире?» — он усмехнулся.

— В будущем они будут нужны мне, чтобы служить ключниками своих сокровищ. Они нужны мне живыми. Как я найду их сокровища, если они умрут? — смеясь, сказал он принесшему ту весть Эвмену.

В то время как сам царь Аземлук, говоривший, что ноги Александра в Тире не будет, и его друзья, выкачивавшие сокровища с богатого города, являвшегося крупнейшим в мире центром торговли и коммуникаций, улизнули в сторону Сифона, в самой крепости простой народ отчаянно сражался за каждую улицу.

Только когда греческие наемники, для которых война была профессией, и все силы македонцев навалились всей массой сопротивление постепенно стало угасать. И снова изворотливые богачи, купавшиеся в золоте и имевшие большие возможности, спасли свои богатства. А настоящие потерям подвергся горемычный, многострадальный простой народ. И снова народ обманулся лживым словам, бесчисленное множество раз повторяющимся тысячи лет с тех пор как боги дали человечеству сознание и ум, девяносто девять чувств и ощущений.

В залитом кровью Тире Александр первым делом осуществил свое намерение, а именно принес обильное жертвоприношение в храме Геракла-Мелькарта. Провел различные развлекательные мероприятия, состязания. Видя и слыша, как финикийцы, набросившись на город, стали размещаться в бесхозных домах, не стал этому препятствовать. После окончания битвы он приказал, чтобы ни одно здание не было разрушено или подвергнуто огню. В скором времени исполинский город под новой властью постепенно вернулся к своей прежней жизни. Идейный вдохновитель всего сопротивления, первосвященник иудейской религии Йадде расценил падение Тира как покорение всей Палестины. Даже когда крепость Тира была в осаде, а удары по ее стенам становились все мощнее и мощнее, Йадде говорил: «Мы не изменим своему обещанию перед Дарием и признаем другую власть только после смерти персидского царя». Когда Александр совершал жертвоприношение в храме Геракла-Мелькарта, Йадде пришел к Александру. Конечно, он пришел от страха. Но он пришел не как испугавшийся человек, он с весьма сдержанным высокомерием выразил обиду молодому царю за то, что тот не явился сам в иудейский храм и на коленях не выразил свое почтение перед богом. Александр чуть было не предстал на колени на том же месте, однако его порывистый характер спас его от этой ошибки. За очной встречей Александра, столкнувшегося с новым измерением человеческого ума, и влиятельного главы иудейской религии внимательно следило все войско и весь народ. Все замерли от удивления надменностью Йадде. Большинство было уверено, что Александр возьмет свой меч и отсечет голову Йадде. Но события развивались иначе. Александр после первых слов Йадде пытался сохранить спокойствие. После чего оба долго говорили немного обособленно от других. Что они друг другу сказали, осталось загадкой. Александр сказал людям, ведущим записи, держаться подальше от разговора. Хоть о самом разговоре было неизвестно, последние царские указы после этой встречи раскрыли много вещей.

Царь навсегда освободил иудейские храмы от всех видов налогов. От народа, исповедующего эту религию, в войско Александра были отправлено восемь тысяч воинов. В их числе восемьдесят богомольцев отправились, чтобы вдохновлять этих воинов, хранить их от бед и напастей. Члены военного совета не одобрили этот шаг Александра. Но и открыто никто не возразил.

— Разделите восемь тысяч воинов по тысяче и распределите между своими подразделениями! — после этих слов Александра полководцы оскорбились:

— Мы и без них неплохо жили. «Мне они не нужны», — сказали они, развернулись и ушли. Александр понял, что к чему и реализовал сказанное посредством вынесения приказа. Полководцы же поняли друг друга без слов, и про себя решили задействовать эти тысячи в особо трудных боевых задачах, из которых они точно не вернутся живыми, тем самым быстро сведя их присутствие в войске на нет. В принципе, так оно и случилось, но лишь наполовину. К тому же за такое короткое время те самые отправленные иудейским первосвященником воины, хоть половина их и была истреблена, в скором времени стали выделяться над всем многочисленным войском…

В сражении за Тир Александр заболел, еле спасся от гибели, получил несколько ранений, был сильно изнурен. К тому же каждый воин знал его как надежного друга и бесстрашного товарища по оружию. В горах Ливана, под Тиром, в бойне внутри крепости Александр сражался на смерть в самой гуще боя с рядовыми воинами. После все этого у царя не было интереса к возвеличиванию и поучению. Все тяготы и невзгоды, которые он проходил вместе со своими простыми сородичами, у всех на виду. Поэтому незначительные погрешности, происходящие в походе, в других великих делах, не могли запятнать обаяние Александра. Войско, не задумываясь, выполняло любые поручения главнокомандующего. В этом приподнятом духе македонская армия взяло направление на Египет. По дороге был город Газа. Город, как город. Не было никаких признаков того, что со стороны его может что-то угрожать. Войско, двигаясь стремительно, осилило свой путь. Уже не сказать было, что еще вчера оно едва вышло невредимым с жестокой сечи в Тире. Сам царь после побоища в Тире был уверен, что все поняли, что на сегодняшний день нет силы, способной остановить македонскую армию. Но не тут-то было. Втиснутая на пути в Египет Газа подготовилась к долгой войне, набрала достаточно продовольствия, возвела вокруг себя мощные укрепления и взъерошилась подобно ежу. Александр направил послов. Послы открыто сказали правителю Газы, что они ничем не лучше Тира.

— Война покажет. Передайте Александру. Каким бы могущественным он ни был, он не пройдет Газу. Ему не суждено увидеть Египет.

Александр приступил к делу… Газа упорно сражалась на протяжении пяти месяцев. Стены города были разрушены в нескольких местах. Город был утоплен в крови. То, что правитель Газы Батис был храбрым царем, вышедшим из народа, Александр узнал, когда тот болтался на виселице. Было то преступлением, или же скрытым коварством, как бы то ни было, он долго смотрел на бесстрашного словно лев Батиса, будто оправдываясь за свой неприятный поступок.

Только после Газы Александр успокоился. Египет, приняв его за спасителя от персидского ига, избрал своим царем. Со стороны секретной службы приходили убедительные донесения о том, что и Вавилон, и Персеполь не окажут сопротивления. Но… Это — военный поход. Все может…

Примечания

9

Телоиды — отряд всадников, состоящий из представителей знати. Они никогда не отступают.

10

Басилевсы — так греки называли саков.

11

4 оргии — 6 метров

12

4 стадии — 800 метров