Ведьма старая, ведьма молодая

Эмиль Коста, 2017

Средневековая Франция. Андре Эрмите прибывает в рыбацкую деревушку по приглашению слуги Лу, чтобы встретить Рождество с его семьей. Накануне праздника происходит жестокое убийство. Эти земли находятся под властью католической церкви: если не удастся найти виновного, местным жителям угрожает инквизиция. Андре придется искать правду среди общего недоверия и враждебности. Всех здесь связывают родственные узы и нелюбовь к чужакам. Деревенская жизнь полна предрассудков, особенно если в деле замешана ведьма.

Глава 5

От музыки болела голова. Одетт почти не притронулась к вину, но виски ломило так, будто она выпила половину бочонка. Кому нужна эта попойка накануне Рождества? Кому вообще нужна эта помолвка? Одетт бы точно обошлась без нее.

Девушка вздохнула, стараясь не привлекать ненужного внимания. Сильнее всего хотелось бы сейчас оказаться дома. Там тихо, там волны бьются о берег совсем рядом, там Клементин. При воспоминании о старой знахарке девушка нахмурилась. Одетт любила бабушку, но эта идея с помолвкой была слишком безумной даже для нее. Вся деревня судачит об их скороспелой свадьбе, Кларис ходит как в воду опущенная — и ради чего все это?

Одетт отыскала глазами в толпе веселящихся гостей подругу. Кларис танцевала с Дидье. На ее щеках горел румянец, глаза сверкали, грудь высоко вздымалась, а башмаки задорно отбивали такт о деревянные половицы. Кавалер представлял собой печальное зрелище: он был в стельку пьян, почти не замечал партнершу и тупо топтался на месте. Одетт с отвращением рассматривала суженого. Кажется, Кларис говорила, что Дидье никогда не пьянеет. Как всегда, преувеличивала.

До чего же он жалок! Голенастый, тощий, как жеребенок. От этого пуха на щеках любую нормальную девушку смех разберет, но Кларис считала Дидье самым красивым парнем на свете. Ей действительно не было дела до богатств его отца, по которым вздыхали все невесты в деревне и за ее пределами. Подружка была влюблена в сына Тибо, Одетт знала это точно. Тем неприятнее ей была эта помолвка, тем совестней глядеть в глаза Кларис.

Музыка замолчала. Пока играющие переводили дыхание и освежались вином, Одетт воспользовалась паузой и подошла к подруге.

— Я хочу домой. Уже поздно, может, пойдем? Лу нас проводит.

— Да где же поздно? Смотри, все старики разошлись, можно повеселиться как следует, — запротестовала Кларис. От танцев она запыхалась, а на пухлых щечках играл румянец.

— Завтра нам эти старики головы поотрывают, если засидимся тут допоздна. Тибо скоро надоест терпеть шум: выйдет и разгонит всех. Так лучше пойдем сейчас. Лу, скажи своей сестре!

Великан, который до этого мирно сидел на скамье и наслаждался очередным пирогом с курицей, поглядел на развеселившуюся Кларис. Убедившись, что сестра явно хватила лишку, он принялся ее уговаривать:

— Правда, лучше пойдем. Мать ведь не уснет, покуда нас не дождется. Проводим Одетт — и домой.

— Я и забыть успела, какой ты зануда! Ничуть не изменился, а, Одетт? Все тот же здоровый тупой Лу!

— Прекрати, самой потом стыдно будет. Он ведь уедет скоро, можете вообще больше не свидеться.

— Невелика потеря. Три года дурака не видела и еще сто бы не видела.

Лу насупился. Оставлять сестру здесь было нельзя, но и терпеть ее выходки совсем не хотелось.

— Что за шум? — к ним подошел Дидье.

— Твоя невеста устала и хочет домо-оооой! — противным голоском протянула Кларис.

— Да кто бы сомневался, веселье эту задаваку только утомит. Пусть идет, раз хочет…

— Но она хочет, чтоб мы с Лу ее проводили!

— Да мы все ее проводим, с большой радостью. Ваше скромнейшество не возражает? — Дидье склонился в насмешливом реверансе. Одетт с каменным лицом прошла мимо него к двери.

Ночь встретила ее тьмой и порывами ветра. Девушка запахнула шаль плотнее и пожалела, что не оделась теплее, когда уходила из дома. Она решительно зашагала на шум прибоя. За ее спиной из старостиного дома выбегали подвыпившие юноши и девушки. Они пошатывались, падали, хватались друг за друга и хохотали. У многих парней в руках были горящие факелы. Шумная ватага хлынула по улице следом за Одетт. Лу с сестрой первыми догнали ее. Кларис подхватила подругу под руку и молча зашагала рядом; Одетт была признательна и за это.

Свет факелов слепил, на темном берегу пьяные парни спотыкались, налетали друг на друга, и поэтому компания продвигалась вперед медленно. Одетт с отчаянием подумала, что и к утру не доберется до дома. К ней подошел Дидье, попытался обнять. Девушка сбросила его руку, жених ухмыльнулся и скрылся в темноте.

— Не обижала б ты его, — шепнула Кларис, — Вам жить, зачем врага сразу делать?

— Тоже мне, враг, — скривилась Одетт.

— Ничего не боишься, значит. Ну и дура!

Девушка легко оттолкнула подругу и тоже исчезла. Одетт вздохнула и оглянулась на Лу. Великан молча топал сзади с факелом в руках. Она сбавила шаг, чтобы поравняться с парнем, и сказала:

— Ты уж за ней пригляди. Она со мной по пять раз на дню ссорится.

— Будто раньше лучше бывало, — ухмыльнулся Лу.

— Не лучше, но разве то ссоры были… Сейчас мне рядом с Кларис боязно бывает.

— Тебе-то?

— Не веришь?

— Ни в жисть не поверю. Чтобы ты, да нашей малявки забоялась — нет уж. Дудки, — гигант покачал головой и повторил для надежности, — Дудки!

Одетт улыбнулась про себя. В деревне она никогда не была по-настоящему своей. Рассказывали, что единственный сын старой Клементин Жак явился домой пятнадцать лет назад, весь оборванный и с крошечной девочкой на руках. Знахарка взяла малышку, но сына даже на порог не пустила. Вскоре его нашли мертвым у дороги: парень замерз на обратном пути в Кавайон.

Каких только домыслов не озвучивали местные кумушки насчет того случая. Знахарка не любила о нем говорить. Одетт от бабушки знала, что отец беспробудно пил, иной раз поднимал руку на Клементин и вообще был непутевый. К чему такого вспоминать? А в деревне пусть болтают, что хотят. И ведь болтали! И о смерти Жака, и о происхождении Одетт, и о странностях девочки.

А всех странностей было, что она росла тихой и не любила болтать языком почем зря. Одетт сохраняла невозмутимость даже в минуту опасности, из-за чего считалось, будто она ничего не боится. На деле это было далеко не так, но разве досужим сплетникам объяснишь…Нет, внучке ведьмы избежать слухов решительно невозможно.

Впереди послышался крик. Среди выпивших парней завязалась драка. Несколько факелов упало на песок и погасло. Девушки визжали, в сгустившейся темноте слышалось сопение и глухие удары.

— Где Кларис? Видишь ее? Стой тут! — испугано крикнул Лу и ринулся в самую гущу потасовки. Великан врезался в толпу дерущихся, размахивая факелом. Свет выхватывал из темноты одно окровавленное лицо за другим. Физиономии были искажены страхом: Лу здорово напугал парней. Его сестры не было видно.

— Чего он делает? — вынырнувшая из темноты Кларис тронула Одетт за локоть.

— Тебя там ищет… Лу!

Парень подбежал к девушкам, тяжело дыша.

— Совсем обалдела! — накинулся он на сестру, — Мать мне за тебя голову снимет. Опять вздумаешь исчезнуть — уши оборву!

— Да будет тебе, — пробормотала Кларис. Натиск молчаливого обычно брата удивил и смутил ее.

Драка тем временем унялась сама собой. Пострадавшие умылись морской водой, подобрали и зажгли факелы. Шествие возобновилось. Подруги шагали молча, Лу угрюмо сопел позади.

Через минуту толпа приблизилась к дому Клементин. В темноте едва виднелась узкая полоска света между закрытыми ставнями. Внутри было тихо; по-видимому, Клементин уже легла спать. Одетт поцеловала подругу, поднялась на крыльцо и вошла в дом.

Огонь в очаге почти догорел, в маленькой гостиной было темно и прохладно. Заперев вход, девушка немного постояла у двери. Снаружи слышались голоса и смех, но через минуту все стихло. Одетт уселась к очагу, подбросила хвороста и задумалась, уставившись на пламя.

***

Кристин протянула руку и тронула Люка за плечо. Мужчина проснулся быстро: последнее время он засыпал с мыслью о неожиданном пробуждении, которое может понадобиться в любой момент. Молодой рыбак зажег свечу и с тревогой посмотрел на жену. Кристин вымученно улыбнулась:

— Пора.

— Сегодня?! — парень не отличался религиозностью, но роды в рождественскую ночь отчего-то показались ему неуместными.

— Это не нам решать, — рассмеялась жена.

Люк молча поцеловал ее, накинул худой плащ и выскочил за дверь.

До рассвета оставалось не меньше получаса. Ночь выдалась тихой; с моря полз туман. Молодой рыбак оценивающе поглядел на гладкую поверхность воды и припустил по песку к дому старой знахарки. Двадцать лет назад она помогла родиться ему, совсем недавно — двум его сыновьям, а сегодня примет дочь. В том, что будет девочка, Люк не сомневался: слишком они с женой мечтали и молились об этом. Красивая как мать, веселая как отец. Сыновей они любили, но дочка была особенно желанной.

Это будут четвертые роды Кристин. В прошлом году им не повезло: еще один мальчик родился мертвым. Клементин пыталась вернуть его к жизни, но тщетно. Жена несколько месяцев не улыбалась, только весной вновь подпустила его к себе. Узнав о беременности, она будто расцвела и была уверена, что на этот раз все сложится хорошо и у них обязательно появится девочка.

Ноги вязли во влажном песке. Ночью, должно быть, было сыро. Люк пытался ускорить шаг: Клементин здорово набралась вчера на помолвке внучки — бог знает, сколько времени ей потребуется на сборы. А если они не успеют и Кристин окажется одна в самый важный момент? От этой мысли внутри все похолодело. Нужно было сбегать за соседкой, хотя бы за тетушкой Ализе.

Мысли толклись в голове, обгоняя одна другую. Рыбаку стало страшно. Он зажмурился и побежал быстрее, но через секунду упал. Холодный песок проник за пазуху, набился в рот. Поднимаясь на колени и отплевываясь, Люк невольно рассмеялся; благодаря падению он немного пришел в себя и успокоился. Мужчина уверенно зашагал вперед. Кристин права: это все не нам решать.

Дом Клементин даже вблизи казался необитаемым. Ни дымка над трубой, ни света в окошке. Конечно, старуха и внучка в это утро будут спать допоздна. Лишь бы знахарка не разозлилась! Люк вздохнул и принялся колотить в дверь. Через несколько минут заскрежетал засов, и на пороге появилась Одетт с лампой в руке. Девушка выглядела сонной. Она с удивлением посмотрела на рыбака, но быстро сообразила, зачем он явился.

Кивнув, внучка знахарки исчезла в доме. Люк слышал, как она идет через гостиную, стучится в спальню старухи… Ответа не было. Она постучала еще раз, затем дверь заскрипела и до рыбака донесся сдавленный крик. Через секунду Люк влетел в крошечную спальню Клементин. Старуха ничком лежала на узком топчане, уткнувшись лицом в подушку. Седые волосы были растрепаны, одежды разметались, вещи как попало раскиданы по комнате. На щербатой штукатурке стены рядом с постелью краснели четыре полосы. Увидев окровавленные пальцы покойницы, молодой рыбак понял: Клементин боролась.

Люк перевел глаза на Одетт. Девушка выглядела не более испуганной или расстроенной, чем обычно. Наклонив голову, она рассматривала мертвую бабушку с отрешенным выражением на лице. Почувствовав взгляд Люка, она сказала:

— Ступай в деревню, ты нужен жене. Сообщи, что случилось. Я буду здесь.

С этими словами она вышла в гостиную. Люк с минуту разглядывал покойницу, затем последовал за Одетт. Она надела бабушкин фартук и чистила очаг как ни в чем не бывало. В эту секунду она так напоминала Клементин, что рыбак невольно застыл на пороге комнаты.

— Чего ждешь? Завтрак нескоро! — прикрикнула Одетт.

Парень выскочил на крыльцо и задал стрекача по песку. Он впервые услышал, чтобы ведьмина внучка поднимала голос — а ведь знал ее с рождения. Только теперь стало заметно, как Одетт похожа на бабушку: такая же властная и себе на уме. А в деревне все ее считали безобидной мышкой. Хороша тихоня!

Люк быстро выдохся: вчера он поздно лег, а сегодня встал затемно. Тишина стояла такая, что в ушах звенело. Он перешел на шаг, стараясь держаться ближе к воде, чтобы не сбиться с пути. Видел рыбак едва на туаз² вперед. Сейчас он бы порадовался хорошему шквалу. Лучше уж промокнуть до костей, чем ползти в этом тумане и не ведать, что у тебя впереди и кто за спиной.

***

Андре проснулся из-за громкого стука в дверь. Он привык к внезапным побудкам и первым поднялся на этот шум. Нога выстрелила болью. В дверях спальни доктор едва не споткнулся о похрапывающего на полу слугу. Подвыпивший накануне Лу спал беспробудно и не реагировал на тычки хозяина. Андре безнадежно застрял в дверях.

Мадам Ализе сдержала намерение дождаться старших детей. Она отправила их по спальням, а сама осталась дремать у очага. Сейчас заспанная женщина испугано смотрела на дверь, сотрясавшуюся от ударов.

— Ализе! — наконец донеслось с улицы, — Открой, нужен врач.

Доктору стало нехорошо. Едва ли кто-то из местных жалуется на несварение или бессонницу: тут попахивает тяжелой травмой или, не дай бог, родами. Крови он терпеть не мог и эту сторону медицинской деятельности старательно обходил стороной.

Мадам подняла засов и открыла дверь; на пороге стоял старший Тибо. Волосы всклокочены, куртка нараспашку — рыбак явно собирался второпях. Но рожать в его доме как будто некому.

— Нужна ваша помощь, доктор, — обратился он к Андре, — У Кристин начались роды. Люк побежал к ней, сам вас просить не решился…

— Это не совсем моя специальность. И потом, в деревне, я наслышан, есть прекрасная повитуха, — доктор старался говорить спокойно и уверенно.

— Клементин никому уж не поможет: ее убили ночью.

— О, боже! — вскрикнула мадам Ализе. Ее старшие дети уже проснулись и вышли в гостиную. Роже и Ивет стояли в дверях спален, потирая глаза.

— Как же так… Мы ночью ходили провожать Одетт, все было в порядке, — сонно пробормотал Лу.

— А Люк утром побежал за Клементин и нашел ее убитой, — Тибо опустился на стул и вздохнул, — Сейчас кликну пару парней покрепче, да пойду туда. Хорош праздник, ничего не скажешь.

— Какой ужас, господи! — повторила мадам, — Мсье Тибо, может быть, подогретого эля на дорожку? На улице-то свежо.

— Можно.

Мадам Ализе принялась хлопотать возле очага. Андре потер колено и осторожно поинтересовался у старосты:

— Роды тяжелые?

— Роды? А, вы о Кристин. Ничего не знаю. Но двух мальчишек она уже родила и не крякнула.

— Не волнуйтесь, мсье доктор, — вмешалась мадам Ализе, — Кристин здоровая и сильная. Последний малютка у нее родился мертвым; уж как горевала, бедная, и племянник весь извелся. Но в этот раз она очень хорошо ходит, не болеет и не жалуется. Думаю, хлопот не будет.

— Я вас отведу, мсье доктор. Сейчас плащ и сапоги ваши прихвачу и пойдем, — Лу скрылся в комнате.

— Как это произошло? Я об убийстве, — поинтересовался доктор.

— Ничего не знаю. Но сдается мне, дело нечисто: на Люке лица не было, когда начал ко мне в дверь колотить спозаранку. Я по первости его чуть с крыльца не спустил…

— Он из-за Кристин совсем извелся, не спит, — пояснила мадам, — Ведь ей рожать вот-вот, а тут праздники на носу. Да еще такое…

— А как ее убили? — спросила Кларис. Сейчас она совсем не была похожа на вчерашнюю бойкую красавицу. Лицо осунулось, под глазами темнели круги.

— Сам не понял. Люк сказал, что лицом в подушку лежит. Задушили, должно быть, или по голове огрели.

— Страсть, — протянул Лу, который как раз вышел из спальни с вещами доктора в руках.

Андре один за другим натянул сапоги, взял у слуги трость и нехотя поднялся. Была не была! В конце концов, именно с родов и началась его медицинская «карьера».

На крыльце послышался топот. Входная дверь распахнулась, на пороге стоял Люк. Его руки и одежда были в крови, а взгляд казался совершенно безумным. Мадам охнула, Кларис зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Молодой рыбак пошатывался от усталости и искал кого-то глазами. Разглядев наконец черный плащ доктора он просиял:

— Можете не беспокоиться, мсье. Кристин сама родила, покуда я бегал. Все с ними хорошо.

— Ах ты, господи! — всплеснула руками мадам, — Девочка?

— Да, тетя! Дочка наконец. Уф, устал, — Люк прислонился к дверному косяку и вздохнул, — У Кристин еще до рассвета боли начались, так я все бегаю, бегаю. И страху натерпелся: туман этот, старуха, внучка ведьмина…

— А что с Одетт? — встревоженно спросила Кларис.

— Черт ее знает, только напугала меня до икоты. Как рявкнула, еле ноги унес.

— Одетт рявкнула? — с недоверием переспросил Лу. Люк яростно закивал головой.

— Как собака! Сам обалдел, когда услышал. С малых лет же эту тихоню знаю, слова от нее не добьешься — а нынче будто подменили.

— Такое бывает: у девушки погиб близкий человек, она потрясена, — пояснил доктор, но молодой рыбак с недоверием покачал головой.

— Нечисто тут, как есть нечисто.

— Как угодно, — Андре не стал обижаться на уставшего папашу, — Мне, может, следует осмотреть ваших жену и ребенка?

— Да зачем, все ж хорошо. Они спят уж, поди.

— Прекрасно. В случае чего посылайте за мной, — доктор старался не показывать, какое облегчение он испытал. Известие о благополучном родоразрешении Кристин прямо-таки сняло камень с души. Уж со здоровыми младенцем и матерью он как-нибудь разберется.

— Раз роды принимать не надо, может, на место убийства сходим? — предложил Лу, — Мсье доктор ух какой голова! Он так ловко расследование смерти моего старого хозяина обстряпал, что даже магистрат не подкопался.

Андре поморщился. Словоохотливость слуги иной раз выводила его из себя. Однажды этот парень накличет на них беду. До Бельфонтэна отсюда много лье, но слухи расходятся быстро. Никому не нужно, чтобы упомянутый магистрат узнал, как все было на самом деле. Но что правда, то правда: дело он обстряпал весьма ловко.

Вмешиваться же в это деревенское расследование доктору совсем не хотелось. Деньгами здесь и не пахло, да и едва ли в этом убийстве найдется что-нибудь интересное для ума. Кто-то взял и задушил старуху. Клементин не отличалась добрым нравом, и многие наверняка хотели бы свернуть ей шею. Даже милейшая матушка Лу на вчерашней помолвке метнула на знахарку презлой взгляд. Думала, что никто не видит…

— А что, доктор? — поглядел на него Тибо, — Может, и в самом деле пойдете с нами? Я Дидье в город нынче же отправлю с известиями для властей, но записочка красивая как-то понадежней будет. Сам-то я только имя свое могу нацарапать.

— Вы хотите, чтобы я описал место событий? Я бы с удовольствием, но, к сожалению, мои писчие принадлежности вышли из строя после дороги… — развел руками доктор.

Он не покривил душой: нести чернила и запас чистой бумаги было поручено Лу. Добрые две недели неуклюжий парень демонстрировал чудеса ловкости, но однажды утратил бдительность. Слуга понурился, вспомнив о том случае. Хозяин тогда не только лишился писчих принадлежностей, но и вынужден был потратиться на новое облачение для великана.

Тибо кивнул:

— Это я понял, обеспечим всем, что нужно. Монахи, как приезжают по делам, в моем доме останавливаются. Уж чего-чего, а бумаги да перьев хватает. Думается мне, недостачи никто не заметит.

— Прекрасно. В таком случае я к вашим услугам. Хотя, боюсь, толку от хромого писаря немного.

— Да я ж вас отнесу, — воскликнул Лу, — мигом туда и назад! Вы не стесняйтесь почем зря, уж теперь-то не стыдно совсем!

Андре только покачал головой. Конечно, он постарается большую часть пути проделать самостоятельно, но сегодня нога болела сильнее вчерашнего, а единственная целительница в округе была мертва…

Мадам настояла на завтраке. Вместе с Кларис она быстро собрала на столе легкую трапезу. Через полчаса подкрепившиеся мужчины покинули дом Дюмонов и начали спускаться к морю. Андре опирался на трость, стараясь не отстать; Лу недовольно косился на хозяина и про себя сетовал на его гордыню.

Улица была пустынной. Стояло раннее утро и большинство жителей, должно быть, еще спали. У крайнего дома Люк заколебался и несмело обратился к старосте:

— Я, наверно, лучше с Кристин останусь.

— Зайди домой ненадолго, а потом — к Ларошам, — буркнул Тибо, — Ты ж свидетель теперь, понимаешь?

Парень тяжко вздохнул, поклонился и пошел к дому.

Примечания

2

Туаз — старинная мера длины во Франции, равная примерно 1,949 м.