«Бумажные души» – это третья, заключительная часть трилогии «Меланхолия». Девушку-подростка задерживают за драку, однако выяснить, кто она и откуда, оказывается почти неразрешимой задачей. В то же время публикуется роман Пера Квидинга о юной Стине, эмигрировавшей в XIX веке в Америку. Повествование вмещает в себя множество намеков, идей и временных пластов, а главное – оно держит читателя в напряжении до последних страниц. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Бумажные души предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 10
Ренстирнас-гата
Если не считать того, что до моря отсюда слишком далеко, летом слишком жарко, а в остальное время года — слишком много студентов, Упсала вполне симпатичный город. Но стены в трехкомнатной квартире Луве Мартинсона в Свартбэкене как будто начали сжиматься, и Луве стало тягостно в собственном жилище. К тому же Упсала мало подходила для частной практики.
Старые клиенты Луве остались в Стокгольме. Десять лет назад, еще до интерната в Скутшере, Луве вел прием в Сёдермальме. Когда он нашел идеальное место на Ренстирнас-гата, в паре кварталов от Нюторгет, ему показалось, что он вернулся домой.
Вообще это был кондоминиум, но обстоятельства требовали творческих решений. Прежний владелец купил семьдесят квадратных метров в чердачном этаже и соединил их с квартирой внизу, по площади примерно такой же. На оба этажа можно было попасть с общей лестницы, что давало возможность устроить кабинет наверху и жилое помещение внизу. Луве продал квартиру в Свартбэкене, отщипнул от наследства, оставшегося после родителей, и этих денег хватило, чтобы квартира на Ренстирнас-гата осталась за ним.
В коридоре и комнатах стояли коробки с вещами. В ожидании новой кровати Луве решил довольствоваться диваном, а пока успел собрать пару книжных стеллажей, разложить приборы по кухонным ящикам и подключить телевизор.
Луве планировал начать прием в конце августа, а лето посвятить обустройству квартиры. Однако покоя он не чувствовал. Луве подозревал, что расстаться со Скутшером будет сложнее, чем казалось до переезда. Вещи как будто прорастали воспоминаниями о девочках из “Ведьмина котла”, и Луве никак не мог решить, выбросить их или оставить.
Налив себе красного вина, он сел на диван, стоявший посреди хаоса гостиной, и снова вернулся к предметам, разбросанным на полу.
Начал Луве с бронзовой статуэтки — громоздкой нелепой штуки, которая была с ним, еще когда он вел прием в своем старом кабинете. Литая статуэтка представляла собой вазу с увядшими розами. Дорогая некрасивая вещица. Значит, придется иметь дело с аукционным домом. Потом Луве распечатал коробку с книгами — в основном художественной литературой; перед переездом времени оставалось в обрез, и он упаковал все без разбора. Надо будет отнести в благотворительную организацию на Нюторгет книги, которые следовало бы раздать еще в Упсале.
Луве быстро заполнил два бумажных пакета. Отсев прошли только три книги, и Луве отложил их в сторону: “Ночной лес” Джуны Барнс, “Девушка из Дании” Дэвида Эберсхоффа и “Змея” Стига Дагермана, причем последняя книга являла собой потертое первое издание.
Когда-то у Луве была юная пациентка, которой трудно было описать свою внутреннюю тьму словами, но потом, когда девушка стала больше доверять Луве, она рассказала, что в голове у нее обитает змея. Девушка говорила, что вся ее тревожность из-за этой змеи, что змея отнимает у нее чувства безопасности и счастья, и так будет, пока змея жива. Как в романе Дагермана, действие которого разыгрывается в казарме, где прячется змея. Солдаты не знают, где она — знают только, что змея где-то в казарме; они не говорят о своем страхе — страхе перед войной, смертью и змеей; наоборот, они делают все, чтобы и дальше казаться людьми твердыми, не знающими колебаний. Совсем как та девочка и еще многие после нее.
Луве отпил вина, включил телевизор и нашел канал, транслировавший передачу, которую он хотел посмотреть.
Передача, о которой говорили девочки на прощальной вечеринке, называлась “Неизведанные миры”. Заставка состояла из нарезки: гости программы, известные литераторы, сидят в расслабленных позах в компании ведущего, альфа-самца, левака образца семидесятых. Первым гостем программы был писатель, философ и участник разнообразных дискуссий Пер Квидинг. Луве распечатал очередную коробку и, слушая, продолжил разбирать книги.
— Рад видеть вас в студии, Пер.
— Спасибо… Я, как всегда, немного смущаюсь — одичал, пока сидел в одиночестве за городом, писал… Надеюсь, я не утратил способности говорить.
Это тебе точно не грозит, подумал Луве.
Романы Пера Квидинга относились к книгам, в изобилии представленным на распродажах и в секонд-хендах. Одноразовая продукция, некий сплав романа, автобиографии и доморощенного научпопа. В них всегда затрагивались великие вопросы: жизнь, смерть, любовь, космос, загадка сновидений, экологические катастрофы и так далее, и тому подобное. Луве несколько раз пытался читать их, но сдавался и бросал.
Передача продолжалась; стопка книг на полу росла. Время от времени Луве поднимал взгляд на экран телевизора. Писатель сидел в кресле, пристроив локти на подлокотниках и сплетя пальцы под приятным лицом, обрамленным в меру взлохмаченными рыжими волосами.
Доброжелатель сказал бы, что Квидинг — человек, имеющий представление о риторике, что самые банальные истины в его устах становятся глубокими, сложными высказываниями, а искусные формулировки иногда звучат как удачные метафоры. Подобно Эрнуту Кирштайнгеру от литературы, он бродит босиком по росистой траве, с записной книжкой в руках. Недоброжелатель сказал бы все то же самое, только изобразил бы Квидинга человеком жалким и самодовольным.
Из беседы в студии явствовало, что речь в новой книге идет о смертном опыте и что основанием для книги послужили дневники, в которых юная девушка по имени Стина, жившая в XIX веке, описывала свои видения. Дневники писатель обнаружил среди доставшегося ему после каких-то родственников наследства.
— Как вы полагаете, что подумала бы Стина, узнай она, что ее дневники опубликуют? — спросил ведущий. — Не сочла бы она обнародование своих дневников вторжением в личную жизнь?
— Думаю, ее бы это обрадовало, — ответил Квидинг, глядя прямо в камеру.
— А тот факт, что она вкладывала в дневник нитку, чтобы знать, открывал его кто-нибудь или нет? Он ведь показывает, что Стина вела дневник только для себя?
— Ну… я правда считаю, что Стина оценила бы факт публикации. Мы, так сказать, в соавторстве с ней написали книгу, которую прочтут очень многие. Может статься, тексты Стины много значат для этих людей.
Голос у Пера Квидинга был глубоким, мелодичным, мягко берущим за душу; писатель говорил “мы” так, что становилось ясно: в этом “мы” он объединяет себя с читателями. Однако Луве казалось, что язык тела Квидинга говорит о другом: писатель ставит себя несколько над теми, кого он называет “мы”, он просвещает нас, всех прочих. Самоназначенный духовный лидер.
Квидинг, жестами приглашая послушать и тех, кто собрался в студии, и телезрителей — всех остальных шведов, взял в руки недавно вышедшую книгу, раскрыл ее, выдержал театральную паузу и лишь потом начал читать.
— “Жизнь и смерть Стины”. — Снова пауза, снова взгляд прямо в камеру. — …автор — я, Пер Квидинг.
Луве бросил разбирать книги, откинулся на спинку дивана и стал слушать.
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Бумажные души предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других