Ведьма старая, ведьма молодая

Эмиль Коста, 2017

Средневековая Франция. Андре Эрмите прибывает в рыбацкую деревушку по приглашению слуги Лу, чтобы встретить Рождество с его семьей. Накануне праздника происходит жестокое убийство. Эти земли находятся под властью католической церкви: если не удастся найти виновного, местным жителям угрожает инквизиция. Андре придется искать правду среди общего недоверия и враждебности. Всех здесь связывают родственные узы и нелюбовь к чужакам. Деревенская жизнь полна предрассудков, особенно если в деле замешана ведьма.

Глава 2

Оказавшись в материнских объятиях, великан ненадолго растерялся и сам чуть было не пустил слезу. Лишь потом он сообразил, что хозяина нужно представить домашним. Мадам присела в быстром реверансе и смутилась до слез. Двое ребят неловко топтались за спиной матери. Они поцеловали брата и вернулись в дом, застенчиво поглядывая на незнакомца в черных одеждах.

Через несколько минут путешественники сидели возле очага, пили горячее вино и рассказывали о своих приключениях. Лу не ошибся: в крошечной гостиной мадам Дюмон кипела работа. Хозяйка одновременно что-то варила, жарила, месила тесто для пирогов. Младшие дети помогали ей. Большеглазая девочка лет семи нарезала овощи, а четырехлетний мальчуган ощипывал в углу птицу.

Мать щебетала без умолку, она то и дело бросала тесто, чтобы еще и еще раз обнять сына. Щеки и новая куртка Лу покрывались белыми пятнами от муки, но парень был совершенно счастлив и не обращал на это внимания.

— Кларис убежала за знахаркой, приведет ее с минуты на минуту, — сказала мадам Ализе доктору, — Вы не волнуйтесь, Клементин очень хорошо коленки лечит. Даже больно не будет.

Доктор улыбнулся, стараясь держаться бодрей. Показывать слабость перед столь хорошенькой женщиной ему совсем не хотелось. Внутри, тем не менее, все тряслось и в голову лезли мысли одна страшнее другой: что за коновалка будет его лечить? Не потребуется ли после отнимать ногу? И кто это сделает, если потребуется?

— Ну и праздник же вы затеяли, будто знали, что мы приедем! — воскликнул тем временем Лу, удивленно оглядывая отчий дом.

— Если бы знала, закатила бы настоящий пир. А это угощение на помолвку Дидье. Он совсем вырос, даже не верится, что я с ним когда-то нянчилась. До твоей силы парню далеко, конечно, но все равно очень складный вышел, — мадам улыбнулась, — Знаешь, Кларис с ним гуляла одно время, да не сложилось. Ну, тем и лучше: у них обоих кровь горяча, ничего бы хорошего не вышло.

— Ну и слава богу! Только породниться с Тибо нам недоставало, — воскликнул Лу и добавил, увидев укоризненный взгляд матери, — Дидье уж нам сказал по пути сюда. У Одетт, конечно, кровь холодна как у лягушки — не поспоришь. Но как у них сладилось? Она же его всегда терпеть не могла.

— Да по сговору, милый, по сговору. Огюст после… твоего отъезда стал меньше пить, а потом и вовсе бросил. Клементин ему помогла. Вот сдружились они, а там и решили Одетт с Дидье поженить. Пара и взаправду удивительная, но толк может выйти. Она девочка разумная, тихая, а он парень бойкий да за словом в карман не лезет — такие хорошо друг друга дополняют. Знаешь, мы с твоим отцом тоже были очень разные, а жили душа в душу, — женщина смахнула слезинку, оставив на щеке мучной отпечаток ладони.

— А что Кларис?

— Дуется, конечно. Против отцовской воли Дидье не пойдет: нрав у него непростой, но парень все-таки послушный. Так что пришлось девочке смириться. Поплакала денек, а сейчас ничего. Она все у Одетт пропадает: они же давние подружки. Кларис шьет неплохо, вот и помогает приданое готовить. Старуха небогата, но с пустыми руками внучка от нее не уйдет. Других-то родных нету…

Тут постучали в дверь и на пороге возникла худощавая старушка с крючковатым носом и хитрым прищуром карих глазок. В руках у нее была корзинка, прикрытая грязной тканью. Не здороваясь, женщина прошла в комнату и опустилась на колени рядом с доктором. Вид деревенской знахарки не вызвал у него ни малейшего доверия.

Старушка, отставив в сторону корзину, без церемоний ощупывала колено доктора. При этом она глядела в потолок и шевелила губами, будто что-то подсчитывала в уме. Андре со смесью ужаса и восхищения наблюдал за действиями Клементин: более уверенного лекаря ему встречать не приходилось. Другие обитатели комнаты застыли на своих местах и боялись шелохнуться. чтобы не помешать этому священнодействию.

— Все ясно, — наконец сказала знахарка и кивнула Лу, — Держи его за плечи.

Слуга подскочил с места и стиснул доктора могучими ручищами. У того от неожиданности сперло дыхание. Клементин в эту секунду взяла покалеченную ногу и дернула под хитрым углом. От боли у Андре потемнело глазах. На секунду он, кажется, даже потерял сознание, а когда очнулся, старуха уже подняла свою корзинку и направилась к выходу.

— Да я же вас совсем не приветила! — воскликнула мадам Дюмон, — Останьтесь, Клементин!

Знахарка с усмешкой поглядела на хозяйку и махнула свободной рукой.

— У тебя нынче и так работы полно. Да еще гостей полон дом. Завтра свидимся и сочтемся.

С этими словами она вышла за порог. Матушка Лу замерла на секунду, глядя старухе вслед, а потом вспомнила о законах гостеприимства. Женщина захлопотала вокруг стола.

— Все-все, угощения эти приготовлю завтра. Сейчас поужинаем, а дела подождут.

Она убрала кадку с тестом для пирогов и велела маленькой Ивет унести оставшиеся продукты в погреб. Через несколько минут на чистом столе появился незатейливый семейный ужин, в основном состоявший из холодного мяса и овощей. Доктор убедился окончательно, что Дюмоны живут очень скромно. Злоупотреблять их гостеприимством совсем не хотелось.

Андре усадили на почетное место во главе стола; после короткой молитвы все приступили к трапезе. За окном темнело. Ужин проходил в тишине: младшие стеснялись незнакомца, Лу думал о чем-то и хмурился, а его мать тоже молчала. Время от времени она бросала беспокойные взгляды на дверь. Раздавшийся вскоре стук, казалось, и обрадовал и напугал ее.

Женщина подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стоял коренастый мужчина в потертой кожаной куртке. Из-под косматых бровей глядели колючие глазки, рот потерялся в густой рыжей бороде. Лицо незнакомца украшал на редкость безобразный шрам, который тянулся через переносицу к левой щеке. С первого взгляда мужчину можно было принять за разбойничьего атамана. Матушку Лу, однако, устрашающая наружность визитера ничуть не смутила. Как ни в чем не бывало, она защебетала:

— Мсье Тибо! У нас почти все готово, пироги и жаркое я закончу завтра. Такая радость: наш Лу вернулся! Представляете, его хозяин погиб два месяца тому назад. Просто кошмар! Слава богу, бедный мальчик уже нашел место… Вот этот господин — доктор, его новый наниматель. Они погостят у нас несколько дней, поспели как раз к Рождеству. Такое счастье, не правда ли?

Бородач, смущенный потоком красноречия мадам Дюмон, поклонился доктору, кивнул Лу и вывел хозяйку за дверь для приватного разговора. Великан хмуро ковырялся в тарелке, а потом обратился к младшей сестре:

— Старик часто сюда заглядывает?

— Дядя Огюст? По праздникам разве что. Вот дома у него мы часто видимся.

— А что вы делаете у него дома?

— Матушка готовит, я убираю. Они же одни с Дидье, хозяйки нету — вот он нас и нанял.

Лу нахмурился еще сильнее, а затем уточнил:

— Так и этот пир матушка готовит не по доброй воле? Тоже за деньги?

— Ясное дело! Дядя Огюст за работу всегда платит, — кивнула девочка.

За дверью раздался шум. Доктор услышал девичий голос, обладательница которого явно была чем-то недовольна. Через минуту мадам Дюмон вернулась и затащила в комнату свою уменьшенную копию — хорошенькую пышную брюнетку лет четырнадцати-пятнадцати. Девушка была до крайности расстроена. Она едва кивнула гостям и сбежала в свою спальню, захлопнув дверь.

— Вот ведь неожиданность! — развела руками мадам, усаживаясь на свое место, — Мсье Тибо предложил Кларис прислуживать завтра за столом, а она в слезы. Ясное дело, девочке обидно, но больше-то это делать некому! И деньги хорошие, чего бы не согласиться. Я-то теперь точно не поспею, готовить буду.

— Может, передумает еще, — пожал плечами Лу.

После ужина мадам приготовила постели для доктора и слуги прямо в гостиной. Задремавшего Роже она унесла в свою спальню, а маленькая Ивет ночевала вместе со старшей сестрой. Колено у доктора ныло, хотя мадам и сделала ему холодный компресс. Андре беспокоил его слуга. Весь вечер он хмурился и отмалчивался в разговорах, все глубже уходя в себя.

Когда все улеглись и в доме установилась тишина, Лу приподнялся на локте, повернулся к хозяину и возмущенно прошептал:

— Ну, каково, а?

— Что такое?

— Я говорю: как вам это нравится? — парень был вне себя, — Я три года батрачу на старого прощелыгу, думаю, что семья при этом ни в чем не нуждается, — а тут вон что! Мать в услужении у этого козла, сестру его сынок поматросил да бросил, а теперь и прислуживать на помолвке заставляют! Ну, каково?! На кой черт это все было, на кой черт я уезжал?

— Ситуация неприятная, — согласился доктор, — но вполне объяснимая. Ваш покойный хозяин был редким скрягой, и наверняка жалованья семье не хватало. Что же касается Кларис, то печальные любовные истории случаются сплошь и рядом. На вашем месте я бы прислушался к матушке: в ее словах об удачных и неудачных парах есть резон.

— Какой может быть резон, когда человеку плохо? Кларис дурища редкая, спору нет, но такого не заслуживает. Нет, я вам верно говорю: этот Тибо нашу семью извести хочет. Только я этого не допущу!

— Не горячитесь так! Всякое может быть, — Андре не на шутку встревожился. Парень не первый раз проявлял задорный характер, слишком задорный для его колоссальных размеров и силы. Доктор счел разумным ненадолго переключить внимание слуги, — Вспомните того лавочника, свидетеля вашего договора с Греньи — может быть, он прикарманивал часть ваших денег?

— И с этим разберусь! Вот что: несколько дней осмотримся тут, а после Рождества, как поправитесь, двинем в Кавайон. Заглянем в эту лавку и все выясним.

Доктор вздохнул.

— Пожалуй, остаться в городе было бы для меня куда разумнее. Право, мне очень неловко стеснять вашу матушку. Я здесь совсем чужой. При первой возможности найму телегу Тибо и отправлюсь в Кавайон. Вы можете остаться до конца праздников, а я в гостинице полежу под присмотром прислуги.

Слуга хохотнул:

— Шутить изволите? Завтра помолвка! Вся деревня перепьется, а потом рождественская неделя… Нет, теперь что сделано, то сделано! Вы уже тут, так что встретите праздник с нами и заодно проследите, чтобы я каких глупостей не натворил, — Лу откинулся на спину и скрипнул зубами, — Эх, мне бы вашу ученость! Пока от злости только крушить все охота. Вот ей-богу, пошел бы сейчас и дом его в пыль бы разнес… И лодку бы утопил проклятую.