Александр и Роксана

Эрнест Тореханов

Эпический роман, написанный Эрнестом Торехановым, классиком казахстанской литературы. В романе захватывающе описывается история любви и жизни Александра Македонского и степной принцессы Роксаны. Книга является одним из лучших образцов казахстанской литературы, соединяющей в себе богатый литературный язык, а также захватывающую историю любви и жизни, описанные с максимально подробными историческими деталями.

VII

Александр в этом походе не испытывал больших трудностей с простыми фалангистами. Были и ранения, и сильно простужались как обычные люди из плоти и крови, испытывали жажду, а как забыть моменты, когда он отдавал своему обессилевшему наставнику Лисимаху предназначавшуюся ему, Александру, воду. Вот так, с изнемогающей, утомившейся, изнуренной армией Александр нацелился на столицу персов Персеполь. Дарий, избегая Персеполя, искал безопасную стоянку вдоль Черного и Гирканского морей, ближе к границе Великой Степи, на которой обитали саки. Александр без особых трудностей покорил Персеполь. Столица Ахеменидов, легендарный город, прозванный саками Баирша, сдался без сопротивления. Идя по широкой дороге, ведущей к главным воротам города, Александр безошибочно узнал персидские мавзолеи, о которых много слышал. Не было человека, который бы не изумился красоте и великолепию мавзолеев, воздвигнутых ровными рядами обособленно от города на вершине небольшой горы. Строгие и сдержанные дворцы греков выглядели бы по сравнению с этими мавзолеями большими надмогильными камнями, выдолбленными из скалы. Эти мавзолеи, которые начал возводить в 518 году Дарий І и в которых лежали останки царей, считали самым священным местом в мире персов. Один из таких священных дворцов был обнаружен и в центре Баирши. Но его великолепие произвело огромное впечатление на Александра. Красота изящных дворцов была за гранью человеческих фантазий, что в то же время стало их несчастьем. Так как таких зданий в Элладе пока еще не было.

Греко-македонская армия сходу принялась грабить Баиршу — Персеполь. Позолоченные дворцы стояли одни за другим, глядя на их купола, кружилась голова и темнело в глазах. В каждом дворце хранились несметные богатства. Воины обезумели. Таща на себе слитки золота и серебра толщиной в руку, они терялись, не зная, куда их девать и как отправить на родину. Не отпускавшие со своих объятий одежды из золотого сукна, золотые и серебряные чаши, кувшины, кубки воины Александра стали сворой самыми настоящих матерых воров. Бросаясь в любой из домов Баирши, эллины, которые такую роскошь могли видеть лишь во снах, утопали в богатстве. Отобрав богатства, они убивали представителей мужского пола, а женщин насиловали. Не выдержав такого издевательства, жители Баирши спрыгивали с высоких стен, поджигали свои же жилища и целыми семьями кончали с собой, выпивая яд. В эллинах просыпался и вырывался наружу нестерпимое насилие, грабеж, жестокость, присущая настоящим диким животным. Какими бы они ни были ненасытными и агрессивными, богатства Баирши не заканчивались. Город был похож на муравейник. Пройдя пешком тысячи земель, преодолевшая бесчисленные опасности, напористая, мужественная армия погрязла в безнравственности и распутстве, выпивая вино и дерясь между собой за отнятое у персов золото.

Александр был в курсе всего этого. Он и сам дал волю подобной разнузданности, из ночи в ночь не просыхая от выпитого вина. Однажды на досуге он решил со своей свитой пройтись по городу. Баирша казался городом, построенным для того, чтобы удивить человека, соревнуясь в изяществе. Но при это в городе было все, что нужно персам среднего достатка. Сады, навесы, накомарники, бани, склады, винные погреба — все это было образцом довольной жизни. Каждый раз смотря на это, Александр невольно сравнивал с затянувшейся бедностью в своей стране, в своей Родине, вечной нуждой в каждой семье. Сравнивал и его душу словно обжигало огнем. Душила злоба. Комок поступал к горлу, вспыхивало чувство досады. «Смотрите, что нужно человеку». «Учитесь! Победители!» «Смотри на все это, Парменион! Смотри, Филота! Пердикка! Кратер! Клито, смотри и учись!.. «Вы разбрасываете и топчете богатства, которые персы копили и умножали из поколения в поколение. Я не буду вас останавливать. Смотрите своими глазами, трогайте своими руками все то, чего персы добились раньше хвастливых македонцев и высокомерных греков, познайте, какова настоящая сытая и роскошная жизнь, что такое — жить в довольстве и праздности. Может в ваши пустые головы войдет разум, придет живая мысль!?» Александр каждый день обходил весь город. Не торопился обойти его разом. Он и сам был удивлен этому богатству. Драгоценности с самого состоятельного места в мире каждый день уходили к его матери Олимпиаде. Благодаря богам его казна была наполнена до краев. Не покоряясь человеческим слабостям, он ничего не пожалел ради своих друзей и соратников, малых и больших военачальников, принесших ему победу. Он решил, пусть мерилом каждому будет степень его довольствия, и пустил все на самотек. В один из дней обходя дворец за дворцом, он пришел во дворец Ксеркса. Дворец был не просто зданием, в нем взору открывалась статуя Ксеркса, наблюдающая за красотой и богатством всего мира. «Вот, один из представителей Ахеменидской династии. Правитель Великой империи — Артаксеркс оставил власть Ахеменидской династии. Его преемники не нарушали его заветов и умножали, развивали его достижения… «Предполагалось ли, что появится царь умнее тебя?! Нет, Ксеркс! Пришел такой царь! Ты собрал под своей властью арипеев, Египет, Палестину, пол Индии, Бактрию, священные греческие полисы. Я же сделаю так, чтобы Македония и Греция стали править всеми твоими землями. Тогда история поставит тебя ниже меня, Ксеркс. Будь этим доволен, Ксеркс!» Царь шел было прямо к статуе Ксеркса, но тут какой-то доброжелатель видимо хотел угодить царю, столкнул мраморную статую и повалил на пол. Царь продолжал идти, а подойдя к разбитой надвое по пояс статуе, обратился к каменной фигуре: «Что же делать, Ксеркс… Может оставить тебя лежать в таком виде за то, что ты растоптал Элладу, или же поднять тебя за твою храбрость и мудрость, за широту твоей души?».

— Можно скажу одну умную мысль, Александр! — вдруг гаркнул кривоногий, большеголовый, невысокого роста шут Монолох. Монолох, который мог на людях выпалить что-то вроде «Александр, ты глупец!». Теперь даже когда два царства объединялись в одно, Монолох оставался единственным, кто мог говорить Александру, что придет в его голову.

— Говори, Монолох!

— По-моему одну часть Ксеркса, ту, что ниже пупка, нужно вернуть на постамент. Так как он защищал свою страну вот этими ногами. А грудь и голову нужно отправить в Элладу. В истории было не так много царей, которые дали своей стране, каждой семье счастье, продолжавшееся из века в век. Бюст надо с почетом установить на вершине какой-нибудь горы и снизу оставить надпись: «Царь, давший своему народу счастье».

Александр усмехнулся. После чего повернулся к Аристофану и приказал:

— Так и сделайте!

Четыре месяца в Баирше породило в Александре две противоположные мысли.

Он нашел причину, чтобы оправдать бесчинства своей армии по отношению к жителям Баирши. В свое время персы не щадили греков и македонян. Они конфисковали их святые места, разрушили их каменные дворцы, оставив на их месте лишь дымоходные трубы. Теперь, когда каждый воин этой армии с тысячью рабами и знатью вернется на родину, очевидно, что расскажет об ужасе, творившемся в Баирше, во много раз преувеличивая истину. Все это, в конечном счете, возвысит до небес поход Александра во имя отмщения. С другой стороны, у Александра не было сожаления о том, что эти глупцы, не понимающие персидское зодчество, персидское искусство, сути всей этой роскоши, безжалостно разрушают волшебно красивые кварталы города. Внутри была лишь одна обида. То были оставшиеся на родине самозванцы — раскромсавшие Грецию на куски, чванливые царьки, сделавшие из каждого склона горы себе маленькие государства, как он хотел бы привести сюда тупиц, которые с пеной у рта поддерживали этих своих высокомерных господ, поводить их по улицам Баирши со словами: «Эй, умники! Пока вы считаете мерилом всего в мире греческое искусство, архитектуру, греческое слово и греческую мысль и кичитесь своей патриотичностью, смотрите, персы превзошли вас во всем десятикратно, и ушли далеко от вас во всех сферах жизни». Они могли бы понять, увидев этот новый для них мир, что обязанность царя — это не только быть во главе войска, прийти с победой над очередным врагом или сместить кого-то в междоусобной борьбе, подливать масла в огонь, искать себе врагов, не давать покоя народу, который и так еле сводит концы с концами. Но, бедная Эллада, несмотря на свою передовую мысль, будто навсегда забыла, что значит усердно трудиться, идти вперед, стремиться к постоянному счастью, простодушию, спокойной, довольной жизни, к сытости и достатку. Сокровенное желание этих хозяев временного счастья — престол, желание же тех, кто и так не доедает — слава. Воистину, одни должны быть либо грозными царями, а другие либо Демокритами, либо Демосфенами.

Причиной того, что Александр не мог выйти с Баирши, был не военный или политический расчет. Прямо здесь менялся внутренний мир Александра. Его одолевали вопросы, множившиеся один за другим. О том, какой страной была Персидская держава, стало ясно после опустошения Баирши.

После Артаксеркса и нескольких поколений царей, такие представители Ахеменидской династии Кир и Дарий возвысили не только славу своего народа, но и его благосостояние. Народ возвел их в сан богов и каждому воздвиг личный мавзолей. Каждый мавзолей представлял собой высокий дворец с богатым убранством, считался священным местом. Какой бы царь ни был, он правил достойно, оставаясь в памяти народа, почитаемый потомками. Александр не понимал, как он смог победить царя, служившему своему народу, и народ, который ценил своего царя. Может причина не в миролюбии народа и не в армии, которая чуть не вырвала победу в Гавгамелах, а в трусости и слабоволии Дария Родомани, принесшего несчастье своей стране. Была бы плоха страна, смогла бы она дважды собрать ему многочисленное войско? Если даже Дарий будет воевать не сорок дней, а сорок лет, народ не будет искать в нем каких-либо изъянов. Эх, жаль, что в этот раз у народа не оказалось достойного правителя. Как можно понять нерешительность сатрапов, этих зрелых мужей, которые ведут себя как ни в чем не бывало, когда зашатался трон под их царем, когда он лишился половины страны, своего несметного войска, как они могут жить без сомнений в будущем страны, в величии царя, довольствуясь тем, что на их земли еще не ступила нога захватчика, хотя у них все еще есть и земли, и богатства, которые позволили бы перевести дух. Что это? Порядок? Традиция, сознание или же человеческое качество?.. В поисках ответа на это Александр провел немало бессонных ночей. Есть вопросы, но нет ответов на них. Он вынужденно мысленно переносил такие обстоятельства на свою страну. И тут же ощущал чувство брезгливости. Потому что такой прогнившего общества в Македонии и Греции никогда не было. Конечно, Эллада не лишена напрочь достоинства. Это страна мудрецов, родина ученых, государство ораторов и лидеров. Почему страна, давшая человечеству такого мудрого наставника как Аристотель, не научила свой народ жить, довольствуясь тем, что есть, пасти скот, растить детей, хранить благородство, оказывать почтение хорошим людям, признавать сильных? Совершенно ясно… Пальцы на руке не одинаковы. Но среди них нет лишнего, каждый нужен по-своему. Так и люди. Одни могут быть умнее, способнее, зато другие, пусть и не будут умнее, отличаются мастерством и умением. Кому-то боги не дали ни того, ни другого, но не обделили крепким здоровьем, силой, железными нервами. Вот так, что же непристойного в том, когда все, несмотря на то, что каждый живет своей непохожей на другие жизнью, дружно, общими усилиями начнут пытаться творить добро, преклоняться перед красотой, стремиться к достатку и богатству? Не-е-ет… В Элладе еще не сложилось такое общество. Одни нищие бродяги, не имеющие крова, ежедневно снующие в поиске еды. Их не страшит даже появление царя на его бело-сивом коне. То есть они его даже не признают. Они считают себя если не лучше, то и не хуже него. Разве доказывает этот факт встреча Александра с Диогеном?

…В 336 году царь прибыл в Коринф. Его тамошней целью было проведение совета Панэллинского союза, на котором Александр официально принимал власть, переданную ему по наследству отцом Филиппом ІІ, а также нужно было повторно добиться поддержки похода на персов. То была пора, когда Греция присмирела, и все признали гегемонию Македонии. До царя, добившегося осуществления цели своего прибытия и от того довольного и гордого, дошли интересные слухи. Оказывается, в городе находился Диоген Лаэртский. Диоген… Старый бродяга, не имеющий за душой ничего. У него не было какого-либо жилища. А самое главное, Диоген в нем не нуждался. Ему ничего не было нужно… И вот этот старец в лохмотьях — самая настоящая легенда. Обожаемая народом. Его имя было известно далеко за пределами страны. Он странствовал, опираясь на свою плохо обтесанный кривой посох, с сумкой, перекинутой через плечо, ночуя там, где придется. Александр нашел Диогена, когда тот дремал на солнцепеке внутри большой деревянной бочки, лежавшей во дворе заброшенного дома на окраине города. На торопливо пришедшего со всеми своими людьми Александра Диоген посмотрел лишь, приоткрыв свои веки, не меняя лежачего положения. Глаза его были серы как кованая сталь, а взгляд пронзителен как стрела. Он внимательно рассмотрел царя. Узнал. Одним взглядом подавил царя. Растерянный Александр выпалил: «Не нужно ли что-либо Диогену?». Диоген оставался лежать в том же положении, не пошевелив даже головой. Он лишь сказал: «Царь, ты заслоняешь собой солнце. Отойди немного», — и продолжал млеть на солнцепеке, охваченный приятной истомой. Александр резко повернулся и спешной походкой удалился. По пути он молчал. Ни у кого не было охоты говорить. Люди Александра вовсю поносили Диогена, потешались над ним, говоря о нем непотребные и унизительные слова, обзывая его полоумным дураком. Наконец, когда кто-то из свиты стал надоедать своими речами, Александр прервал свое молчание, сказав: «Если бы я не был Александром, то хотел бы стать Диогеном». Неизвестно, понял ли кто его слова. А царь Александр поставил между собой и Диогеном знак равенства. Потому что Александр — лучший ученик Аристотеля понял, что его авторитет опирается на власть, богатство и деньги, а авторитет Диогена опирается на великую проницательность, человечность и благородство, духовную чистоту. Его имя и слава будут погребены в земле с его бренным телом. Жизнь Диогена — вечна, он — лицо человечества. Он основатель космополитизма. Космополитизм — высшая степень развития сознания человечества. Чтобы достичь его, пройдут смутные времена и разные эпохи. Человечество, чуждаясь космополитизма Диогена, не признавая его, будет создавать новые социальные, политические явления, торговые отношения, союзы, различные виды государств. Будут огораживаться, обороняться. Но в конце концов все это лишь ступеньки на пути к космополитизму. «Национальность человека — Человек, место жительства Человека — Земля», — говорил Диоген. Когда сознание дойдет до этого, человечество очистится от множества грязных духовных идей. Земной шар превратится свободную обитель каждого человека.

…Когда Александр вошел в дворец Ксеркса, он вспомнил ту самую встречу. Диоген разжег в его душе искру, которая тлела в его груди, не давая покоя. Александр хотел угодить и тем, кто пошел за ним. Несмотря на то, что Александр находился в Персеполе достаточно долго, он сторонился золотого трона, на котором один за другим восседали ахеменидские цари. Теперь сегодня он собирается провести церемонию восшествия на престол! Мечтой всех отправившихся сюда с Эллады было отречение царя Персии от своего престола. Вот и наступил этот момент. Вокруг собрались его люди, за ними толпа, пришедшая своими глазами запечатлеть исторический момент. Округлый, высокий золотой трон Дария Родомани, его золотой позумент, остальные детали были в полном порядке. Александр подошел и сел на трон Дария. Дворец наполнили счастье и ликование. А старый воин коринфянин Демарат расплакался: «Будьте покойны, мои братья-эллины, не увидевшие счастливый день, в который Александр взошел на трон Дария. Вы тоже причастны к этому празднику!» — сетовал он, чем покорил сердце Александра. Но только один человек чувствовал, к каким великим последствиям приведет его восшествие на трон. Этим человеком был сам Александр. Этот день, этот вечер продолжил невиданный доселе пьяный пир. Знавший толк в праздновании побед и устроении веселий, но державшийся в стороне от оргий, связанных с женщинами, Александр хотел в этот вечер остаться один. Баирша-Персеполь гремел. Только в дворце Дария, где расположился царь, было тихо. Стражники, укутавшись, охранявшие покой Александра, отвечали одно: «Царь отдыхает». В это время царь лежал на спине в одном из мягких и пушистых уголков дворца, погруженный в свои мысли.

Действительно, война еще не закончилась. Полжизни Александра уйдет на завоевание всех стран на этой земле, оставшуюся жизнь он посвятит управлению этими бескрайними государствами, демонстрации человечеству пути к совершенно другой жизни. Что это за путь? Жизненный путь, в котором человек, с плачем открывший двери этого мира, покидая его, не будет переживать за своих близких, остающихся после него, не уйдет разочарованным. Конечно, есть много вещей, которые не под силу Александру. Скажем, он не может сделать счастливыми упрямцев, которые жалеют для себя добра, не ищут его. Не может исправить падших людей, погрязших в пьянстве. Пожалуй, ему не под силу сделать из потомственных воров, мошенников и преступников людей, уважаемых народом. Нет нужды благодетельствовать слабовольным, скупым, ленивым людям.

Борьба за богатство и славу никогда не затихнет. На пути к ним нет предела способам их достижения, а равно человеческим поступкам. Александр не против этого. Только вот в этой борьбе, в этом извечном противостоянии люди не будут выходить за рамки установленных Александром правил, порядка и ограничений. Сегодняшняя лицемерная война, тревожное время открывает путь всеобщего добра для будущего благополучия страны, процветающей земли, красивой и радостной жизни. Он докажет это всем твердолобым и пустоголовым дуракам. А заупрямятся — заставит согласиться. Такие односторонние люди будут жить по обычаям, который Александр найдет правильными. Не будут перечить. Он не позволит. В это время, именно сейчас, только Александр знает, что — хорошо, а что — плохо. Людям будет оставаться лишь следовать тому, что скажет царь. Вот что значит быть счастливыми всем сразу.

А те мелкие царства, встречавшиеся во время похода, только подтвердили представление Александра о Персидской империи. Особенно такие мощные царства как Тир и Газа будто раскрыли скрытую суть этого государства. Как династия Ахеменидов на протяжении веков управляла империей — государством словно сотканным из множества лоскутов? Почему они платили исправно налоги своему персидскому царю, признавая его власть и молчаливо кивали в знак согласия? Может богачам Тира, располагаясь в самой середине, выгоднее просто грабить свой народ, проезжающих мимо торговцев, морские и сухопутные караваны. И может налог, который они платят персам, всего лишь взятка от прибыли, поступающей от сбора податей? Видимо такими и были мелкие полусамостоятельные царства вроде Мармары и Газы, которые сожгли своих жителей и убежали в горы! Персидские цари держали свою империю небрежно и невнимательно. Это не империя и даже не государство. Все эти города и их правители лишь умножали свои богатства под видом уплаты налогов. К тому же персидские копья спасали их от расходов на свою оборону и содержание армии. Кто от этого выиграл? Так как это было выгодно обеим сторонам, кто бы ни пришел к власти Ахеменидов, он не особо старался менять взаимоотношения. И вот, в чем же причина того, что Тир, Газа, Мармара, вся Малая Азия продолжали сидеть в своих городах, когда Дарий терпел поражение, хотя они могли отправить свои войска и сокрушить македонскую армию! Ведь эти разрозненные царства и сытые сатрапии даже не повели глазом, когда персидская армия два раза терпела поражение! Теперь эти вспучившиеся, но обособленные царства и сатрапии, все их население лежат у ног Александра. Получается, что и Александр лишь поменяет людей у власти, а порядки останутся те же? «…Не останутся», — говорит царю его внутренний голос. Если же не останутся, тот как управлять? Достаточно ли гарантии того, что выбранные им люди будут править честно? Они же всего лишь люди! И цари, и сатрапы, и герои. Конечно, без всяких слов нужно кардинально менять государственную систему. Приказ, вышедший из императорского дворца, должен в тот же момент приводиться в исполнение. Император тоже должен быть в курсе всех событий, происходящих в стране, пусть даже самых незначительных. Без императора, без установления железного порядка невозможно построить государство. Нужно перекроить границ тех, кто давно считает себя отдельной страной. Как будет называться новое государство? Конечно же, Македонской империей. А как же Греция? А разве греки не стали союзниками так же, как персы, под натиском силы! Если добавишь греков, то и персов придется включить. Но государство должно называться именем тех, кто находиться у власти. Так было всегда.

Теперь… Если сначала закончить с этим делом, уладить все, подавить несогласных, превратить имеющуюся сегодня территорию в нерушимое государство… На это уйдет самое малое три-четыре года. Если после этого продолжить поход со свежими силами, с новым размахом, возможно некоторые страны присоединяться к новой империи без лишнего сопротивления. Так как все уже будут знать, что на свет появилось новое могучее государство, какова его единая сила, управляемая с одного центра. Сегодня, да и в скором времени не будет на земле государства обширнее и могущественнее Македонской империи. Поэтому, пока правильно будет издавать приказы из готового дворца в Персеполе, имея при себе готовую казну. Будущей столицей, без сомнения, будет Вавилон. Следующей же столицей будет начавшаяся строиться Александрия.

Но… Или же сразу же завоюем побольше земель, побольше стран, пока победоносный дух войска льет через край, пока не угасло пламя молодости моих полководцев — диадохов, а уж потом не торопясь, устанавливать свои новые порядки? А если начать сейчас разбирать этот хаос, не завязну ли в нескончаемых дрязгах, спорах, не столкнусь ли с всеобщим сопротивлением, не буду ли вынужден наказывать покорившийся мне народ, используя армию? А готов ли сам я к изменению страны? Мои диадохи — мои братья по оружию. Я не могу их винить. Что буду делать я, когда между ними начнется соперничество и борьба за власть в сатрапиях? На чью сторону я встану? И будет ли тот, кого я обделил, и раньше служить мне искренне и открыто? Сомнительно. «Хм… Александр. Менять страну еще преждевременно. Надо совершить еще много деяний с этим разгоряченным, набравшим силу войском. На покоренных землях пока еще нет силы, способной сбросить власть македонцев. Положусь на силу и совесть сатрапов, и после небольшого отдыха продолжу поход. И все же как новоиспеченному царю Персии нужно принять некоторые меры, чтобы обнадежить этот многочисленный народ. И начну с сегодняшнего дня. Попробую начать. Посмотрю, кто как воспримет».

Спустя некоторое время Александр поднял голову, взял с собой Монолоха и отправился гулять по дворцу. Здесь было много незнакомых вещей. Александр хотел знать назначение каждого предмета, понять его смысл. Он приказал собрать служителей, которые служили Дарию и содержали в порядке этот дворец. Когда они собрались, из македонцев и греков он оставил лишь Монолоха, своего наставника Лисимаха и переводчика. После чего строго-настрого запретил каждому не говорить никому, что здесь происходило. Этим вечером Александр полностью усвоил то, как царь Персии садился на трон, какие одежды он одевал, какие приказы отдавал, кто стоял за его спиной, кто находился рядом с ним на расстоянии вытянутой руки, кто был подле ног, кто находился по правую и левую руки, как располагались его люди и советники, полководцы и соратники, как проводились развлечения, какие знаки и сигналы демонстрировались при входе царя во дворец. Сидя сам на троне Дария, он заставил показать, как это происходило вживую, на самом деле. О том, для чего это делалось, он не сказал даже тем нескольким людям, которым он полностью доверял. Они же не осмелились спросить его об этом…

Сегодня, когда слава об Александре устремилась ввысь, даже те, кто в себе таил злобу на него, готовые при удобном случае снести ему голову, не осмелятся на какие-либо действия. Так как великое слово «Победа» ассоциировалось с именем Александра… Александр — единственный царь, держащий свое слово. После каждой большой победы Александр распределял между воинами по тридцать-сорок талантов золота и серебра. Пармениону он подарил в городе Сузы целый дворец, принадлежавший самому богатому и влиятельному жителю этого города Багою. В таких случаях самого Александра ничего не интересовало. Сегодня за своего добродушного, щедрого царя, который до самого Персеполя держал себя на равных с простыми воинами, который был всегда на передовой, переносил те же лишения, что и те самые простые воины, не выделялся ни над кем, эти рядовые воины готовы в любой момент отдать свои жизни. Этот высший дух не позволяет подлым людям, начиная с Пармениона, совершить какие-либо действия. Александр собирается использовать без промедления этот момент для будущих свершений. В ту пору, когда почти ни у кого не было сомнения в своем царе, когда все были бесконечно ему благодарны, Александр ввел в свое окружение несколько персидских аристократов. На самый край своей гвардии он поставил персидских воинов. Как он сел на трон, взял за привычку смотреть на народ с высоты своего престола. Даже поведение и поступки его стали походить на персидского царя. Для того, чтобы эти изменения стали привычны глазу и сознанию, Александр прибег к двум противоположным друг другу действиям. Первым было доведение до конца долга перед панэллинским союзом — разрушение дворцов и мавзолеев персидских царей, веками не дававших покоя земле эллинов. Александр повел множество своих сытых и пьяных соотечественников к белоснежным дворцам, стоявших подобно белым голубям на холме. Предводительница женского отряда воительниц, любовница Птолемея, друга детства Александра, луноподобная красавица Таис первой бросила факел на дворец. После чего Александр стал кидать факелы один за другим. В других дворцах начались грабежи. Когда Парменион сказал царю: «Теперь ты царь этого народа. Почему ты сжигаешь свое же имущество? Как после этого тебя примет народ?» — Александр, не раздумывая, ответил.

— Я все делаю по порядку, Парменион. Разве персы не глумились над нашей священной землей? Это мой ответ им. А чтобы принять меня в качестве царя, у персов будет установлен новый порядок. Не забудь, что ты первый напомнил мне, что я теперешний хозяин персидской земли. Так стой на своем. Сегодня горят дворцы, завтра народ покорится мне. Мертвые нам ничего сделать не смогут. Зло могут причинить только живые, Парменион! Не так ли?.. Мы сделаем так, чтобы живые персы были довольны.

Прошло несколько дней и Александр устроил большой пир в бывшем дворце Дария. После этого пира он собирался выйти в поход после четырехмесячной передышки в Персеполе. Перед отправлением все должны были увидеть его теперешний статус. Для этого Александр приказал сшить ему украшенные золотом одежды по образцу персидских царей.

Полководцам было запрещено как раньше бесцеремонно врываться в покои царя. Сначала сообщалось о прибытии, после чего даже при наличии разрешения царя войти можно было только в сопровождении дворцовых служителей.

В день пира Александр восседал на золотом троне Дария. Согласно новому порядку приглашенные во дворец люди должны были поцеловать его руку, в поклоне выразить почтение и прикоснуться губами к полам его мантии. Персы не отступили от этой церемонии. Быстро проделали привычные им действия. Впервые увидевшие такое Парменион, Филота, Кратер, Пердикка, Птолемей, Клито, Каллисфен, баловни македонских аристократов, с отвращением приняли этот порядок. Полководцы до сегодняшнего дня считали Александра первым среди равных. Теперь же заискивание, склонение, пресмыкание, раболепство казалось им оскорблением.

— Парменион! — сказал Александр, восседая на троне. — Когда горели дворцы персов, ты советовал: «с этого момента ты царь этому народу, не сжигай свое имущество». Я принял твой совет. Вот теперь, с сегодняшнего дня, вы будете делить хлеб-соль с персидской знатью, примете порядки персидских царей. Все это было сделано для того, чтобы не довольствоваться однодневным опустошением, а добиться тысячелетнего господства. А теперь поклонись своему царю, Парменион. Дай пример молодежи!

Парменион мельком глянул на соотечественников, стоявших рядом. Его разрывало от злости.

— Что это за порядок, Александр? Кто придумал обычай спрашивать разрешения зайти к тебе у персов, которые только вчера бежали от нас, поджав свои хвосты? — поддержал Пармениона Клито.

— На этот трон тебя посадила не персидская рука, а сила отважных эллинов. Кем ты был, когда отправился в поход? А кем ты стал сейчас? — разбушевался Филота.

Истинный друг Александра Гефестион чувствовал, что дело принимает дурной оборот. Желая погасить разгоравшийся спор, он предложил всем выпить вина и сам начал говорить.

— Александр! Мы пришли на пир. Стряхни эту мантию со своих плеч. Мы хотим веселиться с царем-воином, эллинским царем, нашим Александром. На твой трон и твою мантию никто не покусится, когда мы здесь. А без нас ты точно их лишишься. Давай, выпьем за победу! За священную Элладу, за тебя, принесшему нам победу! Да здравствует Александр!

Александр спрыгнул с трона подобно горному козлу. Под скинутой мантией оказался его походный боевой наряд. Он присоединился к своим соотечественникам, и понеслось. Веселье затянулось надолго. Александр, не изменяя своим прежним привычкам, продолжал веселиться и праздновать. Временами он восклицал: «За Элладу, за победителей-эллинов», — выпивал до дна свой кубок, показывая пример остальным. В самом разгаре пира сатрап Персеполя Тиридат обратился к царю, согнувшись в три погибели:

— Ваше высочество! Не желаете ли насладиться искусством дворцовых танцовщиц? — тем самым подливая масла в огонь. Когда персидские девушки с белоснежными словно мрамор телами, в шелковых платьях и оголенными талиями начали свой ритмичный восточный танец, опьяневшие мужчины мигом отрезвели от проснувшейся в них похоти. Волоокие красавицы, словно луговые цветы, вышедшие на зеленый ковер шириной в пятнадцать шагов посреди дворца, танцевали перед восхищенными глазами. Равнодушный к женскому полу Александр пребывал в состоянии апатии. Вот оно как, должна же быть в стране и такая особенность. Мм… персы итак немало удивили… Но и тут они выделились. Это люди, или же магия, созданная из травы, цветов, шелка и красок? Что за красота!

Под утро Александр поднял правую руку. И музыка, и танцы мигом утихли.

— Эти персидские ангелы ваши, друзья мои! Пир закончен! Забирайте их с собой!

Уже забылось проявление Александром крутого нрава перед началом пира и то, как он поставил в затруднительное положение видных лиц греко-македонского войска. Все разошлись, объясняя все это пылким характером молодого царя.

На следующий день он снова принялся за свое. Александр назначил в Персеполь сатрапом перса Фрасаорта, а прежнего сатрапа, Тиридата, отдавшему ему без боя Персеполь, ввел в свою свиту. Парменион и другие снова съежились, словно обожженная кожа.

Теперь Александр после четырех месяцев отдыха в Персеполе направился на север. Так как на севере, между Бактрией и Гирканским морем находился Дарий. Ходили слухи, что он с тех земель он дальше пошел к сакам, намереваясь настроить их против Александра. Персы были Александру хорошо знакомы. А вот при упоминании саков или скифов все тут же становилось загадкой. Он понял из сведений, легенд, историй, которые о них слышал — саки были лихими наездниками и непревзойденными лучниками. Говорили, что это непобедимый народ, который имел в арсенале множество хитростей и уловок. И это обстоятельство сильно беспокоило Александра. По дороге он заворачивал в богатые города, чтобы сменить коней и пополнить запасы продовольствия.

Когда войско достигло Экбатан, царь отправил Пармениона в Мидию. Во главе двух отрядов гоплитов и пяти тысяч телоидов Парменион отправился в Мидию утихомирить восставших в Мидии. Царь сразу достиг двух целей. Во-первых, он разделил отца и сына, представлявших собой угрозу, во-вторых, резня в Мидии стала уроком всем народам, которые прошел Александр.

Вместо Пармениона он назначил Кратера. Острый на язык Каллисфен говорил о Кратере: «Гефестион — друг Александра, а Кратер — друг царя». Без сомнений, на пути к высокой должности идущий по головам Кратер мог заставить замолчать любого — и рядовых фалангистов, грабивших золото персов, и тех, кто позволял себе говорить вольности царю, кичась своим благородным происхождением. Нечего сказать — Кратер мог заменить Пармениона. На самом деле — со стороны Кратера и раньше не было угрозы, а теперь и вовсе не будет даже дуновения ветра.

— Кратер, — сказал Александр, поручая первое задание, — узнай общее число воинов…

— Сто тридцать три…

— Хорошо… Хорошо… До прибытия в Задракарт узнай самое подходящее число воинов, из них фалангистов, телоидов, пелтастов, псилидов — все узнай. Включи в список всех, старых и немощных, раненых, ставших инвалидами, больных. Потом посмотрим.

Кратер уже намеревался уйти.

— Кстати, Кратер… Как войско, которое последовало с Парменионом? Свежо ли оно?

— Он отобрал воинов.

— Хорошо. Приступай к делу!

Хоть Кратер и был несколько неуклюж, он низко поклонился подобно персидским вельможам, попятился назад и лишь потом выпрямился. После непокорного, упрямого Пармениона, не пожелавшего склониться и менять эллинские традиции, этот почтительный жест назначенного на его место командующего войском Кратера подняло настроение Александра. Почему он раньше так не сделал. Парменион — угроза. Парменион — тягость сердцу, бремя — душе, обуза — ногам. Но все же…

Парменион — это дух победы, отец этому походу, и его опора. Честно говоря, именно поэтому Александр до этого дня не трогал старика, так желавшего ему смерти. В случае беды и затруднительного положения, он доверился бы только Пармениону. Парменион — Аристотель войны. Он создан для войны, только во время подготовки к сражению, в разгар битвы проявлялись его лучшие качества. Парменион был палицей, нависшей над греческими полисами, которые желали смерти Александру и насилу покорились гегемонии Македонии. При всем этом жизнь подсказала Александру, что надо делать.

Спешно двигаясь, Александр после полудня достиг намеченного рубежа — Задракарта. Для Задракарта с его одиннадцатью жителями стодевяностотысячное войско было словно гром среди ясного неба. В этих местах весь день дует легкий очень сухой жаркий ветер. Вечером стояло душное безветрие. У многочисленной армии не было необходимости укутываться, укрываться от дождей. Воды достаточно. Можно было искупаться в реке, которая текла с одной стороны города, постирать грязное белье, отдохнуть под защитой тени — всем все хватало. Здесь же Александр намеревался сам привести мысли в порядок. Заранее отдав распоряжения своим верным друзьям Лисимаху, Гефестиону и Таис, царь на протяжении двух дней не выходил из своего шатра в Задракарте. Играл и раздумывал. Теперь в условленный день Александр решил раскрыть свои мысли перечисленным людям.

В центре большого шатра стоял золотой трон, оставшийся от Дария. Трон был пуст. Александр лежал, опираясь на локоть, в нише кроваво-красного цвета, сделанной по восточному образцу. Перед ним стоял круглый низкий стол. Стол был довольно широк, так как рука сидящего не доставала до его центра. Близкие друзья царя, все полководцы, историки и поэты во главе с Лисимахом по-простому поприветствовали Александра и стали рассаживаться вокруг стола на подстилки из овечьей шкуры. Давая понять присутствующим, что он твердо решил придерживаться восточных традиций, Александр первым вкусил пищу со стола, тем самым он дал знак начинать трапезу. Всевозможные напитки, различные виды вина в изобилии стояли в высоких кувшинах и серебряных сосудах. Заседание началось неторопливо. Безмолвие длилось долго. Затем Александр посмотрел на Монолоха и спокойно сказал:

— Монолох, отпусти лишних людей… Монолох распустив музыкантов, подносчиков блюд, танцовщиц, застывших в ожидании приказов, вернулся на свое место. Монолох охватил взором присутствующих. Не было мятежных Филоты, Клито и Каллисфена. Были приглашены те сомневающиеся, которые не подозревали ни о чем. Александр этим вечером решил убедить их в своих словах.

— Вы до сегодняшнего дня не решались задать мне вопрос: «Александр, почему ты поменял облик царя Эллинского союза на роскошь, привычки и древние традиции персидских царей?». Хотя у меня не было возможности ответить на него. Всему свое время… Вы слышали, что сказал Клито на приеме в Экбатанах: «Мы от колдовства и хитрости варваров теряем больше того, что завоевали мечом». Каллисфен отказался выразить почтение: «Мне не нужно казаться милее, целуя полу персидской мантии», — сказал он, окружив себя знатной молодежью и настроив ее против меня. Я все это вижу и все знаю. Теперь я попробую объяснить вам, в чем они меня обвиняют. После чего задавайте мне вопросы, чтобы у нас между собой не оставалось никаких тайных помыслов. Мне нелегко дается это замкнутое состояние. Я тоже облегчу свою душу, не стану ничего утаивать. Захотите понять — поймете, не поймете — думайте, что по-своему правы. Что бы ни было, нет сомнений, что каждый уйдет со своим мнением. Итак, вы задаетесь вопросом, что за перемены!?

Александр сорвался с места.

— Сколько земли, сколько народа у Македонии? А сколько земли и людей у Греции? Ну, кто скажет? Назовите имя того благородного эллина, кто смог завоевать до меня Персию, которая занимает весь мир от Средиземного моря до земель Индии и саков. И есть ли он вообще?! Кто оказался способен пройтись галопом по этим землям с самой Эллады, чтобы отомстить персам? Кто говорил: «Мы умные», «Мы великие», «Мы ученые», «Мы храбрые», «Мы никому не покоримся»? Веками получавшие пинки от персов, ставшие рабами, ушедшие в наемные войска, разбредшиеся эллины сегодня стерли Персидское царство с лица земли. Но в Персеполе сознательный, наблюдательный эллин увидел тут жизнь, которую должен был понять без лишних слов. Пока мы на своей земле спорили, соперничали между собой, истребляли друг друга за должности и звания, персы со всех мест, куда доставали их пики и стрелы, ввозили в свою страну золото и серебро, алмазы, жемчуг и бархат!

В шатре царило молчание. Александр немного подумав, продолжил свою речь.

— Они возвели величественные, сказочные белые дворцы. Насытили народ богатством. Сами воины, победившие в Персеполе, были ошеломлены, не могли скрывать того, что не видели раньше такого богатства. Четыре месяца! Четыре месяца я ждал, чтобы они взяли все здесь, не оставили ничего, отправили на родину, напились, насытились вволю, чтобы наконец поняли, что избыточность богатства равна ущербности и нищете. Ограбив, истоптав Персеполь, предав его огню, мы все равно не смогли исчерпать его богатства. Вы видели хоть один захудалый, бедный город у персов? Все богаты. Все их имущество, ремесленные изделия, одежда и обувь притягивают к себе взор. Еды и питья вдоволь. Старшие — в почете, младшие — на подбор. В стране установлены традиции, обычаи, согласие. В прошлом году вошедшие в Панэллинский союз Фракия и Спарта взбунтовались. Ударили ножом в спину. Если бы не хваткость Антипатра, в стране была бы порядочная свара. Лишь под влиянием силы эти болтливые лже-вожди снова попрятались и притаились в своих норах. Разве мы не отправились отомстить за них? А теперь…

Александр направил свой указательный палец на золотой трон.

— Когда владелец этого трона дважды терпел неудачу, и народ, и сатрапы его не поддались волнению. Сейчас они печальны. Но эллинская армия не стала разрушать пройденные земли. К следующей весне эта страна снова расцветет, этот жизнеспособный, жаждущий добра народ снова начнет строить свое счастье. Даже если забрать из Македонии все до последней вещи, привести из Греции всех мужчин со всем их грузом, и выставить охрану у дома каждого перса, не хватит людей. А возможно ли тогда удержать такое огромное царство? Если да, то как? Кто об этом позаботится? Персидская держава сегодня безмолвна, пока зализывает свои раны. А потом не породит ли страна нового героя?! Вот, друзья, причина, по которой я облачился в персидские одеяния. Они должны видеть привычного им царя. Тогда они начнут забывать о своем царе. На нарушай их привычки, не вороши их гнезда. Тогда не пробудешь в них чувство мести. Разве будут сатрапы спорить и воевать, если они продолжат служить на прежних местах, а их власть и имущество будут не тронуты? Персы не останутся в нынешнем положении. Мы отправим их к мудрецам Эллады, чтобы призвать их к учению. Корабли с тридцатью тысячами персидских детей достигли противоположного берега моря. Мы посеем в них наш дух. Впоследствии они станут нашими верными сатрапами, нашими союзниками. Два народа смешаются друг с другом, сформируется новое общество. В это моя надежда, теперешняя мечта. Вот, что я хотел сказать! После этого я никогда, нигде и ни перед кем не буду оправдываться и объясняться. Теперь призываю вас к открытой беседе.

Царь выпрямился, пристально смотря, кто и что скажет. Молчание прервал Лисимах. По-видимому, у него не было особо много вопросов, которые могли беспокоить его. Он много знал и говорил, по существу. Если бы он позволял своему сердцу реагировать на происходящие инциденты, интриги, скрытое коварство и сплетни, то давно бы упал с приступом. Человек, достигший средних лет, не будет вздрагивать по любому поводу, а будет спокойно, будто в дреме, жить под прикрытием своего почтенного возраста. Но, когда Александр решит спросить совета относительно какого-либо дела или же просто начнет откровенную беседу — Лисимах будет готов ответить. Тогда царь понимает, он в курсе всего, что происходит около ставки и среди его войска. Вот и в этот раз, понимая, что он самый старший по возрасту, что никто не начнет говорить раньше него, а также для того, чтобы разговор принял направление, соответствующее мыслям царя, Лисимах неторопливо заговорил.

— Царь… Скажу, как твой наставник. И по отдельности, и объединившись, Греция и Македония никогда не одерживали такой великой победы. Далеко за пределами Эллады тысячи наших соотечественников обрели вечный покой. Их смерть была достойной, кровь их священна. Все они великие сыны Эллады. Тысячи мужчин вернулись на родину ущербными калеками. Да и сейчас немало раненных, больных воинов. Победоносные воины Панэллинского союза прошли мириады земель, прошли огонь и воду, шли против стрел. Одержали победу. Тут нет людей, на которыми не нависала угроза. И рядовые фалангисты, и теолиды — все воины яростно сражались, глядя на своего царя. Сегодня в Панэллинском союзе и огромной Ахеменидской империи есть только один царь. Это Александр. Персы признают Александра своим царем. Этому событию нет и года. От того, что персы и их дети за два-три месяца примут природу греков или македонцев, они не умрут. Их надо на протяжении многих лет держать в этой кротости. Нынешние люди состарятся, за ними придет новое поколение. Мы должны добиться того, чтобы оны уяснили, что царство, лежащее на территории от Балкан до Индии, является общей для всех родиной. Для этого мы перестанем трогать персидских детей и начнем относиться к ним по-доброму. Сатрапам не дадим повода сеять смуту и подстрекать к этому других. Правда, и нельзя давать им расслабляться. Представители царя, который опирается на крепкий вооруженный центр, будут его глазами и ушами на местах… Только так мы исполним мечту наших соратников, принесших себя в жертву. Установим в мире господство панэллинского оружия. А если мы сами устроим междоусобную грызню у своего же очага, то грош цена этой победе… Это моя сегодняшняя точка зрения. Здесь сидят сподвижники великого Александра, рожденного от самого Зевса, творцы нынешней победы. Ну, кто что думает, что скажет?

Птолемей резко заговорил, словно боясь не найти слов, если выскажется в конце.

— Я тоже временами не понимал, играет ли царь, устанавливая персидские порядки, или же он делает это осознанно. Теперь я стыжусь того, что сам не понял, какая дальновидная политика стоит за всем этим. И ведь правда. Мы будем и дальше твердить — победили, истребили, ели-пили? Победили — значит подчинили, завоевали, покорили, не так ли? Я не против твоей политики и поддерживаю ее, Александр. Но если мне вдруг захочется по старой детской, юношеской привычке прийти к тебе просто так, поговорить, выпить с тобой по чарке вина, эта персидская стража начинает проверять, вынюхивать, позорить меня. Один раз и вовсе меня не пустила. Вот это лишнее, Александр. Какой бы он великий ни был, царь один не сможет править этим царством. Ладно прийти, чтобы выпить вина… А если сейчас возникнет срочное дело, о котором можно говорить только наедине? Если до тебя будут доходить только приятные твоему слуху речи, ты отделишься от правды, от внешней жизни. Язык персов сладок, этот народ знает, что не будет сытым, пока сердце царя не наполниться радостью. Ладно, не будем об этом, а если наступят такие события, что волосы станут дыбом? Кто тебе скажет о них как есть, без утайки, эти льстивые персы, или же мы, прошедшие воспитание нашего учителя Леонида?

— Какой Леонид? — вспыхнули глаза у Таис.

— Леонид — мой родной дядя, брат моей матери, Таис. Все, кто сидит здесь — Гефестион, Птолемей, Никонор, Марсий, Лаг, Пердикка — прошли школу этого человека.

Конец ознакомительного фрагмента.